В глухозимье
Александр Токарев, г. Йошкар-Ола
РЫБАЛКА КРУГЛЫЙ ГОД № 2(112), 2007 г.
Шагающие жерлицы
Оттепели оттепелями, но ближе к середине зимы даже, казалось бы, всесезонную щуку приходится искать и "вымучивать" из лунок.
Живца иду искать чуть ли не за километр от жерличных "позиций". Поблизости все словно вымерло. Даже надоедливые ерши куда-то исчезли. И я ухожу в протоки, где на небольшом течении нет-нет да и клюнет окунек или сорожки затеребят мотыля. А случается и стайка довольно крупной сороги подойдет, и тогда кивок, замерев, словно в раздумье, плавно поднимается вверх, а на леске тяжело виснет слиток живого серебра. И тогда - к черту живца и щуку! Лишь бы успеть выдернуть пяток-десяток огненноглазых крупных сорожин. Но клев обрывается, и я, заскучав, вновь иду искать мелкую рыбешку, годную на живца.
Наловив десятка два сорожек и окунишек, возвращаюсь к жерлицам. Как это ни странно, но где ловится мелочь, не берет щука, и наоборот. По каким уж там законам все движется и живет подо льдом... но совершенно очевидно, что для меня - по законам подлости...
Наживив десяток жерлиц, сажусь на стульчик у острова и начинаю шаманить. Бормочу всякую чепуху и меняю приманки. На мормышку с мотылем и чернобыльником попались две жалкие сорожки и густерка. Серебряная блесна с крошечным тройничком и бусинками, купленная у народного умельца за сорок рублей на рынке, зацепилась за корягу и не вернулась ко мне даже с отцепом. Там и осталась, на дне. Вслед ей ушла и латунная, за тридцать...
С учетом стоимости проезда, питания, "огненной воды" и вышеуказанных (не последних, конечно) потерь, рыбалка делалась все смешней и нелепей. Начинали одолевать мысли, не раз высказываемые здравомыслящими гражданами "сухарями": мол, на рынке бы купил рыбы, чем сопли на льду морозить! И верно ведь: на те полтыщи, что нередко вкладываются в рыбалку, можно было и лосося копченого под пивко пососать у телевизора, в тепле и уюте...
Но прочь упаднические настроения! Пусть себе греются домоседы у теплых лунок и наживают геморрой! А у меня - подъем!.. Сломя голову, несусь к жерлице, над которой алеет гордо флажок-сторожок! После подсечки выбрасываю на лед щучонку килограмма на полтора. С нее сыплются маленькие зеленоватые пиявки. Ну, теперь дело пойдет! Время еще только - девять утра...
Но жерлицы замерли в сонном оцепенении. Больше - ни подъема. Избурив в решето лед вокруг острова и не найдя ни одной уловистой лунки, смотрю на неподвижные жерлицы. Так. Хватка на свежей лунке. Пиявки на щуке. Стоит, зубастая, дремлет у коряги. А если ей - под нос?.. Снимаю пяток жерлиц и переставляю их по той же линии вдоль берега, уловистой щучьей тропе, но подальше. Хватка последовала почти тут же! А потом - опять пауза... Еще один бросок с жерлицами в сторону метров за пятьдесят. И опять - хватка! Взяла щука крупнее явно: килограмма на три. Не выдержала, видимо, танцев нахальной сорожки-мелюзги прямо перед своим рылом.
Вот так я и перемещался вдоль острова часов до двух, пока день не пошел на убыль, но результатом такой необычной ходовой жерличной ловли были шесть щук, и это в глухозимье!..
Сопа
Морозно. Градусов под двадцать восемь с утра. Под высоким берегом, на склонах которого раскинулась деревенька с десяток домов, сидит стайка "пингвинов"-рыболовов, кому морозное утро на льду дороже уютного кресла у телевизора. Елозят буры в почти метровом льду, сверкают улыбки под заиндевелыми усами, кто-то уже греется, увесисто толкая соседа в плечо. Тот отвечает тем же. Не клюет...
Не клюет и у меня, и поэтому я, уже устав искать эту неуловимую хитрую сопу-белоглазку, сижу в палатке и гоняю чаи. Мурлычет приемник. В легком моем жилье, прогретом солнцем, тепло, как-то по-кухонному уютно. Затрясся кивок на одной из удочек, и я, выронив крышку от термоса с горячим чаем, тянусь подсекать. Тьфу ты!.. Не стоило и суетиться: ерш, загнув паскудно свой хвост, словно солдат навытяжку, смотрит на меня выпученными глазами. Честь отдает...
Вот она, "волжская рыба" на крючке, а дедок местный рассказывал, что раньше до ГЭС не делал он за зиму больше одной лунки. Как пробьет по перволедью майну, так всю зиму и ловит из нее леща, синца, судака, окуня, а поближе к весне и толстобрюхого язя. Были времена...
Между тем перевалило за полдень. Перемещаюсь ближе к берегу, скорее из упрямства и желания хоть что-то делать. Сажусь капитально, дав зарок больше не бегать, не суетиться понапрасну. Ставлю донку, а в соседнюю лунку опускаю тяжелую "уралку" с мочкой такого алого на солнце мотыля, что только диву даешься: чего же еще надо рыбе? Выше мормышки - поводок тоже с мормышкой, но из белой пластмассы.
Наладив снасти, ежась, лезу в палатку. Уж больно лютует мороз в сочетании с ветерком, тянущим вдоль Волги. В палатке сразу создается микроклимат, и снова уютно в моем маленьком жилище.
Тук-тук! Сторожки на обеих удочках одновременно резко прогнулись, и я, не зная за какую снасть хвататься, подсекаю сразу обеими руками и, бросив левую удочку, вываживаю тяжелую рыбину на правой. Сознание попутно фиксирует, что при подсечке левой рукой также ощущалась тяжесть на леске. Дело случая: может, и не сойдет рыбина, все же подсечена. Та, которую вываживаю, идет спокойно, хотя чувствуется, что не мелочь. Плавные упругие толчки рыбы напоминают, что исход борьбы еще не ясен, несмотря на то что на удильниках у меня японская 0,175. У лунки сопа подняла такую возню, что, боясь перерезать леску о край лунки, отпускаю рыбину "погулять". Со второго захода сопа оказывается на льду. Хороша! Не лещ, конечно: более прогонистая, более плоская, лупоглазая, но красивая рыба! Одно слово - бель!..
Бросив ее в ящик и отодвинув леску, кольцами лежащую на льду, хватаюсь за левую удочку. Тут я дал маху! Снасть надо было смотать. Пока я вываживал сопу, кольца лески превратились в дремучую "бороду". Вынув рыбу чуть меньше первой, забрасываю "бороду" вместе с удочкой в ящик и продолжаю ловить одной удочкой. Да и бесполезно было бы ловить двумя - поклевки следовали одна за другой. (Впоследствии я не раз убеждался, насколько непостоянен и непредсказуем клев сопы. Можно было просидеть полдня без единой поклевки, а потом за час обрыбиться, словно за целый день, и наоборот.)
Рыба шла мерная - в полторы рукавицы и более. Много было неверных поклевок. Затрясется кивок, как в лихорадке, а подсечешь - пусто. Хотя брала, по всей видимости, крупная рыба. Мелочь не попадалась.
Время уже близилось к трем часам дня, в четыре - отъезд, но ящик наполнялся буквально на глазах. Азарт, свежий воздух, морозные дали залитой солнцем Волги - вот они нехитрые радости, от которых душа делается добрее и чище.
Иду по тропе. На душе легко, а в ящике, сухо шлепая хвостами, переваливается сопа. И не такая уж она хитрая, просто рыба имеет свои привычки, несколько отличные от привычек посягающих на нее рыболовов. Осталось подремать часок в автобусе, а дома - сразу в горячайшую ванну и в постель. Утром после рыбалки в теле еще некоторая вялость, но зато потом чувствуешь прилив сил. Говоря банально, вот что значит отдохнуть! Хотя после многокилометрового "отдыха" по снежной целине нередко ноги не держат. Но все равно - да здравствуют трескучие морозы! Они только горячат кровь, не дают ей превратиться в вялую нейтральную водичку.
И пусть шипит метель-старуха, к утру она подавится снегом, и ляжет на город тишина. Вновь загудят рыбацкие машины, зачернеют на пустынных улицах фигуры неуемных рыболовов. Чудо повторится...
Александр Токарев, г. Йошкар-Ола
Фото автора
РЫБАЛКА КРУГЛЫЙ ГОД № 2(112), 2007 г.
