Вспоминая желтокрылые острова...
Юрий Адрианов
Желтокрылые острова были на Волге!..
Зеленое тело острова - грива, поросшая кустарником и осокорями, а по бережку мягкий промытый песок, словно крылья с обеих сторон.
Зовут их на Волге "побочни", а если светло-песчаный намыв отделен протокой - это "осередок". А та узкая полоса берега, возле которой стоят пристани нагорных волжских сел, величается "бечевником". Этой кромкой у подошвы высокого берега, где под ярами высокая вода, в старые годы тянули барки бечевой бурлаки. Они тяжко брели, привязав кисеты с махоркой на шею. Оттого и глубина реки на этом уровне называлась "под табак".
Часто побочни берегов соединялись под водой, наискось пересекая русло реки, образуя перекаты - вечную беду для судоходства на былой Волге. В жаркие годы на преодоление перекатов уходило немало времени.
По местной русской топонимике и название села, а ныне большого города Кстово происходит оттого, что, преодолев эту долгую цепь отмелей и перекатов до поворота реки к Великому Врагу, волгари облегченно крестились - "кстились".
Степенные, неторопливые старики, бывшие шкиперы и матросы, старожилы волжских деревень, любят потолковать с новым человеком. Соберутся они возле гостя в час закатный на завалинке и наперебой говорят о происхождении названий сел, перекатов и островов. Бесконечные, то мудрые, то забавные, были-небыли!..
Те, кто вырос на Волге, слушают эти истории как ожившую удивительную песню. А для стариков-волгарей памятью раннего детства звучат названия типов деревянных судов: межеумки, расшивы, унженки и суряки да ветлужские барки для сплава леса, несущие поэтическое название - беляны. Невольно представляешь себе свежеструганые доски палубы, светлые борта и чистую прозрачную воду.
В книге о Волге, изданной в 1862 году, написано, что вода в Волге "чиста и прозрачна и не имеет вкуса, мягка и сильно пропитана воздухом. Если взболтать ее в закупоренной бутылке, она пузырится подобно вину. Весною волжская вода мутнеет, желтеет, но не дает осадка и здорова для употребления". На мелководных воложках за островами вода летом также желтоватая от песчинок.
У каждого, кто любит утренние плесы, есть на них свои "очарованные острова". Мой архипелаг состоял из двух островов напротив Татинца. Остров Песчаный лежал широкий, плоский, точно открытая ладонь. Он протянулся от Работок до Татинца. На сто метров ниже возлежал остроносый, как ладья, зеленый осокоревый остров. Его владения простирались километра на три от Татинца вдоль Фаддеевых гор до Бахмута. У его изголовья за воложкой и речонкой Нюжмой - деревенька Луговой Борок...
Песчаный остров был обычным для волжских плесов. Но в то же время это клочок земли, на который наезжали людно лишь по осени, чтобы резать лозу на корзины. В остальное время это было доброе пристанище птиц.
Подкрадываясь за кустами к калужинам, можно было часами смотреть, как вышагивают длинноногие крупные кулики-веретенники, как плавают, перебирая перепончатыми лапками, кулики-улиты. Крохотные кокетливые зуйки сторожко прислушивались при каждом моем неловком движении. Здесь днем оседали небольшие табунки чирков-свистунков. Некоторые из них спали в полдень у закраины воды. Но одна или две птицы обязательно дежурили сторожко поодаль стаи. Кряковые утки здесь были редкими, случайными гостями. О чем-то спрашивая Волгу, остров выставлял по своим берегам вопросительные знаки - цапель.
На острове держалась колония самых различных чаек. Они начинали орать, едва завидев фигуру человека. Они висели над головой. Но стоило замереть, опустив ружье на минуту, как птицы разлетались успокоенно в разные стороны. На этих же песках сбивались многочисленные стаи диких голубей. Остров шумел все лето.
Всю зиму я сидел по вечерам над книгой о фауне области. Выписывал всякие приметы: о том, что у бекаса "четырнадцать рулевых перьев", а у дупеля их шестнадцать, какие "зеркальца" у различных уток. Летом начиналась "практика".
Есть охотники, что едут в угодья с целью "набить". (Слово-то какое!) Другие просто сотрясают вечерний воздух. Но как приятно даже услышать грустный, полный непостижимой печали природы крик одинокого кроншнепа! Этот звук рождается резко, а затихает, словно медленно растворяясь в холодном утреннем воздухе.
Трогательно наблюдать за крохотной и доверчивой пичугой - куликом-плавунчиком, который издали напоминает миниатюрную уточку.
Выстрел порой делаешь лишь из-за какого-то охотничьего самолюбия, ведь наша братия вечно живет под градом насмешек: "Утки, севши в камыши, кажут лапочкой шиши!"
Песчаный остров подарил мне тогда, в пятидесятые годы, памятную для наших мест встречу с самым крупным пернатым хищником речных плесов - орланом-белохвостом. Я много раз слышал, что он крайне редок. В зыбком тумане поначалу показалось, что вдалеке видна большая коряга, застрявшая в песке. Но вдруг торжественно, даже царственно, словно презирая нарушившего ее покой человека, птица поднялась в предутренней мгле, лишь на время покидая свои владения.
...Теперь стали шумными берега от бесчисленных палаток рыбаковлюбителей и рокота моторов. Разобран гостеприимный домик нашего старого приятеля-бакенщика под Бахмутской горой. На его лодке всегда переезжали на песчаные косы у Юркинского залива, тревожа веслами вечернюю воду. Весла прятали в густом кустарнике и, оставив лодку, шли вглубь "очарованных берегов". Там ночи всегда пахли дымом костров.
Были на нижегородских плесах Волги желтокрылые острова...
От редакции. Свой очерк наш земляк Юрий Адрианов писал после затопления Чебоксарского водохранилища до отметки 63 метра. Сейчас нам грозит новая беда - поднятие Чебоксарки до 68 метров. Тогда на нашей Волге не останется не только песчаных желтокрылых островов, но и огромного Барминского острова, РазнежскоКаменских и Васильсурских разливов. Независимо от того, какое решение примут по этому вопросу "наверху", хотим заявить: мы, заядлые рыболовы редакции, против превращения живого организма реки в еще одно "рукотворное море".