За голавлями

Голавли своей величиной настолько поразили меня, что я, наблюдая за ними с высокого берега полноводной Уфы, не сразу сообразил, что сижу на муравейнике, и лишь когда его многочисленные обитатели разбрелись по всему телу, я пришел в себя.

Подкрадываюсь снова к обрыву берега, раздвигаю руками полынь – голавли стоят метрах в пятнадцати от меня, у самой поверхности. Они лениво шевелят плавниками и, кажется, будто бы дремлют.

Таких голавлей я не только не ловил, но и видел тогда впервые. Какого они веса? Тот, что покрупнее, далеко за “двушку”. Может, и “трешка” даже в нем. А если он клюнет у меня сейчас? Беситься наверняка станет, подобно коню необъезженному. Разве только ржания его я не услышу при этом. От этих мыслей сердце бьется учащенно. А, была не была! Что ж, просто смотреть что ли на них?!

Дотянулся рукой до своего спиннинга и, не вставая с колен, запустил вертушку с большим упреждением и начал подмотку. Вот до голавлей осталось пятнадцать метров, десять, пять. Вот они уже усекли приманку. Тот, что покрупнее, сопровождает блесну и… развернувшись, уходит обратно.

Делаю еще заброс. Затем еще и еще. Меняю приманки. Поклевок нет. Вернее, была-таки одна: средний голавль решил сделать мне одолжение и куснул слегка блесну, но… Тоже мне, хищники. Были бы здесь щуки. Голавлям, видимо, я совсем уже надоел, и они опустились в толщу воды.

Учащенное сердцебиение и дрожь в руках постепенно стихают, и я свыкаюсь с мыслью, что сегодня не мой день, что голавли плевать хотели (ну или что там у них из обидного?) и на меня, и на мои приманки.

“Вот кабы у тебя был “кораблик, – говорил мне после Борис, мой хороший знакомый, – кабы ты подсунул им зелененькую саранчу…” Ну не было у меня “кораблика”, не было! Только спиннинг и крохотный опыт ловли этой рыбы на него…

Было уже за полдень. Солнце пекло так, что не будь у меня с собой бутыль с водой – превратился бы в щепку. С самого утра я езжу по незнакомым мне окрестностям реки Уфы на велосипеде. Рыбалка не то чтобы совсем не клеилась, ведь мной было поймано пять голавлей. Но, опять же, ни в одном из них нет и полукилограмма.

Было невыносимо жарко. Я спустился к воде, помочил голову. Чуть полегчало от этого. Решил, что теперь самое время пообедать. Устроился под сень липы, извлек из рюкзака продукты и принялся их поглощать.

Но вдруг раздался всплеск. Я вскочил на ноги и кинулся к обрывистому берегу. Слева, метрах в ста ниже по течению, увидел расходящиеся по воде круги. Голавль? А может, жерех? Схватив спиннинг, я стал пробираться едва видимой тропой в направлении этих кругов. Вот опять булькнуло. Словно кирпич кто в воду кинул. Притаившись на берегу, я стал ждать всплеска. А может, и саму рыбу увидеть удастся?

Прошло минут десять, но воцарившуюся тишину так никто и не нарушил. Хватаясь за корни деревьев, кое-как спустился вниз, присел и стал забрасывать тяжелую блесну. Кидаю еще и еще. “А может, рыба уже ушла отсюда?” – приходит на ум мысль, как вдруг – мощнейший удар. Есть! Спокойствие, дружище, только спокойствие. Когда расстояние между нами сократилось примерно вдвое, я увидел ее серебристый бок. Кажется, жерех. Еще ближе подтягиваю подуставшего противника. Голавль! Огромный голавль! Никак не меньше тех, что я видел у поваленного дерева. Даже много крупнее!

Рыба сдалась быстро. Я ступил в воду, довольно легко – даже сам удивился! – ухватил ее сначала одной рукой, затем, кинув спиннинг в сторону, другой и вытащил на сушу. Голавль сверкает под солнечными лучами крупной чешуей, брыкается и норовит обрести потерянную свободу. Шалишь, дорогой, не на того нарвался! “Какого же он веса? – пытаюсь прикинуть я. – Килограмма три? Мало…” Надбавил ему еще пятьсот граммов и на том успокоился. Сбылась мечта.

Вот я снова забрасываю блесну. Но пока поклевок нет. Вскоре из-за излучины показался какой-то предмет. Это был пароход. Преодолевая течение, он все приближался и приближался ко мне, и вот я уже хорошо могу его разглядеть. На его борту было человек десять. Они о чем-то беседовали, громко хохотали. Увидев наконец меня, стали размахивать руками, присвистывать. Один даже зачем-то пустился вприсядку. Вот люди! Стало обидно. Я подошел к кусту, потянул за бечевку, достал голавля и показал им. Было видно, что моя рыба их заинтересовала: смех смолк, и они стали глазеть на меня. “Смотрите, завидуйте! – тихо шепчу я. – Другого раза уже не будет…”

Но вот пароход уходит выше. Словно бы на прощание, он делает протяжный гудок: “Ту-у-у-у…”

Так. Стоп. Местные не раз мне твердили, что пароходство на Уфе до самого водохранилища закрыто. Тут я дернул ногой и… проснулся.

С полминуты я лежал, соображая, где нахожусь. Надо мной ветви раскинула липа, возится пчела, под головой что-то мягкое – кофта. Все ясно. Затем я стал в деталях вспоминать свой сон. Крупного голавля, бывшего там, пароход. Приснится же такое! А как все натурально-то, аж сам поверил в его реальность.

Рыбачить почему-то не хотелось. Я сидел, свесив ноги с обрывистого берега, и ел ягоды черемухи, которая росла здесь в изобилии. Глядел на чинно несущую свои воды реку и ее обитателей. Солнце пекло по-прежнему, но на горизонте показались темные-претемные тучи. Дождя не было уже более недели, и сегодня он во что бы то ни стало освежит эту землю, умоет ее щедрыми струями, напоит. Я решил выбираться отсюда, пока не поздно. Уложил вещи, взвалил рюкзак на плечи. Ведя велосипед рядом, зашагал поросшей тропинкой.

Выбравшись наконец на хорошую дорожку, я вскочил на своего железного жеребца и, скрипя сидушкой и педалями, покатил в обратном направлении. На душе от ощущения возвращения к людям и жилью сделалось легко и радостно. А с крупными голавлями мы померимся силами как-нибудь в другой раз.

Рустам Рамазанов, г. Каменск-Уральский

Фото автора