Сюрпризы речки-невелички
Александр Токарев, г. Йошкар-Ола
НИЖЕГОРОДСКИЙ РЫБОЛОВ № 20(82), 2005 г
Много, наверное, утекло воды в Волге с тех пор, как "добрые" люди "помогли" мне расстаться со своим стареньким "Вихрем", который я оставил зимовать в гаражике-ящике на базе отдыха, кстати, охраняемой...
Вместе с мотором "ушли" и палатка-трехместка, бак с бензином и еще что-то из мелочи. Не понял я тогда, что уже наступили "окаянные дни" злого и жлобливого безвременья. За то и был наказан.
Многие в это торопливо-подлое безвременье лишились кто моторов, кто лодок, а кто - всего сразу. И не стал я уже приобретать новый движок, а просто продал свою испытанную "Обь-3", не надеясь на сторожей и совесть людей. А сейчас, говорят, продали уже то ли москвичам, то ли еще кому и сам полуостровок, на котором когда-то жили-здравствовали базы йошкаролинцев - заводских рабочих.
С лодки
С потерей своего маломерного судна на моторе приходилось теперь выходить все реже и реже: то с друзьями, то, по случаю, с деревенским знакомым. Иногда и на резиновой лодке якорился, но после удобной "Оби-3", где можно было развалиться в кресле, в "резинке" крючило так, что после дня ловли ног не чувствовал. К тому же, стоять на якорях у фарватера в "Омеге-2" не слишком уютно, во всяком случае, не так "весело", как в двадцать пять лет. Тогда случалось, что от бакена до берега чуть ли не с полкилометра приходилось возвращаться то с проколотой лодкой, то с пробитым днищем, как в ванне, по пояс в воде. Навидался, и как лопаются "резинки" в жару даже у опытных рыболовов.
Вернулась ловля на бортовую удочку как-то неожиданно. Глядел на довольно быстрое течение речушки Малой Кокшаги, выше города, и пришла мысль: "А почему бы и не посидеть в лодке с полчасика, глядя на гибкий сторожок? Ну, пусть не Большая Вода: без крика чаек, мурлыканья теплоходных дизелей, неожиданных штормов, без хлестких язевых поклевок. Раз-другой кивнет сторожок, на леске забьется сорожка с ладошку - и то ладно..."
Проверенная "кольцовка" с килограммами свинца в днище кормушки и тяжеленным кольцом здесь, конечно, не пойдет. Это у правого берега Волги на шести-восьми метрах глубины и стремительном течении и этих килограммов, случается, не хватает. Вспоминается снасть, применяемая большей частью нашими соседями - чувашскими рыболовами. Может, оттого и называет ее у нас иногда "чувашкой", не в обиду будет сказано. Есть у ней, кажется, еще какие-то свои названия, но, по сути, это легкая небольшая кормушка на леске, свободно скользящей или в стерженьке-трубочке или прямо в корме. Подобной снастью я ловил когда-то на Волге, но на малой речушке еще не приходилось.
Кормушки я соорудил простые: не долго думая, прожег гвоздем отверстия в пластмассовых баночках из-под рекламируемого чуда-витамина "Комплевит" и покрасил черной краской готовые изделия, поскольку баночки изначально были непрочно белыми.
Удильники сохранились еще с Волги, но проводочные катушки я заменил на простенькие безынерционные.
В отличие от сторожков волжских, которые я изготовлял когда-то из плоской пружины от офицерской фуражки, эти были гораздо мягче - из пружины старого сломанного будильника. На концах сторожков приклеил пластмассовые яркие шарики, сквозь которые была свободно пропущена основная леска.
Не было и необходимости в длинных (до 3 м) подлесках-подпусках, поскольку разница в силе течения несопоставима на Волге и малой равнинной реке. Здесь столь длинные подлески превратились бы в дремучие "бородцы". Я ограничился тем, что привязал к вертлюжкам полуметровые подлески с короткими поводками и крючками № 5. Для огрузки кормушек подвесил выше них скользящие груза-пули.
Далеко за полдень мы с сынишкой Иваном идем тихими лугами, где бродят коровы и стрекочут кузнечики в сонной оторопи. Неподалеку шумит город, совсем рядом, но здесь уже другой мир, пахнущий теплой землей и духмяным настоем трав, со своими звуками и какой-то спокойной негой.
Впереди - лес, а в нем живет неторопливо обычная речка-невеличка, веснушчатая от желтых кувшинок.
День уже падал к закату, когда мы с Ванькой накачали нашу "Омегу-2" с "фаруктом" на носу (хоть какая-то схожесть с ностальгически вспоминаемой моторкой). Вставать на якоря не было необходимости; просто протянули шнур поперек реки от куста до дерева и закрепили лодку. Вопреки моим ожиданиям, течение не торопилось натягивать "якорный трос", даже с попутным для него, течения, ветром. Глядя с берега, казалось, что река здесь более стремительна.
Хитрые свои кормушки мы набили недоваренной пшенкой с молотыми семечками, жаренными на растительном масле, и с запахом аниса.
- Ну, Иван, - спрашиваю, - чего насаживать будешь на крючки: манку ил перловку? Выбор твой, а у нас с тобой эксперимент. Чтобы проверить, на что берет, насадка разная должна быть.
Ванька хитрым зверьком смотрит на меня.
- А что лучше?
- Нет, ты сам выбирай, на то ты и рыболов. Не первый раз на воде.
- А раз карасей мы с тобой ловили на перловку, то и сейчас буду. Все, выбрал!
Кормушки пришлось отбрасывать от лодки насколько позволяла теснота "резинки". На Волге с просторной "дюральки" было проще с забросами. К тому же, помогало и течение. Но, к моему удивлению, и на таком течении корм хорошо вымывался из довольно мелких отверстий кормушек. Если на первых забросах я по привычке скатывал прикормку в шарики для лучшего тока воды в кормушке, то затем уже пришлось набивать пшенку плотно, битком, до выжима из отверстий.
Поклевки последовали сразу, но были хлипки, что, впрочем, и следовало ожидать на малой реке. На манку брала некрупная сорожка. Заменив манку на одном крючке червем, я выдернул и пару окуньков в полном унынии, но потом опомнился: "А чего я ожидал? Вот тебе и удочки бортовые, и гибкие сторожки, подрагивающие на течении, и вот тебе, наконец, и поклевки, столь ностальгически желанные!"
Ванька, глядя на то, как сорожки теребят насадку на моей удочке, заскучал и обиделся:
- Вот всегда у тебя клюет! Колдуешь, наверное... Я тоже на манку хочу! И на червя!..
И тут, словно в ответ на его обиду, сторожок Ванькиной удочки плавно согнулся и затем выпрямился, а удильник, качнувшись, упал вдоль борта. Привидилось или поклевка?
Перехватываю леску и выбрасываю откуда-то из-под лодки сонного леща. Глубина смешная, не более полутора-двух метров, и рыбина, видимо, даже не успела понять: кто ее, как, и где она?! Лещ упал на Ваньку и в один момент перепачкал его своей слизью. (Сын потом показывал эту слизь, засохшую на своих камуфляжные брюках, друзьям-рыбакам десятилетним и гордился, что поймал такую рыбину. При этом он всегда помнил, что пойман был лещ на его удочку, но почему-то всегда забывал, что вываживал-то я...).
Между тем, лещ опомнился в лодке и покраснел, видимо, от негодования, поскольку был поднят все же не с десятиметровых глубин Волги, и особых перепадов давления не было, или просто по своей лещевой привычке капелью алой окропился?..
Обратно мы шли лугами, темными от вечерней росы. Уже не теплой землей пахла прозрачная ширь, а знобкой свежестью в преддверии долгих дождей и седых от инея туманов.
С берега
Ловля на бортовые удочки с кормушками-донками навела меня на мысль: а почему бы не оснастить подобным образом обычные "телескопы"? Только в этот раз подлески я поставил еще короче, а кормушки огрузил вместо "пуль" более легкими "оливками". О поплавках речь, конечно же, не шла. На кончики удилищ я привязал маленькие звонкие колокольчики. Сторожки уже не потребовались, поскольку гибкие вершины шестиметровых "телескопов" запросто могли работать, как некие неплохие сторожки.
Проверить снасти решил там, где накануне ловили с сыном, но в этот раз я был уже один. Иван досматривал десятый сон... Выехав на велосипеде еще потемну, я сразу кувыркнулся в канаву на какой-то флегматичной собаке, решившей, видимо, что и я неплохо вижу в темноте.
"Плохой знак" - сразу лезет в голову суеверно-мистическое, но все же выруливаю и еду дальше, успокаивая себя тем, что все же не на черной кошке споткнулся.
Узкая тропинка, скользкая от росы, выводит меня в тихой реке. Солнце еще за лесом, лишь багровеет знобкий туман, ползущий по лугам. В камышах плещется выводок уток, чего-то там причмокивая да подкрякивая. Утки у города совершенно небоязливы и взлетают, бывало, прямо над человеком, на расстоянии верного выстрела, твердо зная, что человек без ружья. Иногда, издеваясь, дефилируют строем чуть ли не у самых удочек, поплескивая лапами и кося на рыболова нахальными своими утиными глазками.
Собирая "телескопы", набиваю кормушки и - с Богом! Насадка - что и накануне: чуть недоваренная перловка с запахом растительного и анисового масел. Течение все же слабовато даже и для облегченных донок-кормушек. Нет тугого натяга, а, значит, чуткого реагирования на поклевку. Но вершина одной из удочек вдруг начала раскачиваться, а затем и звякнул колокольчик. Подсечка!..
Поддернув удилище, вываживаю некрупную сорожку, трепыхающуюся не леске ниже кормушки. Соседки утки всполошились и, прокричав мне что-то, очевидно нелестное, поднялись на крыло и со свистом растворились в тумане. Скатертью дорога! А хороший был бы супчик...
Когда заспанное солнце проглянуло сквозь деревья, в садке у меня трепыхались четыре сорожки. Пора собираться домой. Начинаю складывать одну "шестиметровку", а вторая вдруг резко кивнула по течению, потом - еще, еще... и выпрямилась, подрагивая вершинкой и бренча колокольчиком. Хватаю в спешке удилище и поднимаю на поверхность точно такого же леща-подлещика за полкило, что мы поймали с сыном накануне. И этот такой же сонный. Непуганные они здесь, видимо, как и утки, инфантильны и высокомерны...
Крутанувшись на поверхности, лещ вдруг заскучал, подставляя солнцу крутые бока, и лениво поплыл на леске к берегу, очевидно, не веря, что его поймали. Лишь в садке он догадался о том, что произошло, и поднял фонтан брызг, выгибая сильное тело. Но было уже поздно.
Александр Токарев, г. Йошкар-Ола
НИЖЕГОРОДСКИЙ РЫБОЛОВ № 20(82), 2005 г
