Спиннинг на Горьковском водохранилище
Ю. Захаров
(Альманах “Рыболов-спортсмен” № 15 за 1960 год)
Заманчивые вести
Решение провести отпуск на берегах Горьковского моря возникло далеко не сразу. Привыкнув к ловле спиннингом на малых реках и озерах, я с сомнением относился к рыбалке на больших водоемах, тем более недавно созданных. Смущали необозримые просторы воды и почти полное отсутствие водяной растительности на только что образовавшемся дне нового водохранилища. Где в таких условиях может держаться рыба, где ее следует искать?
Однако уже весной и летом 1957 года, то есть на второй год существования моря, среди рыболовов быстро распространились слухи о хороших уловах щук и окуней в районе Чкаловска и Катунок. Несмотря на некоторую противоречивость этих рассказов, было ясно одно: щук и окуней в новом водоеме великое множество, берут они на любую блесну и в любую погоду, но ловится преимущественно некрупная рыба.
И вот в ближайшее воскресенье я – на левом берегу моря, километрах в пятнадцати от плотины ГЭС. Стоит ли говорить о том, что три щуренка, пойманных мною за день, не вызвали особого энтузиазма. Впрочем, примерно такие же успехи имели и остальные коллеги-спиннингисты, ловившие в том же районе.
Щурята были все как на подбор одного размера и веса – граммов по 250–300. Пытаясь разгадать причины неудачи, я разговорился с лодочником, перевозившим меня через один из заливов моря. И вот тут-то я впервые услышал загадочное слово Маура.
– Хотите ловить щук, поезжайте на Мауру, – говорил перевозчик, – на Мауре много рыб! На спиннинг ловят отлично!
Из дальнейшего разговора выяснилось, что Маура – это залив, образовавшийся на месте прежнего болота, что находится он на левом берегу моря чуть повыше Катунок, и что ловить там надо обязательно с лодки. К тому же необходим определенный запас времени на дорогу, так как без своего транспорта одним днем, пожалуй, не управиться. О Мауре той осенью я слышал еще несколько раз, но отправиться туда на ловлю так и не пришлось.
Весна 1958 года принесла свежие данные о водохранилище. В рассказах неутомимых разведчиков природы, рыболовов и охотников, все больше и больше стали встречаться непривычные названия новых богатых рыбных мест. Чаще всего это были заливы моря, образовавшиеся по поймам притоков Волги. Заинтересованный очередным рассказом, я внимательно изучаю карту Горьковского водохранилища, рассматриваю причудливые очертания ее многочисленных заливов. Некоторые из них уходят в глубь берега на несколько километров. Интересно бы узнать, что здесь было до затопления, что скрывается под водой?
Достаю карту Горьковской области и нахожу места, ныне затопленные водами моря. Здесь, под водой, оказались поля и луга, там – болота, тут – кустарник и лес. Ну, а что это за болото напротив Катунок? Да ведь это знаменитая Маура! Теперь она вся под водой.
Где же искать рыбу? Ну, конечно, по заливам, в местах затопления заливных лугов, болот, кустарников, то есть там, где для рыбы имеется подходящая для жизни среда. Неслучайны же уловы на Мауре и по заливам рек Троцы, Юга, Ячменки, Мичи, Лаймины и других притоков Волги.
Оставалось избрать район ловли на время отпуска. После некоторого раздумья выбор был сделан: это заливы рек Мичи и Ширмокши по левому берегу водохранилища. Судя по карте, отсюда недалеко и до Мауры.
И вот – отпуск. Два дня на сборы, полсуток на дорогу. 10 июля – первый день ловли. Объект моего изучения – залив по реке Миче.
В поисках мест
На незнакомом водоеме интересно все: характер его берегов и места ловли, ну и, конечно, рыба, которую рассчитываешь поймать. В тот памятный день, 10 июля, погода с самого утра благоприятствовала ловле. Стоял серый, умеренно теплый день; со стороны водохранилища тянул легкий западный ветерок. Четверть часа пути по узкой лесной тропинке – и я на высоком обрывистом берегу залива.
Прямо передо мной расстилается широкое полотно залива, на противоположной стороне которого виднеется густой лес. Справа, примерно в полукилометре, воды залива смыкаются с морем. В этом направлении, на мой взгляд, делать нечего: слишком однообразна линия берега, слишком много воды. Остается повернуть влево и обследовать берег залива до впадения в него реки Мичи.
За небольшой деревушкой Вязовики картина водоема меняется: берег становится низким, а залив более мелким. В воде местами видна растительность. Плещется рыба. Делаю пробные забросы. Они приносят разочарование: блесна цепляется или за траву, или за невидимые затопленные кусты. Слишком мелко. С большим трудом спасаю блесну и ухожу дальше. Впереди виден большой заросший густой зеленью остров; он тянется поперек почти всего залива, оставляя лишь у берегов узкие проливы.
Остров привлекает чересчур яркой, какой-то неестественно зеленой растительностью. Я внимательно рассматриваю его основание и отчетливо вижу, как остров… качается на волнах. Теперь ясно, что это “блуждающий остров”, или “выдер”, как их здесь называют. Выдеры образуются из верхнего растительного слоя бывших торфяных болот – их поднимает, как бы “выдирает” на поверхность воды после затопления. Размеры их различны: от “пятачка” в несколько квадратных метров до крупных, измеряемых гектарами.
Под действием ветра легкие выдеры постоянно передвигаются по водохранилищу и могут представлять помехи для судоходства. Поэтому самые большие из них уводят катерами в глубь многочисленных заливов. Пробую ловить в проливе, но и здесь зацеп следует за зацепом. Потеряв две блесны, прихожу к очень важному выводу: ловить надо с лодки, иначе через неделю останешься без блесен.
Подхожу к небольшому, но далеко врезавшемуся в сушу заливчику. В воде видны пни, ветки затопленных кустов, пучки болотных трав и водорослей. В середине заливчика чисто и, как мне кажется, глубоко. По краям этого “окна”, в водяных зарослях то и дело слышатся всплески некрупных хищников. Забравшись на большой пень, произвожу заброс. Блесна падает в центре “окна”. Веду ее близко к поверхности воды, обходя видимые препятствия. Вытаскиваю щучку граммов на 500. Почин сделан! Тщательно облавливаю “окно” и его окраины во всех направлениях – и через полчаса у меня еще две щучки и два хороших окуня.
На берегу появляется колхозное стадо. Пастухи-подростки лет по тринадцати-пятнадцати советуют мне ловить с другого берега. Он действительно заманчив. Отсюда видны его заливы и лес, местами спускающийся прямо в воду. Но туда – завтра. Сегодня же меня интересует этот маленький заливчик. Что здесь было раньше, до затопления? Оказывается, небольшое, но не просыхающее болотце, в котором, “кроме лягушек, никакой рыбы не было”, как объясняет один из моих “болельщиков”.
На следующий день продолжаю “береговую разведку”, на этот раз по другому, лесному берегу залива. Сначала пытаюсь ловить в глубоких и чистых от завалов и растительности местах. Но ловля оказывается безрезультатной. Обещанные вчерашними знакомыми “окунья” почему-то себя не проявляют. Ветра за надежной стеной леска в заливчике совершенно не ощущается. Зеркальная гладь воды просвечивается ярким июльским солнцем. Отчетливо видны водоросли, разросшиеся по всему заливу. В мелких местах они уже вышли на поверхность, в более глубоких – находятся в четверти от нее. Единственное решение в данных условиях – быстрая проводка блесны поверху.
Первый же заброс дает поклевку. Но тут же следует сход. Затем в течение десяти минут происходит нечто необыкновенное: почти ни одного холостого заброса и… ни одной пойманной рыбы. Этот заколдованный круг выглядел так: заброс – хватка – секундная борьба с рыбой – сход.
С удивлением осматриваю “Трофимовскую” (популярная в советское время вращалка – прим. ред.): тройник в порядке. Итак, причина сходов – в слишком быстрой проводке блесны и характере растительности залива. Укрывшись в густой траве, щука слишком поздно замечает быстро идущую блесну, запаздывает с броском, цепляется за тройник коекак и потом, проходя через сплошные водоросли, легко сходит.
Пробую вести блесну медленнее, но она тут же садится на траву. Не надеясь на успех, все же продолжаю ловлю с быстрой проводкой. После нескольких сходов, при очередной хватке, чувствую наконец, что щука “села” крепко. Меня поражает необычная сила ее сопротивления, резкие броски в сторону и какое-то особое упорство при подтаскивании к берегу. Невольно возникает мысль о крупной рыбе. Удваиваю осторожность – и… вытаскиваю небольшую, в полкило весом, щучку, в брюхо которой вонзился тройник. Такая “поклевка” лишь подтверждает мысль о причине сходов.
Простившись на сегодня с заливом “хитрых щурят”, ухожу дальше. Уже пять часов, а впереди еще немало новых мест. Минут через десять я на небольшом мысу, слева и справа от которого вдаются в берег неглубокие сильно заросшие заливчики. На их дне виднеется множество пней. Поскольку зацепы неминуемы, а доставание блесен в этом месте меня явно не устраивает, ставлю очень “мягкий”, слабо закаленный тройник. Правда, при хватке даже средней рыбы такой тройник немедленно разогнется, но, откровенно говоря, мне что-то не верится в возможность такой поклевки. Блесну ставлю “Трофимовскую”, двухцветную. Благодаря “мягкому” тройнику произвожу забросы в самые “гиблые” места. Это приносит результат. Поймано два окуня и четыре щуренка граммов по 250–300. Мимо на лодке едут с дорожкой. Спрашиваю об успехах. Они не блестящи – десяток таких же щурят.
Время подходит к семи часам. Вдруг – неожиданная и очень красивая хватка. Метрах в пяти-шести от берега леска резко пошла вправо и вперед, в сторону огромного пня, видневшегося над водой.
Любопытно, что на катушку и на пальцы это движение лески совершенно не передалось. Тем не менее я сделал подсечку и, не теряя времени (памятуя о слабом тройнике), вытащил щуку, взяв ее руками прямо в воде. Блесна была схвачена рыбой в заглот, и тройник всеми крючками впился в жабры, очевидно, только поэтому он и не разогнулся. В щуке оказалось около килограмма.
Возвращаясь в этот вечер домой, я попытался суммировать первые впечатления о ловле спиннингом на новом водоеме. Первый и самый важный вывод заключался в том, что хищной рыбы здесь много, но держится она далеко не везде, а только лишь в определенных местах, где для нее создались наиболее благоприятные условия жизни: обилие малька, водная растительность и т.д. Естественно, что на новом водохранилище такими местами будут: бывшие русла и старицы рек, их поймы, бывшие озера и болота – то есть места, имевшие еще до образования моря типично водную флору и фауну.
Но чтобы облавливать все эти места, скрытые под водой и находящиеся иной раз на порядочном расстоянии от суши, необходимо, конечно, иметь лодку. При применении “мягкого” тройника, спасающего блесны, крупную рыбу можно поймать только случайно. Что же касается специальных блесен для ловли в закоряженных местах, то я ими не располагал. Итак, надо добывать лодку!
Ловля с лодки. Маура
На следующий день я сравнительно быстро нашел легкую, устойчивую и относительно крепкую лодку. Ее хозяин, передавая мне ключ и весла, одновременно снабжает объемистым черпаком и паклей (на всякий случай!). Лодка будет в моем полном распоряжении на все время отпуска.
Несколько дней подряд веду ловлю в заливах Заречного луга, недоступных с берега. Они невелики, мелководны и сильно захламлены. Зацепы часты, но потерь блесен нет (выручает лодка и малая глубина).
Заливы почти на глазах зарастают травой: через неделю здесь уже было нечего делать. Ловятся преимущественно щурята весом до 500 граммов, окуни почти не попадаются. Клев бывает различный: то очень активный, то вялый – в зависимости от погоды и времени дня. Сходы довольно обычны. Средний улов за шесть-восемь часов ловли колеблется в пределах 4–5 килограммов. Залив “хитрых щурят” быстро зарастал, но поклевки и сходы продолжались. Все же каждый день мне удавалось взять двух-трех щурят.
В эти первые дни ловли с лодки я стремился найти для нее наиболее целесообразные и активные приемы. В небольших, сильно захламленных и мелких заливах, где хищник находится повсюду, самым добычливым оказался способ “дрейфа” лодки по ветру. Особенно эффективным оказался этот метод при легком ветре, когда медленное движение лодки дает возможность тщательно “прохлестать” все подозрительные на рыбу места. Продолжительность дрейфа 5–20 минут (в зависимости от силы ветра, длины залива, количества поклевок и зацепов). Затем на веслах вновь поднимаешься против ветра, и все начинается сначала.
При хорошем клеве в заливе у просеки и Долгом заливе я совершал иногда до десяти дрейфов подряд, вытаскивая за каждый рейс в среднем двух-трех щурят. Очень приятен бывал дрейф в иные дни, при ветрах переменных направлений, когда активная ловля велась почти без перерыва.
Результативность дрейфа резко снижалась при сильных ветрах на открытых местах. (Скорость дрейфа возрастает, увеличиваются время и расход сил на подъем лодки против ветра, зацепы при сильном ветре более опасны.) В таких случаях приходилось или забираться в глухой залив, защищенный от ветра лесом, или ставить лодку на якорь и ловить с места.
Не забывал я и половить с берега, там, где это было возможно, а иногда и целесообразно. Такое комбинирование приемов вносило разнообразие и повышало добычливость лова. И все же спортивные результаты ловли меня не удовлетворяли. Крупная рыба не ловится. Не попадает она и у дорожечников, бороздящих залив реки Мичи по всем направлениям. Многие из них советуют мне съездить на Мауру.
Опять она, таинственная Маура! Вспоминаются ходившие среди горьковских рыболовов полуфантастические рассказы, в которых фигурировали “пудовые” щуки, “седые” окуни и… оборванные снасти. Выясняю у местных рыбаков, что Маура, Гибляиха (второе название менее привлекательно, но, как мы увидим, более соответствует действительности), в прошлом – большое торфяное болото, ныне – залив Горьковского моря.
Тянется она километров на двенадцать вдоль левого берега водохранилища и своим южным краем достигает пункта почти напротив Катунок. От залива реки Мичи до Мауры водой километров пятьсемь, не больше. В ближайший безветренный день едем на Мауру. Со мною целая компания отдыхающих, собравшихся за земляникой. Весело, незаметно проходит дорога. Примерно через час попадаются первые выдеры – признаки близости Мауры.
Местность называется Урог. До образования моря здесь были пойменные луга. Можно было бы уже начинать ловлю, но мои ягодники спешат, и я не рискую их задерживать. Проходит полчаса, и мы в Мауре. Она встречает нас обилием выдеров различных размеров и расцветок. Некоторые из них поражают своей яркой и сочной зеленью, другие – безжизненностью причудливо переплетенных черновато-коричневых корней и пеньков. Одни из них стоят на месте, другие постоянно передвигаются под действием ветра. Лодка входит в лабиринт этих плавающих островов. Мы не одни. В разных концах Мауры видны рыбацкие лодки, преимущественно с моторами. На многих из них, судя по характерным позам и движениям, спиннингисты. Они-то меня и интересуют.
Забираемся в глубь залива. И здесь – первое разочарование. Вода в Мауре цветет! (Цветение воды в заливе реки Мичи началось позднее дней на 7–8, и оно никогда не достигало такой силы, как здесь.) Высадив ягодников и условившись с ними о месте встречи, все же приступаю к ловле. День очень жаркий, безоблачный и безветренный. От палящих лучей солнца прячусь в тени огромных деревьев, обступивших со всех сторон берега залива. Лодка тихо дрейфует. Внимательно изучаю обстановку. Характер водоема, его растительность, затопленные кусты и пни, выдеры, деревья, шагнувшие прямо в воду, – все это удивительно напоминает Заречный луг. Только здесь более мрачно. Мелькает мысль, что Заречный луг – это Маленькая Маура.
Попадается лодка с тремя рыбаками-сормовичами. У двоих из них спиннинги. Спрашиваю о результатах.
– Вчера ловили хорошо. Сегодня ничего не берет.
С такими же успехами попадается вторая лодка, третья…
Все же продолжаю дрейфовать. Ставлю свою коронную из луженого железа блесну типа “Трофимовской” и тщательно облавливаю каждый пень, каждую корягу. К шести часам вечера у меня десяток черных и гибких, как гадюка, щурят и один окунь (весь улов не более 3 килограммов). Отправляюсь в обратный путь. Вот и Урог. Ягодники еще не пришли, и я направляю лодку к ближайшим выдерам. Вблизи островков слышится характерное “цоканье” окуней.
Бросаю весла, ложусь в дрейф. Поклевок нет. Лодку проносит совсем рядом с выдером, меж корней которого видна масса снующих мальков. Значит, хищник где-то рядом. Теперь блесну подбрасываю прямо к островку и веду вдоль его края. После нескольких забросов подсекаю некрупную щучку.
При очередном забросе тройник зацепился за поводок. Блесна не “играет”. Подтягиваю ее к лодке. И здесь на моих глазах здоровенный полосатый окунь несколько раз тычется носом в “неиграющую” блесну. Страсти мои разгораются, и я повторяю заброс в другой раз, в третий – но все напрасно.
Тем временем приходят мои компаньоны. У них “уловы” богаче моего: полные корзины душистых спелых ягод.
Выдеры Заречного луга
Проходит несколько суток. Устанавливается жаркая солнечная погода, вода цветет. С каждым днем ловля заметно ухудшается. Мелкие заливы зарастают травой и водорослями, и ловить в них становится невозможно. Доступен лишь Долгий залив, но клев здесь непостоянен.
Пытаюсь ловить в новых местах, объезжаю почти весь залив, но итоги не радуют: берет только мелочь, да и то редко. Пробую рыбачить рано утром и поздно вечером, по зорям – результат тот же. Ставлю различные блесны, меняю глубину и темп проводки – успеха нет по-прежнему. В связи с ухудшением ловли уменьшается и количество рыболовов-дорожечников. Несмотря на неудачи, все же упорно продолжаю искать рыбу; должна же она чем-то, где-то и когда-то питаться…
Тем временем на Заречном лугу, на месте затопленного болота, происходят интересные процессы. Еще в первые дни я заметил здесь несколько больших выдеров. Это были обычные, малопривлекательные на вид, черно-коричневые, “грязевые” островки. Я считал, что они были занесены сюда с водохранилища. Каково же было мое удивление, когда эти островки в течение последних суток резко увеличили свою площадь. Заинтересованный этим открытием, я объехал и внимательно осмотрел самый большой из них. Ну, так и есть! Островок этот местного происхождения; об этом говорят его западные берега, полого уходящие в воду и тесно связанные сложной корневой системой с дном водоема. Иными словами, поверхность острова являлась продолжением поверхностного слоя дна залива, а корневая система – своеобразным якорем, удерживавшим островок на месте. Образование выдеров было, очевидно, ускорено сильными ветрами, дувшими в последнее время и вызвавшими большое волнение по всему заливу, что содействовало отрыву верхнего слоя торфяника и его подъему на поверхность воды. Надо отметить, что очертания выдеров менялись очень быстро, также быстро увеличивались и их размеры. В дальнейшем появились новые островки, а три первых выдера слились в единый остров.
Вспомнив ловлю у выдеров на Уроге, я решил проверить новое место. Первый же заброс меж двух островков принес щуренка. Через несколько минут при проводке блесны вдоль края острова “села” щучка граммов на 700 и при следующем забросе – небольшой окунь. Затем последовало два схода подряд.
Начало было многообещающим. Я крайне сожалел, что попал сюда лишь под вечер. Надо было найти наиболее рациональный способ ловли. Дрейф здесь явно не годился: рыба держалась около островков и под ними; к тому же лодку очень быстро сносило, так что более трех забросов за рейс сделать никак не удавалось. Сам собою напрашивался метод последовательного, систематического облова с закреплением лодки на месте. Это было сделать нетрудно: я попросту въезжал на остров и тщательно облавливал прилегающий район. Ловля была по-настоящему “веселой”, хотя крупной рыбы и не попадалось. Шла щучка до 500 граммов весом.
Следующий день был пасмурным, с проливными кратковременными “грибными” дождями. Слабый ветерок часто менял направление. В двенадцать часов дня я был у островов. Ловил с небольшими перерывами до восьми часов вечера. В этот день щука и окунь шли покрупнее (щука до 1,2 килограмма), но поклевки были реже.
В последующие дни в районе островов становится “тесно”: вновь появляются дорожечники. Несколько лодок кружат вокруг островов – и небезуспешно. Прибывают и знакомые сормовичи, с которыми я встретился на Мауре. Свои спиннинги они приспособили для ловли в качестве дорожки. Один на веслах – двое ловят. Потом меняются ролями.
К моему “оседлому” образу жизни на островках примыкает еще один рыболов, приезжающий на моторке из Пучежа. Он довольно успешно ловит в “окнах” островков окуней на… зимнюю блесну.
Так продолжается около недели. Затем клев медленно, но верно начинает ослабевать. Это особенно заметно по лодкам дорожечников: часто они совершенно пропадают из поля зрения, облавливая дальние места. Тем временем неподалеку появляются новые выдеры. Я немедленно перемещаюсь туда – и снова хорошая, “веселая” ловля в течение нескольких дней. А потом – опять затухание. Стремлюсь осмыслить происходящее. Напрашивается следующее объяснение. При образовании нового выдера нарушаются обычные условия жизни растительного и животного мира на этом участке водоема. Несомненно, что вместе с растительным слоем к поверхности воды поднимается и значительная часть планктона, которым питается рыбья молодь. Неслучайно, что вокруг молодых выдеров – огромное скопление мальков, которые, в свою очередь, привлекают хищников. Поэтому в момент образования выдера наблюдается наиболее интенсивный клев. Но проходит некоторое время. Процесс образования выдера заканчивается. Все постепенно успокаивается, наступает равновесие. Рыба рассредоточивается – уходит в другие места. Клев затухает.
Ловля в августе
Погодя в августе отличалась крайней неустойчивостью. Единично теплые, погожие дни сменялись ненастной и прохладной, с дождями и сильными ветрами, погодой. Условия ловли ухудшились. Особенно вредили сильные югозападные и западные ветры, гнавшие большую волну со стороны водохранилища. В такие дни район ловли был строго ограничен участками с затишьем. Но те же западные и югозападные ветры, очевидно, вместе с водой загоняли в залив и волжскую рыбу. В августе частенько попадались зашедшие из моря щуки, отличавшиеся более светлой окраской, чем местные. Из водохранилища зашел судак и даже жерех, мелкие экземпляры которых иногда попадались на блесну.
Вообще же в августе клев было более вялым, но брала более крупная рыба. Щуки в 1–1,2 килограмма ловились чуть ли не ежедневно. Увеличилось количество поклевок окуня (и особенно крупного). Изменились и места ловли: рыба попрежнему перемещалась.
Заключение
Пробыв на водохранилище более месяца и отдавая любимому занятию ежедневно не менее шестивосьми часов, я имел возможность основательно изучить водоем, что позволят сделать определенные выводы:
1. Решающим моментом успешной ловли являлся выбор места. Как показал опыт, сосредоточение хищника наблюдалось лишь на отдельных участках залива (районы бывших болот, озер, рек, стариц, заливных лугов, затопленный кустарник, выдеры и т.д.), то есть там, сразу после образования моря для рыбы создалась своя, родственная среда. На соседнем заливе, образовавшемся на реке Ширмокше, подобных мест почти нет (здесь под водой оказались, главным образом, поля и огороды), вследствие чего ловля в нем оказалась неудачной.
Глубина водоема в районе ловли вообще была небольшой. Все же большинство хваток наблюдалось в мелких местах (1–2 метра). Значительной помехой при ловле являлись частые зацепы, но потери блесен были минимальными, так как малая глубина позволяла доставать их при помощи простейших средств.
2. При ловле на хорошем месте погода не оказывала заметного влияния на клев. Рыба ловилась в любую погоду. Лучше – в солнечные, с кучевыми облаками, умеренно теплые дни. Несколько хуже – в жару и ненастье. Направление ветра также не имело большого значения. Преобладающими ветрами были ветры западной четверти, со стороны водохранилища. При них обычно и производилась ловля. Но и при прямо противоположных, восточных ветрах бывали хорошие уловы. Большую роль играла сила ветра.
При сильных ветрах любых направлений обстановка ловли резко осложнялась. На водоеме поднималась большая волна, которая даже при хорошем клеве заставляла бросать удачное месте и искать затишья. Причудливая форма залива, а также лесистые берега позволяли найти такое тихое место при любом ветре. Чаще всего это были небольшие заливы Заречного луга. Значительно улучшался лов рыбы перед грозой. Случалось, что рыба хватала чуть ли не при каждом забросе. Интенсивность клева явно зависела от времени дня. С утра ловля была очень вялой. По-настоящему щука начинала брать лишь с одиннадцати часов.
Количество поклевок непрерывно увеличивалось до семи часов вечера, после чего начинался спад. Часы наиболее добычливой ловли (при максимальном количестве хваток) с пяти до семи часов вечера. В это же время попадались и наиболее крупные экземпляры.
3. Большой запас времени позволил мне опробовать весь имевшийся у меня комплект блесен. Самой добычливой оказалась самодельная блесна типа “Трофимовской”, изготовленная из луженого железа. Сравнительно широкий ход и бледно-золотистый цвет этой блесны, вероятно, делали ее похожей на карася, который здесь довольно обычен.
Вспоминается вечер 30 июля. Ловлю в районе бывшей старицы реки Мичи. Поклевок нет. Ставлю “Трофимовскую” и ложусь в дрейф. Немедленно начинаются хватки. За какие-нибудь сорок минут вытаскиваю пять щучек (от 500 граммов до 1 килограмма) и двух хороших окуней. Идущие параллельным курсом на двух лодках дорожечники ловят на серебряные и никелированные блесны и не имеют ни одной поклевки.
Правда, в иные дни рыба начинала капризничать и лучше брала на различные белые блесны. Что касается темпов проводки блесны, то они были различными в зависимости от характера дна и уровня растительности водоема.
Направление забросов при дрейфе лодки было также разнообразным. Преимущество, однако, имели фланговые забросы, реже применялись забросы в тыл. Забросы вперед, по ходу лодки, практиковались еще реже, так как при сильном дрейфе всегда приводили к зацепам.
4. Я уже неоднократно указывал, что на спиннинг и на дорожку ловилась преимущественно мелкая щука. Это, конечно, не означает, что крупной рыбы здесь нет. Надо принять во внимание, что ловля производилась в самое “не щучье” время (июль и первая половина августа), в период наиболее жаркой погоды и цветения воды. И все-таки рыба ловилась! Весной и осенью, по словам местных рыбаков, крупная щука берет не так уж редко. Мне лично дважды пришлось наблюдать крупных щук в заливе реки Мичи.
(Альманах “Рыболов-спортсмен” № 15 за 1960 год)
Заманчивые вести
Решение провести отпуск на берегах Горьковского моря возникло далеко не сразу. Привыкнув к ловле спиннингом на малых реках и озерах, я с сомнением относился к рыбалке на больших водоемах, тем более недавно созданных. Смущали необозримые просторы воды и почти полное отсутствие водяной растительности на только что образовавшемся дне нового водохранилища. Где в таких условиях может держаться рыба, где ее следует искать?
Однако уже весной и летом 1957 года, то есть на второй год существования моря, среди рыболовов быстро распространились слухи о хороших уловах щук и окуней в районе Чкаловска и Катунок. Несмотря на некоторую противоречивость этих рассказов, было ясно одно: щук и окуней в новом водоеме великое множество, берут они на любую блесну и в любую погоду, но ловится преимущественно некрупная рыба.
И вот в ближайшее воскресенье я – на левом берегу моря, километрах в пятнадцати от плотины ГЭС. Стоит ли говорить о том, что три щуренка, пойманных мною за день, не вызвали особого энтузиазма. Впрочем, примерно такие же успехи имели и остальные коллеги-спиннингисты, ловившие в том же районе.
Щурята были все как на подбор одного размера и веса – граммов по 250–300. Пытаясь разгадать причины неудачи, я разговорился с лодочником, перевозившим меня через один из заливов моря. И вот тут-то я впервые услышал загадочное слово Маура.
– Хотите ловить щук, поезжайте на Мауру, – говорил перевозчик, – на Мауре много рыб! На спиннинг ловят отлично!
Из дальнейшего разговора выяснилось, что Маура – это залив, образовавшийся на месте прежнего болота, что находится он на левом берегу моря чуть повыше Катунок, и что ловить там надо обязательно с лодки. К тому же необходим определенный запас времени на дорогу, так как без своего транспорта одним днем, пожалуй, не управиться. О Мауре той осенью я слышал еще несколько раз, но отправиться туда на ловлю так и не пришлось.
Весна 1958 года принесла свежие данные о водохранилище. В рассказах неутомимых разведчиков природы, рыболовов и охотников, все больше и больше стали встречаться непривычные названия новых богатых рыбных мест. Чаще всего это были заливы моря, образовавшиеся по поймам притоков Волги. Заинтересованный очередным рассказом, я внимательно изучаю карту Горьковского водохранилища, рассматриваю причудливые очертания ее многочисленных заливов. Некоторые из них уходят в глубь берега на несколько километров. Интересно бы узнать, что здесь было до затопления, что скрывается под водой?
Достаю карту Горьковской области и нахожу места, ныне затопленные водами моря. Здесь, под водой, оказались поля и луга, там – болота, тут – кустарник и лес. Ну, а что это за болото напротив Катунок? Да ведь это знаменитая Маура! Теперь она вся под водой.
Где же искать рыбу? Ну, конечно, по заливам, в местах затопления заливных лугов, болот, кустарников, то есть там, где для рыбы имеется подходящая для жизни среда. Неслучайны же уловы на Мауре и по заливам рек Троцы, Юга, Ячменки, Мичи, Лаймины и других притоков Волги.
Оставалось избрать район ловли на время отпуска. После некоторого раздумья выбор был сделан: это заливы рек Мичи и Ширмокши по левому берегу водохранилища. Судя по карте, отсюда недалеко и до Мауры.
И вот – отпуск. Два дня на сборы, полсуток на дорогу. 10 июля – первый день ловли. Объект моего изучения – залив по реке Миче.
В поисках мест
На незнакомом водоеме интересно все: характер его берегов и места ловли, ну и, конечно, рыба, которую рассчитываешь поймать. В тот памятный день, 10 июля, погода с самого утра благоприятствовала ловле. Стоял серый, умеренно теплый день; со стороны водохранилища тянул легкий западный ветерок. Четверть часа пути по узкой лесной тропинке – и я на высоком обрывистом берегу залива.
Прямо передо мной расстилается широкое полотно залива, на противоположной стороне которого виднеется густой лес. Справа, примерно в полукилометре, воды залива смыкаются с морем. В этом направлении, на мой взгляд, делать нечего: слишком однообразна линия берега, слишком много воды. Остается повернуть влево и обследовать берег залива до впадения в него реки Мичи.
За небольшой деревушкой Вязовики картина водоема меняется: берег становится низким, а залив более мелким. В воде местами видна растительность. Плещется рыба. Делаю пробные забросы. Они приносят разочарование: блесна цепляется или за траву, или за невидимые затопленные кусты. Слишком мелко. С большим трудом спасаю блесну и ухожу дальше. Впереди виден большой заросший густой зеленью остров; он тянется поперек почти всего залива, оставляя лишь у берегов узкие проливы.
Остров привлекает чересчур яркой, какой-то неестественно зеленой растительностью. Я внимательно рассматриваю его основание и отчетливо вижу, как остров… качается на волнах. Теперь ясно, что это “блуждающий остров”, или “выдер”, как их здесь называют. Выдеры образуются из верхнего растительного слоя бывших торфяных болот – их поднимает, как бы “выдирает” на поверхность воды после затопления. Размеры их различны: от “пятачка” в несколько квадратных метров до крупных, измеряемых гектарами.
Под действием ветра легкие выдеры постоянно передвигаются по водохранилищу и могут представлять помехи для судоходства. Поэтому самые большие из них уводят катерами в глубь многочисленных заливов. Пробую ловить в проливе, но и здесь зацеп следует за зацепом. Потеряв две блесны, прихожу к очень важному выводу: ловить надо с лодки, иначе через неделю останешься без блесен.
Подхожу к небольшому, но далеко врезавшемуся в сушу заливчику. В воде видны пни, ветки затопленных кустов, пучки болотных трав и водорослей. В середине заливчика чисто и, как мне кажется, глубоко. По краям этого “окна”, в водяных зарослях то и дело слышатся всплески некрупных хищников. Забравшись на большой пень, произвожу заброс. Блесна падает в центре “окна”. Веду ее близко к поверхности воды, обходя видимые препятствия. Вытаскиваю щучку граммов на 500. Почин сделан! Тщательно облавливаю “окно” и его окраины во всех направлениях – и через полчаса у меня еще две щучки и два хороших окуня.
На берегу появляется колхозное стадо. Пастухи-подростки лет по тринадцати-пятнадцати советуют мне ловить с другого берега. Он действительно заманчив. Отсюда видны его заливы и лес, местами спускающийся прямо в воду. Но туда – завтра. Сегодня же меня интересует этот маленький заливчик. Что здесь было раньше, до затопления? Оказывается, небольшое, но не просыхающее болотце, в котором, “кроме лягушек, никакой рыбы не было”, как объясняет один из моих “болельщиков”.
На следующий день продолжаю “береговую разведку”, на этот раз по другому, лесному берегу залива. Сначала пытаюсь ловить в глубоких и чистых от завалов и растительности местах. Но ловля оказывается безрезультатной. Обещанные вчерашними знакомыми “окунья” почему-то себя не проявляют. Ветра за надежной стеной леска в заливчике совершенно не ощущается. Зеркальная гладь воды просвечивается ярким июльским солнцем. Отчетливо видны водоросли, разросшиеся по всему заливу. В мелких местах они уже вышли на поверхность, в более глубоких – находятся в четверти от нее. Единственное решение в данных условиях – быстрая проводка блесны поверху.
Первый же заброс дает поклевку. Но тут же следует сход. Затем в течение десяти минут происходит нечто необыкновенное: почти ни одного холостого заброса и… ни одной пойманной рыбы. Этот заколдованный круг выглядел так: заброс – хватка – секундная борьба с рыбой – сход.
С удивлением осматриваю “Трофимовскую” (популярная в советское время вращалка – прим. ред.): тройник в порядке. Итак, причина сходов – в слишком быстрой проводке блесны и характере растительности залива. Укрывшись в густой траве, щука слишком поздно замечает быстро идущую блесну, запаздывает с броском, цепляется за тройник коекак и потом, проходя через сплошные водоросли, легко сходит.
Пробую вести блесну медленнее, но она тут же садится на траву. Не надеясь на успех, все же продолжаю ловлю с быстрой проводкой. После нескольких сходов, при очередной хватке, чувствую наконец, что щука “села” крепко. Меня поражает необычная сила ее сопротивления, резкие броски в сторону и какое-то особое упорство при подтаскивании к берегу. Невольно возникает мысль о крупной рыбе. Удваиваю осторожность – и… вытаскиваю небольшую, в полкило весом, щучку, в брюхо которой вонзился тройник. Такая “поклевка” лишь подтверждает мысль о причине сходов.
Простившись на сегодня с заливом “хитрых щурят”, ухожу дальше. Уже пять часов, а впереди еще немало новых мест. Минут через десять я на небольшом мысу, слева и справа от которого вдаются в берег неглубокие сильно заросшие заливчики. На их дне виднеется множество пней. Поскольку зацепы неминуемы, а доставание блесен в этом месте меня явно не устраивает, ставлю очень “мягкий”, слабо закаленный тройник. Правда, при хватке даже средней рыбы такой тройник немедленно разогнется, но, откровенно говоря, мне что-то не верится в возможность такой поклевки. Блесну ставлю “Трофимовскую”, двухцветную. Благодаря “мягкому” тройнику произвожу забросы в самые “гиблые” места. Это приносит результат. Поймано два окуня и четыре щуренка граммов по 250–300. Мимо на лодке едут с дорожкой. Спрашиваю об успехах. Они не блестящи – десяток таких же щурят.
Время подходит к семи часам. Вдруг – неожиданная и очень красивая хватка. Метрах в пяти-шести от берега леска резко пошла вправо и вперед, в сторону огромного пня, видневшегося над водой.
Любопытно, что на катушку и на пальцы это движение лески совершенно не передалось. Тем не менее я сделал подсечку и, не теряя времени (памятуя о слабом тройнике), вытащил щуку, взяв ее руками прямо в воде. Блесна была схвачена рыбой в заглот, и тройник всеми крючками впился в жабры, очевидно, только поэтому он и не разогнулся. В щуке оказалось около килограмма.
Возвращаясь в этот вечер домой, я попытался суммировать первые впечатления о ловле спиннингом на новом водоеме. Первый и самый важный вывод заключался в том, что хищной рыбы здесь много, но держится она далеко не везде, а только лишь в определенных местах, где для нее создались наиболее благоприятные условия жизни: обилие малька, водная растительность и т.д. Естественно, что на новом водохранилище такими местами будут: бывшие русла и старицы рек, их поймы, бывшие озера и болота – то есть места, имевшие еще до образования моря типично водную флору и фауну.
Но чтобы облавливать все эти места, скрытые под водой и находящиеся иной раз на порядочном расстоянии от суши, необходимо, конечно, иметь лодку. При применении “мягкого” тройника, спасающего блесны, крупную рыбу можно поймать только случайно. Что же касается специальных блесен для ловли в закоряженных местах, то я ими не располагал. Итак, надо добывать лодку!
Ловля с лодки. Маура
На следующий день я сравнительно быстро нашел легкую, устойчивую и относительно крепкую лодку. Ее хозяин, передавая мне ключ и весла, одновременно снабжает объемистым черпаком и паклей (на всякий случай!). Лодка будет в моем полном распоряжении на все время отпуска.
Несколько дней подряд веду ловлю в заливах Заречного луга, недоступных с берега. Они невелики, мелководны и сильно захламлены. Зацепы часты, но потерь блесен нет (выручает лодка и малая глубина).
Заливы почти на глазах зарастают травой: через неделю здесь уже было нечего делать. Ловятся преимущественно щурята весом до 500 граммов, окуни почти не попадаются. Клев бывает различный: то очень активный, то вялый – в зависимости от погоды и времени дня. Сходы довольно обычны. Средний улов за шесть-восемь часов ловли колеблется в пределах 4–5 килограммов. Залив “хитрых щурят” быстро зарастал, но поклевки и сходы продолжались. Все же каждый день мне удавалось взять двух-трех щурят.
В эти первые дни ловли с лодки я стремился найти для нее наиболее целесообразные и активные приемы. В небольших, сильно захламленных и мелких заливах, где хищник находится повсюду, самым добычливым оказался способ “дрейфа” лодки по ветру. Особенно эффективным оказался этот метод при легком ветре, когда медленное движение лодки дает возможность тщательно “прохлестать” все подозрительные на рыбу места. Продолжительность дрейфа 5–20 минут (в зависимости от силы ветра, длины залива, количества поклевок и зацепов). Затем на веслах вновь поднимаешься против ветра, и все начинается сначала.
При хорошем клеве в заливе у просеки и Долгом заливе я совершал иногда до десяти дрейфов подряд, вытаскивая за каждый рейс в среднем двух-трех щурят. Очень приятен бывал дрейф в иные дни, при ветрах переменных направлений, когда активная ловля велась почти без перерыва.
Результативность дрейфа резко снижалась при сильных ветрах на открытых местах. (Скорость дрейфа возрастает, увеличиваются время и расход сил на подъем лодки против ветра, зацепы при сильном ветре более опасны.) В таких случаях приходилось или забираться в глухой залив, защищенный от ветра лесом, или ставить лодку на якорь и ловить с места.
Не забывал я и половить с берега, там, где это было возможно, а иногда и целесообразно. Такое комбинирование приемов вносило разнообразие и повышало добычливость лова. И все же спортивные результаты ловли меня не удовлетворяли. Крупная рыба не ловится. Не попадает она и у дорожечников, бороздящих залив реки Мичи по всем направлениям. Многие из них советуют мне съездить на Мауру.
Опять она, таинственная Маура! Вспоминаются ходившие среди горьковских рыболовов полуфантастические рассказы, в которых фигурировали “пудовые” щуки, “седые” окуни и… оборванные снасти. Выясняю у местных рыбаков, что Маура, Гибляиха (второе название менее привлекательно, но, как мы увидим, более соответствует действительности), в прошлом – большое торфяное болото, ныне – залив Горьковского моря.
Тянется она километров на двенадцать вдоль левого берега водохранилища и своим южным краем достигает пункта почти напротив Катунок. От залива реки Мичи до Мауры водой километров пятьсемь, не больше. В ближайший безветренный день едем на Мауру. Со мною целая компания отдыхающих, собравшихся за земляникой. Весело, незаметно проходит дорога. Примерно через час попадаются первые выдеры – признаки близости Мауры.
Местность называется Урог. До образования моря здесь были пойменные луга. Можно было бы уже начинать ловлю, но мои ягодники спешат, и я не рискую их задерживать. Проходит полчаса, и мы в Мауре. Она встречает нас обилием выдеров различных размеров и расцветок. Некоторые из них поражают своей яркой и сочной зеленью, другие – безжизненностью причудливо переплетенных черновато-коричневых корней и пеньков. Одни из них стоят на месте, другие постоянно передвигаются под действием ветра. Лодка входит в лабиринт этих плавающих островов. Мы не одни. В разных концах Мауры видны рыбацкие лодки, преимущественно с моторами. На многих из них, судя по характерным позам и движениям, спиннингисты. Они-то меня и интересуют.
Забираемся в глубь залива. И здесь – первое разочарование. Вода в Мауре цветет! (Цветение воды в заливе реки Мичи началось позднее дней на 7–8, и оно никогда не достигало такой силы, как здесь.) Высадив ягодников и условившись с ними о месте встречи, все же приступаю к ловле. День очень жаркий, безоблачный и безветренный. От палящих лучей солнца прячусь в тени огромных деревьев, обступивших со всех сторон берега залива. Лодка тихо дрейфует. Внимательно изучаю обстановку. Характер водоема, его растительность, затопленные кусты и пни, выдеры, деревья, шагнувшие прямо в воду, – все это удивительно напоминает Заречный луг. Только здесь более мрачно. Мелькает мысль, что Заречный луг – это Маленькая Маура.
Попадается лодка с тремя рыбаками-сормовичами. У двоих из них спиннинги. Спрашиваю о результатах.
– Вчера ловили хорошо. Сегодня ничего не берет.
С такими же успехами попадается вторая лодка, третья…
Все же продолжаю дрейфовать. Ставлю свою коронную из луженого железа блесну типа “Трофимовской” и тщательно облавливаю каждый пень, каждую корягу. К шести часам вечера у меня десяток черных и гибких, как гадюка, щурят и один окунь (весь улов не более 3 килограммов). Отправляюсь в обратный путь. Вот и Урог. Ягодники еще не пришли, и я направляю лодку к ближайшим выдерам. Вблизи островков слышится характерное “цоканье” окуней.
Бросаю весла, ложусь в дрейф. Поклевок нет. Лодку проносит совсем рядом с выдером, меж корней которого видна масса снующих мальков. Значит, хищник где-то рядом. Теперь блесну подбрасываю прямо к островку и веду вдоль его края. После нескольких забросов подсекаю некрупную щучку.
При очередном забросе тройник зацепился за поводок. Блесна не “играет”. Подтягиваю ее к лодке. И здесь на моих глазах здоровенный полосатый окунь несколько раз тычется носом в “неиграющую” блесну. Страсти мои разгораются, и я повторяю заброс в другой раз, в третий – но все напрасно.
Тем временем приходят мои компаньоны. У них “уловы” богаче моего: полные корзины душистых спелых ягод.
Выдеры Заречного луга
Проходит несколько суток. Устанавливается жаркая солнечная погода, вода цветет. С каждым днем ловля заметно ухудшается. Мелкие заливы зарастают травой и водорослями, и ловить в них становится невозможно. Доступен лишь Долгий залив, но клев здесь непостоянен.
Пытаюсь ловить в новых местах, объезжаю почти весь залив, но итоги не радуют: берет только мелочь, да и то редко. Пробую рыбачить рано утром и поздно вечером, по зорям – результат тот же. Ставлю различные блесны, меняю глубину и темп проводки – успеха нет по-прежнему. В связи с ухудшением ловли уменьшается и количество рыболовов-дорожечников. Несмотря на неудачи, все же упорно продолжаю искать рыбу; должна же она чем-то, где-то и когда-то питаться…
Тем временем на Заречном лугу, на месте затопленного болота, происходят интересные процессы. Еще в первые дни я заметил здесь несколько больших выдеров. Это были обычные, малопривлекательные на вид, черно-коричневые, “грязевые” островки. Я считал, что они были занесены сюда с водохранилища. Каково же было мое удивление, когда эти островки в течение последних суток резко увеличили свою площадь. Заинтересованный этим открытием, я объехал и внимательно осмотрел самый большой из них. Ну, так и есть! Островок этот местного происхождения; об этом говорят его западные берега, полого уходящие в воду и тесно связанные сложной корневой системой с дном водоема. Иными словами, поверхность острова являлась продолжением поверхностного слоя дна залива, а корневая система – своеобразным якорем, удерживавшим островок на месте. Образование выдеров было, очевидно, ускорено сильными ветрами, дувшими в последнее время и вызвавшими большое волнение по всему заливу, что содействовало отрыву верхнего слоя торфяника и его подъему на поверхность воды. Надо отметить, что очертания выдеров менялись очень быстро, также быстро увеличивались и их размеры. В дальнейшем появились новые островки, а три первых выдера слились в единый остров.
Вспомнив ловлю у выдеров на Уроге, я решил проверить новое место. Первый же заброс меж двух островков принес щуренка. Через несколько минут при проводке блесны вдоль края острова “села” щучка граммов на 700 и при следующем забросе – небольшой окунь. Затем последовало два схода подряд.
Начало было многообещающим. Я крайне сожалел, что попал сюда лишь под вечер. Надо было найти наиболее рациональный способ ловли. Дрейф здесь явно не годился: рыба держалась около островков и под ними; к тому же лодку очень быстро сносило, так что более трех забросов за рейс сделать никак не удавалось. Сам собою напрашивался метод последовательного, систематического облова с закреплением лодки на месте. Это было сделать нетрудно: я попросту въезжал на остров и тщательно облавливал прилегающий район. Ловля была по-настоящему “веселой”, хотя крупной рыбы и не попадалось. Шла щучка до 500 граммов весом.
Следующий день был пасмурным, с проливными кратковременными “грибными” дождями. Слабый ветерок часто менял направление. В двенадцать часов дня я был у островов. Ловил с небольшими перерывами до восьми часов вечера. В этот день щука и окунь шли покрупнее (щука до 1,2 килограмма), но поклевки были реже.
В последующие дни в районе островов становится “тесно”: вновь появляются дорожечники. Несколько лодок кружат вокруг островов – и небезуспешно. Прибывают и знакомые сормовичи, с которыми я встретился на Мауре. Свои спиннинги они приспособили для ловли в качестве дорожки. Один на веслах – двое ловят. Потом меняются ролями.
К моему “оседлому” образу жизни на островках примыкает еще один рыболов, приезжающий на моторке из Пучежа. Он довольно успешно ловит в “окнах” островков окуней на… зимнюю блесну.
Так продолжается около недели. Затем клев медленно, но верно начинает ослабевать. Это особенно заметно по лодкам дорожечников: часто они совершенно пропадают из поля зрения, облавливая дальние места. Тем временем неподалеку появляются новые выдеры. Я немедленно перемещаюсь туда – и снова хорошая, “веселая” ловля в течение нескольких дней. А потом – опять затухание. Стремлюсь осмыслить происходящее. Напрашивается следующее объяснение. При образовании нового выдера нарушаются обычные условия жизни растительного и животного мира на этом участке водоема. Несомненно, что вместе с растительным слоем к поверхности воды поднимается и значительная часть планктона, которым питается рыбья молодь. Неслучайно, что вокруг молодых выдеров – огромное скопление мальков, которые, в свою очередь, привлекают хищников. Поэтому в момент образования выдера наблюдается наиболее интенсивный клев. Но проходит некоторое время. Процесс образования выдера заканчивается. Все постепенно успокаивается, наступает равновесие. Рыба рассредоточивается – уходит в другие места. Клев затухает.
Ловля в августе
Погодя в августе отличалась крайней неустойчивостью. Единично теплые, погожие дни сменялись ненастной и прохладной, с дождями и сильными ветрами, погодой. Условия ловли ухудшились. Особенно вредили сильные югозападные и западные ветры, гнавшие большую волну со стороны водохранилища. В такие дни район ловли был строго ограничен участками с затишьем. Но те же западные и югозападные ветры, очевидно, вместе с водой загоняли в залив и волжскую рыбу. В августе частенько попадались зашедшие из моря щуки, отличавшиеся более светлой окраской, чем местные. Из водохранилища зашел судак и даже жерех, мелкие экземпляры которых иногда попадались на блесну.
Вообще же в августе клев было более вялым, но брала более крупная рыба. Щуки в 1–1,2 килограмма ловились чуть ли не ежедневно. Увеличилось количество поклевок окуня (и особенно крупного). Изменились и места ловли: рыба попрежнему перемещалась.
Заключение
Пробыв на водохранилище более месяца и отдавая любимому занятию ежедневно не менее шестивосьми часов, я имел возможность основательно изучить водоем, что позволят сделать определенные выводы:
1. Решающим моментом успешной ловли являлся выбор места. Как показал опыт, сосредоточение хищника наблюдалось лишь на отдельных участках залива (районы бывших болот, озер, рек, стариц, заливных лугов, затопленный кустарник, выдеры и т.д.), то есть там, сразу после образования моря для рыбы создалась своя, родственная среда. На соседнем заливе, образовавшемся на реке Ширмокше, подобных мест почти нет (здесь под водой оказались, главным образом, поля и огороды), вследствие чего ловля в нем оказалась неудачной.
Глубина водоема в районе ловли вообще была небольшой. Все же большинство хваток наблюдалось в мелких местах (1–2 метра). Значительной помехой при ловле являлись частые зацепы, но потери блесен были минимальными, так как малая глубина позволяла доставать их при помощи простейших средств.
2. При ловле на хорошем месте погода не оказывала заметного влияния на клев. Рыба ловилась в любую погоду. Лучше – в солнечные, с кучевыми облаками, умеренно теплые дни. Несколько хуже – в жару и ненастье. Направление ветра также не имело большого значения. Преобладающими ветрами были ветры западной четверти, со стороны водохранилища. При них обычно и производилась ловля. Но и при прямо противоположных, восточных ветрах бывали хорошие уловы. Большую роль играла сила ветра.
При сильных ветрах любых направлений обстановка ловли резко осложнялась. На водоеме поднималась большая волна, которая даже при хорошем клеве заставляла бросать удачное месте и искать затишья. Причудливая форма залива, а также лесистые берега позволяли найти такое тихое место при любом ветре. Чаще всего это были небольшие заливы Заречного луга. Значительно улучшался лов рыбы перед грозой. Случалось, что рыба хватала чуть ли не при каждом забросе. Интенсивность клева явно зависела от времени дня. С утра ловля была очень вялой. По-настоящему щука начинала брать лишь с одиннадцати часов.
Количество поклевок непрерывно увеличивалось до семи часов вечера, после чего начинался спад. Часы наиболее добычливой ловли (при максимальном количестве хваток) с пяти до семи часов вечера. В это же время попадались и наиболее крупные экземпляры.
3. Большой запас времени позволил мне опробовать весь имевшийся у меня комплект блесен. Самой добычливой оказалась самодельная блесна типа “Трофимовской”, изготовленная из луженого железа. Сравнительно широкий ход и бледно-золотистый цвет этой блесны, вероятно, делали ее похожей на карася, который здесь довольно обычен.
Вспоминается вечер 30 июля. Ловлю в районе бывшей старицы реки Мичи. Поклевок нет. Ставлю “Трофимовскую” и ложусь в дрейф. Немедленно начинаются хватки. За какие-нибудь сорок минут вытаскиваю пять щучек (от 500 граммов до 1 килограмма) и двух хороших окуней. Идущие параллельным курсом на двух лодках дорожечники ловят на серебряные и никелированные блесны и не имеют ни одной поклевки.
Правда, в иные дни рыба начинала капризничать и лучше брала на различные белые блесны. Что касается темпов проводки блесны, то они были различными в зависимости от характера дна и уровня растительности водоема.
Направление забросов при дрейфе лодки было также разнообразным. Преимущество, однако, имели фланговые забросы, реже применялись забросы в тыл. Забросы вперед, по ходу лодки, практиковались еще реже, так как при сильном дрейфе всегда приводили к зацепам.
4. Я уже неоднократно указывал, что на спиннинг и на дорожку ловилась преимущественно мелкая щука. Это, конечно, не означает, что крупной рыбы здесь нет. Надо принять во внимание, что ловля производилась в самое “не щучье” время (июль и первая половина августа), в период наиболее жаркой погоды и цветения воды. И все-таки рыба ловилась! Весной и осенью, по словам местных рыбаков, крупная щука берет не так уж редко. Мне лично дважды пришлось наблюдать крупных щук в заливе реки Мичи.