Загадочный и непредсказуемый Хопер
Юрий Демин, г. Воронеж
Фото автора
Через год, день в день и на то же место, приехали мы с сыном в низовья Хопра, недалече от его слияния с Доном. Все, как и раньше, да не все, лишь деревья по-прежнему при порывах ветра сбрасывают листву в струи реки. А так – сушь несусветная, пожухлая трава на полянах и… намного ниже урез воды.
Последнее обстоятельство заставило в дальнейшем пересмотреть тактику ловли. Но о рыбалке чуть позже…
По приезду, когда начали разгружаться, на мотоцикле подъехал и местный хранитель угодий – лесник. Обстановка в округе пожароопасная, жечь костры запрещено. Но какая же рыбалка без бесед у ласкающего языками пламени костерка, на коем побулькивает уха и готовится к закипанию чай…
Однако видя, что прибывшие не представляют опасности для окружающей природы и люди самодостаточные, хранитель леса выдал «индульгенцию» на разведение очага, но при условии: подготовить пред разжиганием широкую и глубиной в полметра ямку с насыпью по периметру. Что мы в его присутствии и сделали.
Пока сын обустраивал лагерь, его это забота, отправился я за дровишками, напилил, нарубил и затеплил костерок. Разогрев нехитрую снедь, прихваченную из дома, и заварив кипяток с найденной на берегу мятой, отправился порыбачить. Сын Михаил трапезничает пока в одиночестве, а у меня дюже руки зазудели по удилищу.
На берегу ждало разочарование. Если год назад в проводку в полводы активно ловилась белоглазка, чехонь и густера, пусть и невеликие – по сто пятьдесят, от силы триста граммов, то в этот приезд случилось полное бесклевье той рыбы. Чего только в виде насадок не предлагал: и червя навозного, и дождевого, из опарыша с кукурузой бутерброд делал, и все напрасно.
Пустил снасть по дну, и… вот она, первая поклевка, по кончику удилища чувствую, что рыбеха небольшая, но упористая. Вывожу на берег, и очам предстал поболее ладони бирюк, или как еще его называют, ерш-носарь.
За вечер натаскал я тех «сладких» в ухе рыбешек целый котелок под завязку. И какую же из них пред уходом ко сну наварили мы юшку без всяких специй, лишь с добавлением муки и соли, и насладились ею, пером просто не описать. А поутру желе рыбное в котелке образовалось с блестками рыбьего жира, им, не разогревая, и подкрепились перед рыбалкой.
На рассвете решили все ж вновь попробовать ловлю в проводку. Полный облом – в улове лишь мелюзга: окушки и уклейка. Перешли на донки. И… пошел фарт: крупная чехонь, да такая, что не сыщешь ее уже завяленной в магазине, не пренебрегала не то что червем и опарышем, но и на пареные кукурузные зерна попадалась исправно. А как прилов – крупные подлещики на пятьсот-семьсот граммов. Единственное, что мешало рыбачить, так это беспрестанные потяжки мизинчикового пескаря. На одну поклевку солидной рыбы приходилась тройка недомерков. И надо же, засекались пескарики на крупные крючки. Но, как оказалось, пришлись они «ко двору нашему» и были использованы в дальнейшем в качестве живцов.
За час до полудня клев желанной рыбы прекратился, а назойливых пескариков, продолжавших теребить снасти, резона ловить не было – немало их плескалось в ведерке.
Немного отдохнув и перекусив, запустили моторку и отправились вверх по течению, чтобы вечером поспиннинговать и полюбоваться теми окрестностями, до которых в прошлый сезон еще не доплыли.
Несколько часов ходу, и подплываем к небольшенькому островку, впоследствии названному нами Бобровым. Прижался он к правобережью Хопра и соединен был с ним стволом полуторастолетнего дуба, многие годы назад спиленного бобрами. Крона его во время половодий задерживала топляки, образовав завал, который со временем был занесен песком и образовал средь воды возвышенность аж на три метра высотой над урезом речной струи, и поросла она чередой и ивняком. А напротив островка, как доказательство их творения, узрели мы пару бобров, тянущих к жилищу-норе в крутом берегу свежесрезанные ветви ветлы…
Швартуемся, высаживаемся на остров и начинаем спиннинговать. Не велик наш улов, а забросов-то сделали немерено – лишь две щучки-«травянки» в пределах кило весом попались на пахучую резину, колебалками, и вертушками пренебрегая…
К лагерю плыли уже в кромешной темноте, лишь звезды мерцали, а луна, находящаяся в зарождающейся фазе, не могла еще называться ночным светилом. Как удалось нам избежать многочисленных завалов и не напороться на коряги, одному Богу известно, но урок учли и уже даже в потемках не выходили на моторке на воду.
При свете фонаря разбросали живцовые донки с насаженными пескарями, одну зарядил пучком червей и в пару к ней наживил другую мясом перловицы.
До рассвета мы уже на ногах. Донки идем проверять. На каждой живцово-пескариной засеклись окуни. Но какие. Слезы, да и только: по сто с небольшим граммов. Пойдут на жаренку. А вот на пучок червей откликнулся соменок и так сильно сопротивлялся, что показалось – попалась большущая рыбина. Увидев же его размер, единодушно решили выпустить в родную стихию. Заслужил того юный сопротивленец. А вот на мясо перловицы никто не соблазнился.
Зорька прошла вяло: чехонь, в отличие от предыдущего дня, попадалась крайне редко, да и подлещики до того обыденные, не особо радовали сердце рыболовов.
На следующий день, по совету лесника, поехали на припойменное озеро, благо, что в тот момент из-за пожароопасной обстановки, утиная охота была запрещена. Иначе попали бы под «раздачу» падающей дроби.
Но на озере у нас не сложилось. Рыба по поверхности плескалась так, что вскипала вода, а вот выплыть на лодке-резинке не получилось: прибрежная полоса представляла собой непроходимую топь. Как ни мостили ее подручными бревнышками и срезанными стеблями тростника и рогоза, но когда провалился я по пояс в тянущую ко дну трясину, от той заманчивой рыбалки пришлось отказаться.
А время клева-то утреннего на реке упустили. Успели поймать лишь по паре полукилограммовых подлещиков, и, как ни странно, объявилась на донку и белоглазка, словно признание, что еще не исчезла из акватории, и попалась на крючок как мне, так и Михаилу.
Место, которое мы выбрали для стоянки в пойме Хопра, просто и придумать лучше не сможешь. На противоположном берегу чистейший родник, вытекаюший из каменистой кручи. Пьешь его воду и не напьешься, так и хочется сделать лишний глоток. В окрестностях того живительного источника – первозданный лес, в основе которого дубы, клены, серебристые тополя и вязы, а на полянах его скопище, цепляющейся за ноги стеблями, ежевики. Ох, и насладился же я в эту рыбалку ее черными кисло-сладкими ягодами!
Вечером к нашему костерку подошли приехавшие из Урюпинска рыбари, хорошо знавшие специфику ловли на этом участке. И…просветили: – Ребятки, за карасем здесь охотиться надобно!
Следом пошли и инструкции по способам ловли. К сожалению, самое главное условие – наживка, малые кукурузные бойлы, у нас отсутствовала. А вот фидерные удилища в наличии имелись.
Наутро, в четыре часа, еще задолго до рассвета приступили к ловле. Бросать снасти приходилось далеко к другому берегу. В кормушке разваренная, сдобренная ароматизаторами, крупяная смесь. Наживка – зерна кукурузы и гороха. Итог утрени: два под кило веса, карася и несколько подлещиков. Правда, сыну попался здоровенный, около двух килограммов, голавль. И как ни странно – на кукурузу.
Соседи же наши обрыбились знатно: почти полные садки отборным серебряным карасем набили. Разброс по весу был у них от полкило до полутора килограммов. Самый великий, как рассказал младший из рыбаков, при взвешивании потянул бы за три кило, но, вытащенный на берег (под рукой подсака не оказалось), разогнул крючок и благополучно выскользнув из рук, допрыгал до воды. Перед отъездом сердобольные урюпинцы неиспользованные микробойлы оставили нам.
Перекусив, поплыли на моторке изучать с эхолотом зону ловли, дабы быть «вооруженными» на все сто. До этого, можно сказать, рыбачили «вслепую», полагаясь на интуицию. Как показал чуткий прибор, вдоль правобережья Хопра на несколько километров тянулся глубокий, порядка трех с половиной метров, неширокий желоб. Экран эхолота показал и массовое скопление в нем крупной рыбы.
Подкрепленные научным обоснованием места обитания карася, приступили к вечерней ловле. То ли подаренные кукурузные бойлы тому поспособствовали, то ли погода нам благоприятствовала, но крупный карась исправно садился на крючок. Одно было разочарование – пассивна та ловля, да и поклевки следовали раз в полчаса, но и сходов не наблюдалось.
Следующую утреннюю зарю вновь посвятили ловле серебристых красавцев и прекратили ее, когда заряжать фидеры стало нечем. Оно и к лучшему. Тесновато карасям в садках стало, того и гляди «засыпать» начнут, а хочется привезти их домой живыми. Иную рыбу мы или на месте употребляли, или засаливали для последующего вяления.
Как всегда, не обошлось и без казусов. В последний день пребывания поймал Михаил щуку и неплохонькую, самую что ни на есть под рыбные котлеты предназначенную, около трех кило на прикидку. Нет бы, на кукан ее посадить, а парень в садок ее поместил, да забыл его к борту лодки привязать. Так и «ушла» поимица вместе с садком в свою водную обитель. Одно утешение: горловина западни осталась открытой, и у пленницы имелся шанс выбраться из темницы.
Но это что. Днем ранее у пожилого рыбака, ловившего у места впадения родника в реку, облом произошел и покруче. Несколько недель прикармливал он пшеницей, кукурузой и горохом леща. Приваду бросал на перепад глубин, где возникал затишок от возникшего из-за мыска обратного течения. И… вот он, апофеоз: за утреню – пятнадцать, двух-трехкилограммовых зеркалом блещущих рыбьих подносов. Да не случилось старому рыбаку порадоваться успеху. Поднимая садок в лодку, не учел он веса поимки, оборвался шнур привязи, и столь долгожданная заранее прикормленная добыча утонула в водной пучине…
Таков он, загадочный и непредсказуемый осенний Хопер.