Талисманчики моих рыбалок
Николай Красильников, г. Москва
Для трубки своей на рыбалку рыбак
Насадку берет не червей, а табак.
(Шутка)
Щучья смекалка
Пошли мы с дядей Семой по первому льду на Бужу. Лед недавно встал и был прозрачным, словно стекло. В неглубоких затонах даже просматривалось дно. Водоросли, песочек, камушки, коряги… Между ними иногда сновали стайки мальков. За ними тянулась цепочка пузырьков.
В одном месте, возле берега, мальков собралось особенно много. Это были плотвички-недомерки. Но что они здесь делают?
Увидев мой удивленный взгляд, дядюшка приставил большой палец к губам: мол, не шуми. А потом, взяв меня за рукав, шепнул: «Смотри!»
Неподалеку от молоди показалась щука – крупная, с доброе березовое полено. Почувствовав хищницу, плотвички заметались. Взмутили воду, сбились в кучу. Между льдом и дном проход был небольшой, с ладошку.
Щука растерялась, замерла. Никак не добраться до желанной добычи… Видит око, да зуб неймет! Но на то она и щука – хитрая и находчивая. Легла набок и раз за разом протиснулась-таки к малькам. Что тут началось!
Подивившись смекалке зубастой, мы с Семой пробурили несколько лунок и расставили живцов. Вскоре один из флажков на наших удочках вздрогнул и лихорадочно закивал…
К полудню мы поймали несколько щук. Особенно крупной нам показалась последняя, шестая, что напоминала березовое полено. Сема ее осматривал и так, и этак, сравнивая с утренней… Но была ли эта щука именно той, мы не были уверены. Да и зачем?
Этих щук на Буже считать – не пересчитать. И все на одно «лицо». Все равно ошибешься…
Окуневый круг
Утренний ветер чисто-чисто подмел лед на Буже. А скупое зимнее солнце светлыми лучами просвечивает ледяное стекло реки: в середине и особенно вблизи берега, аж до самого дна. Лунка напоминает аквариум. Если лечь возле нее и долго-долго вглядываться, то можно рассмотреть целый подводный мир – камушки, ракушки, ленточки трав, на которых висят пузырьки воздуха.
Ну, а это что? Пестрые окуньки, этакие миниатюрные зебры, с ярко-малиновыми перьями. Окружили мормышку и ведут свой хоровод. Спокойно так, тихо, не отталкивая друг друга, только плавнички слегка пошевеливаются. А в центре них сверкает мормышка с извивающимся хитрым червячком на крючке. И так медленно-медленно сужается круг. Но стоит по неосторожности шевельнуть леской – и рыбы плавно откатываются назад. Движения их почти незаметны, как в замедленной киносъемке. Удивительная картина! Словно сам являешься участником этого подводного таинства.
Но вот в сторонке появляется крупный окунь. Полосатый с выпученными глазами. Ну, точь-в-точь рыбий боцман! На мгновение он задерживается, – мол, что там не поделила мелюзга? – и вдруг молнией кидается прямо в круг, бесцеремонно расталкивая более слабых сородичей.
Удочка в руках напряжена. Легкая подсечка, рывок – и вот на льду прыгает добротный окунище. Рассыпавшиеся окуньки, оправившись от внезапного испуга, опять собираются вместе, образуя круг…
Но что это? Сторонкой крадется новый хищник, более крупный. Вот он остановился, замер и… Не зевай, рыболов! А то останешься без мормышки…
Проворонили …
Просверлили несколько лунок. Бросили подкормку. Попробовали ловить. Время шло, но клева не было. Лишь Сема вытянул одну-единственную плотвичку. Пришлось поменять место.
Отошли к середине реки. Осенью мы здесь удачно таскали окуней. Крутобоких и крепких, с добрую ладонь. Теперь снова взялись за коловороты. Подкормки оставалось много, но мы ее всю отдали новым лункам, поскольку решили, что искать счастья больше не будем.
Здесь клюнуло у меня. И тут же добротный окунек затрепетал у ног. Боже мой! До чего же красивый: с малиновыми перьями, полосатыми, словно размытыми боками, и темными чуть на выкате глазами! Пока я любовался подводным франтом, Сема тоже вытащил окуня. Так и пошло у нас – то у дяди клюнет, то у меня… Мы словно соревновались – кто быстрее вытянет…
К полудню мороз стал крепчать. Между сугробов обозначились синие тени. И… клев внезапно прекратился. Очевидно, стайка окуней, заметив убыль в своих рядах, ушла. Или же повлияло другое – не осталось подкормки.
Я встал с ящичка. Распрямил затекшую спину. Сема последовал моему примеру.
Посоветовавшись, мы сложили рыбу в одну кучку, накрыли ее куском брезента, слегка присыпав его по краям снегом, и, прихватив рюкзаки, направились к лесу, чтобы разжечь костерок и выпить на дорожку горячего чаю.
Пока разводили костер, пока доставали термосы и бутерброды, возле лунок, где мы рыбачили, появилась небольшая стайка ворон. Мы не обратили на них серьезного внимания. Ну, ходят по снегу, и пускай себе ходят. Рыба-то укрыта брезентом.
Когда обед с веселыми разговорами был окончен, мы вернулись к своему улову. И настроение вмиг испортилось. Кусок брезента со следами легкого снега валялся в стороне, а от рыбы остались косточки и головы. Мы растерянно оглянулись и увидели на противоположном берегу четырех кумушек, рассевшихся на озябшей березе. Вороны чистили о веточки клювы и, поглядывая в нашу сторону, будто с издевкой каркали, мол, так вам, разиням, и надо!
Обескураженные наглым грабежом средь бела дня, мы еще, наверное, полчаса обсуждали хитрость серокрылых: надо же так спрятаться и терпеливо ждать, не выдавая себя, пока рыболовы не покинули уловистого места. А потом, согласовав усилия, всем птичьим коллективом стянуть брезент с рыбы…
Как находятся талисманы
Артамоныч, мой старинный друг по рыбалкам и умелец на все руки, изготовил из крышки поломанных часов блесну. Она оказалась очень уловистой. На нее хорошо брали зубастые щуки и бойкие окуни. Со временем Артамоныч даже стал считать эту блесну среди многих других самоделок «талисманом».
«Чудно, обычная железка, а приносит удачу», – суеверно сплевывал через плечо старик.
Но однажды осенью на реке при поиске лучшего места Артамоныч потерял «талисман». Погрустил-погрустил немного и стал блеснить на другие снасточки. Вот только ловилась на них одна мелочь.
А как-то зимой, в самую «налимью погодку», встречаю Артамоныча на деревенской улице. Идет старик с буром, рыболовным ящичком, а у самого улыбка до ушей.
– Ты чего, Артамоныч, – спрашиваю. – Никак щуку поймал?
– Угадал, – говорит радостно старик, ставя под ноги рыболовные принадлежности. – Именно щуку, да непростую, – и открывает ящичек.
А там, на дне, действительно – хищница, только обыкновенная. Килограмма на полтора. Лежит, не шелохнется. Лишь незамерзающий глазок в золотистом ободке поблескивает.
– Чем же она непростая? – спрашиваю удивленно.
– А тем, что я ее защучил на нашем озере. Вытащил и удивился: в пасти щуки на тройнике болтался мой «талисман», – и Артамоныч в знак доказательства выудил из кармана полушубка блесну, ту самую, изготовленную из крышки поломанных часов.
– Как же она попалась щуке, – не поверил я. – Ты, кажется, говорил, что потерял блесну на реке?
Но и тут у Артамоныча был приготовлен более чем убедительный ответ:
– Наверное, кто-то из рыболовов нашел ее, блеснил на озере, а эта разбойница и оборвала, – и он с благодарностью кивнул на щуку.
