Сколько лет рыбачу…
Виктор Степанов, г. Тюмень
Жаркий июльский день близился к концу. Закончилась трудовая неделя, и впереди на очереди два долгожданных выходных дня.
Когда ожидал на остановке автобус, мое внимание привлекли двое рыбаков, оживленно размахивающих руками. Очевидно, они показывали друг другу размеры сошедших с крючков судаков и щук. На вид им было лет по двадцать. Почти в одинаковых спортивных костюмах, на плечах у каждого свисали фирменные чехлы с товарными знаками мировых производителей рыболовных снастей. Экипировка на самом высшем уровне. Явно не “чайники”, скорее всего, поколение… NEXT, – подумал я. И так как я сам к рыбалке неравнодушен, то подошел к ним поближе. Авось, и мне информация будет не безынтересной в плане, куда завтра сорваться на рыбалку. А между тем, жаркое обсуждение рыболовной тематики продолжалось: – … пришел на лужу еще затемно. Достал свой спин, прибабахал свою шиману с плетенкой 0,17 мм.
Думаю, дай-ка искупаю свой поппер. Закинул пару раз – по нулям. Заменил на плавающий крэнк. Так один придурок –“матрос”, размером с палец, бегал за ним и все укусить пытался. Попробую-ка поджиговать, “кислоты” в коробке под завязку, повесил лимонный твистер, кинул – зацеп. Подергал, подергал – никак, плетуха не подвела, потянул посильнее, крючок разогнулся. Закинул второй раз, два-три оборота сделал, как вдруг конец палки согнулся, подсекаю вдогонку – вытаскиваю судачка граммов на 300.
Нормалек, думаю, щас полезет чешуя из воды. А тут дедок, как замшелый пень, откуда-то нарисовался, увидел моего клыкастого и говорит:
– Сколько лет рыбачу, никогда еще не ловил такого крупного ерша. И гляди-ка ты, гляди, еще и на резинку взял…
– Эх, дед, – отвечаю, – рыбачишь, наверное, не один десяток лет, а ерша от судака до сих пор не можешь отличить. Учись, дедуль, только что тебе мастеркласс преподал. Это тебе не пуп чесать грязным пальцем!
Думал обидится, уйдет, но не тут-то было. Увязался за мной дедок.
– Ты туда закинь, ты сюда забрось… – запарил своими советами.
– Шел бы ты, дед, тяпать свою картошку в огороде.
А когда я достал коробку с приманками, чтобы поставить минноу, он как увидел мои прибамбасы, глазенки прояснились, засветились.
– Это ж ско-о-ко тут добрища-то… сколько лет рыбачу, а такого чуда еще не видел.
– Ты, дедок, еще хотя бы столько лет проживи – не то еще увидишь.
Так и ходил за мной: ты сюда забрось, ты сюда закинь. Ну, я и закинул. Сделал пару оборотов катухой – хоп!! Палка в дугу, сделал контрольную подсечку, чувствую, матерый кто-то, идет тяжело, как бревно. До берега осталось каких-то с десяток метров, и тпрууу, дальше ни в какую.
То ли тройник за корягу зацепился, то ли рыбина сама в плетенке запуталась. Короче, никак, тухло. А дед тут как тут. – Не давай ей спуска, милок, тяни ее, тяни!
А у самого бороденка трясется и бормочет чего-то про себя. Брать нахрапом – спин могу обломать, тянуть за плетню – рыбина сойдет, – подумал я. А чего тут думать-то… – плыть надо!
– Хорош, дедуль, лясы точить, держи палку, стой на этом месте и не ослабляй шнур. Шаг вправо, шаг влево – расстрел! Понял!? – Дык, как тут не понять-то, поди ж не вчерась удочку взял, – и тянет трясущие ручонки к спиннингу.
– На, держи. И ни, ни…
С этими словами я быстро разделся, зашел в воду и поплыл в направлении зацепа. Дедок, молодец, стоял твердо и помпезно, как рабочий с колхозницей скульптора Мухиной. Вода, как парное молоко, приятно ласкала мое тело. А, вот и зацеп. Набрав в легкие побольше воздуха, нырнул, дотронулся до коряги. Ухватившись за шнур, почувствовал тяжелые и упругие толчки.
– Щас, подожди, щас тебя освобожу, все будет тип-топ.
Осторожно ощупывая, сантиметр за сантиметром, мои пальцы приближались к пленнице. И вот наконец-то ладонь ощутила мощную и упругую спину рыбины. Кажется, щука и не маленькая, пронеслось в голове, хотя, нет… о-о-о, класс! Судак!
Точно он!
Дела шли ходко. Разобравшись с зацепом и освободив добычу, выныриваю и кричу на берег:
– Тащи!
Не знаю, как все произошло, то ли дед резко дернул, то ли судак по-нормальному не засекся, но я вдруг всем телом ощутил острую боль. От неожиданности потерял равновесие и опрокинулся на спину, и плавки уже спускались до колен.
– Дед! Кричу ему, – не крути катушку! Я на крючке!!!
А он вовсе и не крутил. Пыхтя и матерясь, он раком пятился, продолжая из последних сил крепко сжимать палку. Резинка плавок натянулась до предела, и вдруг послышался глухой звук – ч-п-о-о-к. Освободившись от меня, плавки устремились к берегу. Одновременно с этим мелькнули ноги деда, и лишь высоко поднятое удилище показывало точное место его падения, как в прямом, так и в переносном смысле этого слова.
Через какое-то время, стоя по пояс в воде, я увидел плетущего ко мне горе-рыбака. Лешак, ну вылитый лешак, весь в грязи, с длинными свисающими водорослями на бороде, с рожей, перемазанной болотной тиной, он являл собой жуткое зрелище.
Придя немного в себя от шока, дедок поднял конец шнура, на тройнике которого болтались мои злополучные плавки и сказал: " Сколько лет рыбачу, а чтобы вместо рыбы трусы вытягивал, что-то такого не припоминаю. И тут я вскипел: " Помолчи, дед, такой трофей упустили! А ты заладил свое: сколько лет рыбачу, сколько лет рыбачу...
Освободив от крючка свое нижнее белье и кое-как прикрыв хозяйство, я выбрался на берег. Дедок стоял в стороне и не обращал на меня никакого внимания, неторопливо попыхивал своей цигаркой. Приведя себя в божеский вид и немного успокоившись, вынул из кармана шоколадку и протянул своему "спасителю".
– На, держи, "не тормози-сникерсни". Дед слегка оживился, увидев угощение.
– Да не надо, не люблю я эту сладость, она с орехами, а у меня зубов-то с первого на третий – рассчитайсь. – Ну, смотри, как хочешь. Второй раз предлагать не буду.
Тут дед, с несвойственной ему проворностью, схватил угощение и зажал в своей огромной лапище.
– Не себе беру, внучку побалую, она до сладостей шибко охочая. А скажи, мил человек, а за что такое угощение уготовано? Вроде не за что: за корягу зацепились, будь она не ладна, рыбина убегла, исподнее с тебя стащил, сам как черт вымазался. До сих пор, вона, руки еще трясутся. Я хитро подмигнул и, повернувшись к нему спиной, спросил:" Ты за что меня поймал?
– Дык, знамо за что, за трусы, и чего с того?
– Ох, и древний все же ты, дед, Тот еще тормоз. А теперь, смотри, где остался след от крючка. – Оголив правую ягодицу, показал кровоточащую рану.
– Ну, дык... и что?
– Дык, дык, я тебе не мотоцикл, не заведешь, – передразнил старика. И резко повернувшись к нему лицом, глядя пристально в глаза, указал пальцем чуть ниже пояса и спросил почти шопотом: – А если бы вот за это место? – На его лице промелькнула лукавая улыбка.
– Э-э-э, паря... сколько лет рыбачу, а чтоб словить за это...
Произнесенная фраза, как острая зубная боль, пронзила мое сознание.
– Д-е-е-е-д! Замолчи! Ты меня достал!
И в бешенстве бросился собирать снасти и укладывать вещи. Бегом, быстрей отсюда, чтобы никогда не видеть его придурковатую физиономию, быстрей, быстрей, сердце колотилось, быстрей... Не взглянув в его сторону и не попрощавшись, почти бегом помчался к автобусной остановке. Но пройдя еще несколько шагов, замедлил темп, остановился и повернул голову. Дед продолжал стоять на прежнем месте, сжимая в руке подарок внучке.
– Ты, это, самое... не обижайся, если, что не так. Всякое бывает...
– Да мне-то что, я не из обидчивых. Ты, если, паря, надумаешь порыбалить тута, спроси Макарыча. Меня в деревне все знают, здешний я, тутошний. С большой охотой составлю компанию. Считай, здеся кажный омуток, бровку, коряжинку знаю.
Сколько лет рыбачу...
– О, н-е-е-е-т! Только не это! Как молодой жеребец, как лось в период весеннего гона, с места в карьер, с тяжелым храпом в груди, рванул во всю прыть, все дальше и дальше отдаляясь от ненавистного старика. Порыбачил, порыбачил – стучало в висках. Порыбачил, порыбачил... отозвалась птица-пересмешница…
У собеседников наступила пауза.
– Ну, ты, Макс, и оторвался по полной. Трусы хоть на тебе просохли?
– Ч-е-е-е-г-о-о? И ты туда же!?
Не дослушав перебранку товарищей, я достал сигарету. Глубоко затянувшись, мысленно про себя произнес: “Д-а-а-а. Бывает же такое. Сколько лет рыбачу...”
