С удочкой на речного великана
(Повесть)
Николай Красильников, г. Москва
В повести-воспоминании писателя Николая Красильникова «С удочкой на речного великана» рассказывается о сомах, обитающих в реках Средней Азии - Ахангаране, Сырдарье и Амударье. О снастях, наживках, повадках и способе ловли этой поистине крупной и сильной рыбы, с учётом природных и климатических особенностей данного региона.
Реалистические сюжеты повествования тесно переплетаются с занимательными байками и легендами о сомах, со своеобразной флорой и фауной солнечного края, который всегда привлекал к себе рыболовов, охотников, путешественников… И хотя события, рассказанные автором, относятся к далёким 60-70-м годам прошлого столетия и многое изменилось в нашей жизни, повесть-воспоминание читается с неослабеваемым интересом.
Давно мечтал написать о сомах - рыбьих великанах наших среднеазиатских водоёмов - буйных рек, тихих озёр и рукотворных водохранилищ. Но, к сожалению, почему-то всё время мне казалось, что недостаточно накопилось ещё впечатлений, записей в блокнотах со слов бывалых рыбаков. Между тем время шло. И всё яснее становилась необходимость сказать слово о соме, которого и рыбаки теперь видели всё реже, и писатели-натуралисты подзабыли.
Как-то ранней осенью, проходя ташкентским старогородским базаром, я увидел пожилого казаха. Несмотря на жару, на нём были войлочная белая «треуголка» и стёганый халат. Но не этим он обращал на себя внимание говорливых торговцев и пронырливых ребятишек, а тем, что за его крепкой широкой спиной, волочась хвостом по асфальту, словно огромный тёмный куль, горбилась рыбина - сом.
- Вай, вай! - удивлялись вокруг люди размерам сома.
- Лакка балык!* - радостно вопили загорелые ребятишки, норовя потрогать руками бока рыбины, знакомой им, наверное, только по картинкам.
А сомина был действительно великолепен.
Косые лучи солнца, проникая сквозь циновочные навесы, играли бликами на его оливково-зеленоватом тулове с размытыми светлыми пятнами. Широкий рот, с печально обвисшими усами, напоминающий полумесяц, был полуоткрыт. Через него тянулась суровая бечева, за которую держал свой необычный трофей его владелец.
Ноша была тяжела. И скоро казах, увидев свободный краешек базарного прилавка, опустил на него грузную рыбину.
- Уф, - вздохнул он, утирая рукавом халата пот со лба.
Тут я и подошёл к нему.
- Тяжело, отец? - спросил я, кивнув на сома.
- Глаза есть, да? - ответил казах. - Понимай надо!
Действительно, чего это я спрашиваю его? И без того ему тяжело…
- Где вы поймали такого сома? - поинтересовался я.
Рыбак подозрительно глянул на меня и махнул жилистой рукой куда-то в сторону:
- Сырдарья, знаешь?
Дома я уже не мог успокоиться. Вспоминался пожилой казах и его рыбина, не помещавшаяся на прилавке. Что и говорить, здорово было задето моё рыбацкое самолюбие. Такого сома мне никогда ещё не приходилось вытаскивать, а, возможно, и не придётся. Да и не только в том было дело. Этот усатый великан - настоящее чудо природы, заслуживает не просто рыбацкого интереса и восхищения.
В этот же вечер я перелистал свои блокноты и решил, что настала пора рассказать про необычного обитателя среднеазиатских водоёмов, припомнить о своих встречах и поединках с ним, о случаях из жизни бывалых людей, связанных с этой рыбой.
Что же представляет собой сом? В научных справочниках пишут: «В Средней Азии сом живёт у берегов Аральского моря, в озёрах и руслах рек. Часто придерживается тихих заводей и глубоких ям. Длина его достигает пяти метров, весит до трёхсот килограммов. Питается сом в основном рыбой. Сомята поедают насекомых, в том числе наземных. Часто в желудках сомов оказывалась саранча. При случае нападают на ящериц, водяных ужей и мелких грызунов. Иногда сомы заглатывают ондатр, птиц».
Итак, расскажу о первых встречах с живым «действующим лицом» этой «анкеты».
Будучи подростками, мы часто рыбачили на одном из обводных каналов, берущих начало в Сырдарье, где «щука - с руку, судак - с рюкзак, сазан - с казан». Нередко мы приходили сюда с ночевьём. По обе стороны канала простирались необозримые солончаковые степи, зимой продуваемые ледяными ветрами, а летом мерно покоившиеся под душным голубовато-жёлтым маревом. Берега канала заросли высокими тростниками. Их пушистые метёлки, не умолкая ни днём, ни ночью, шуршали под набегавшим с далёких просторов ветерком. Иногда в густых зарослях гнездились дикие утки, яркопёрые фазаны, находили ночлег цапли и журавли.
Канал изобиловал рыбой. Иногда попадались толстогубые лещи, степенные караси и хищные змееголовы. А от плотвы и краснопёрок не было отбоя! Но мы их не брали, отпускали обратно в воду. Считали, что истинному рыбаку не к лицу довольствоваться мелочью, достоинство его определяется крупной добычей.
Рыбачил я всегда с закадычным дружком Петькой. Это был загорелый высокий парнишка, чуть старше меня, с вечно облупленным носом и непослушным вихром русых волос.
Как-то утром мы с Петькой, рассредоточившись, сидели неподалёку друг от друга на берегу канала и неотрывно следили за поплавками.
Солнце уже полыхало над степью, и тени от тростников извилистыми змейками колыхались на воде. Клёв заметно поубавился. Пора было и честь знать: садки «кипели» от наловленных лещей и сазанов. Словом, рыбалка завершалась, когда на крутом береговом откосе показался незнакомый мужчина. Одет он был не по летнему сезону: в вязаном свитере, спортивном трико и высоченных резиновых сапогах. На голове - наполеоновская треуголка из газеты. Увидев нас, мужчина остановился.
- Как дела, рыбоуды?! - зубы его ослепительно блеснули на загорелом лице.
- Не жалуемся, - ответил я по-взрослому.
А Петька не выдержал и с трудом, словно гирю, вытянул одной рукой свой садок с рыбой.
- Не дурно! - одобрительно кивнул мужчина и спустился к нам.
С величайшей осторожностью сняв с плеча вместительный рюкзак, он великодушно произнёс:
- Вижу, не зря вы здесь сидите, хлопцы!
- А как ваши успехи? - Петька явно ощущал своё превосходство над незнакомцем и небрежно кивнул на его бамбуковое удилище. - Тоже небось рыбачили?
- Есть немного, - усмехнулся мужчина и сказал: - Для начала неплохо было бы познакомиться. Меня зовут Анатолий Степанович.
- Петька, - протянул ладонь мой товарищ.
Я тоже назвался.
Анатолий Степанович, не спеша, развязал бесчисленные тесёмки рюкзака и вместе со спутанными водорослями вывалил на песок склизкое, мокро лоснящееся чудовище.
У нас так и опустились челюсти.
- Ух, ты, - воскликнул Петька. - Сом, настоящий!
Как будто бывают не настоящие…
Высокомерие моего друга сразу померкло, словно тёмная туча, похожая на эту тушу, закрыла солнце.
В рыбе было не меньше десяти килограммов. Она была ещё живая. Жабры слегка подрагивали. Длинные усы, похожие на толстую леску, шевелились. Но чёрные дробинки глаз уже отрешённо глядели на нас и на бирюзовое небо.
- Где вы его поймали? - полюбопытствовал я не без зависти.
- Недалеко от вас, - охотно отозвался Анатолий Степанович. - Ниже по каналу, у водосброса.
- Неужели на канале водятся такие сомы? - всё ещё не верил Петька.
- Как видите, водятся - и большие, и маленькие.
- На что вы его поймали? - осторожно спросил я, не надеясь, впрочем, что опытный рыбак выдаст нам свой секрет.
- На лягву, - охотно ответил Анатолий Степанович. - А так сом берёт на всё: на пучок червей, резку, на разные потроха, но, пожалуй, лучше всего на живучего сазанчика. Ловить сома лучше в сумерках или ночью, когда он выходит из-под коряг и глубоких ям на охоту.
- На удочку можно? - поинтересовался Петька.
- Можно и на удочку, желательно с колокольчиком. Поплавок в темноте не видно, а колокольчик сразу услышишь. И всё же сома лучше ловить на подпуск. Это надёжнее.
Очень нам пригодились советы Анатолия Степановича!
В следующую субботу мы с Петькой снова были на «своём» канале. На этот раз от привычного места спустились поближе к водосбросу, решили ловить только сомов. Готовились заранее: достали прочную леску, соответствующие крючки, колокольчики. А наживка - дело второстепенное, можно найти на месте.
С наступлением сумерек мы разлесили свои удочки и закинули близ тростников, где, по нашим предположениям, должны находиться ямы.
Петька посадил на крючок живого «щипача-таракашку» - мелкого пескаря, я же решил попытаться ловить на пучок червей.
Уже и звёзды высыпали в небе, и лёгкая прохлада наконец пала на степь, когда первым тайком «заговорил» мой колокольчик. Я осторожно вытащил удилище, глубоко воткнутое в песчаный берег, и весь обратился во внимание. Тут колокольчик лихорадочно затренькал, и конец удилища повело в сторону, на глубину. Ого! Так хватко у меня не клевала ещё никакая рыба. Подсёк и почувствовал тяжесть. Есть! Удилище страдальчески затрещало. Я бережно стал подводить добычу к берегу и, улучив удобный момент, рывком выбросил её на траву.
Петька с интересом наблюдал за поединком.
- С почином, - поздравил он, разглядывая в темноте рыбу. - Сомёнок.
Да, это был мордатик граммов на восемьсот. Головастый, маленький, а как мотал меня!
Петька побежал к своей неподвижной удочке. Вытащил её. Пескарь был мёртв, и Петька тоже перешёл на червей.
Вскоре то у меня, то у друга, словно соревнуясь - кто веселее! - стали «петь» колокольчики. Однако мы ещё не имели достаточных навыков ловли этой хищной рыбы (наживку она заглатывала сразу!), поэтому за короткий срок я лишился сразу четырёх крючков. Рвали их, очевидно, крупные сомы. Хорошо, что у нас с собой были запасные крючки.
У Петьки происходило то же самое, и он горестно сокрушался:
- Ух, ты! Опять с крючком ушёл такой сомина, - и друг широко разводил руками.
- Смотри, не вывихни ключицу, - подначивал я.
- Не вывихну, - не обижался Петька.
Несмотря на непредвиденные осложнения, мы всё-таки добыли в эту ночь по паре сомиков. Они были одинакового веса и размера, чуть меньше, чем от кончиков пальцев до моего локтя, словно близнецы, но ощущать их, не такую уж большую тяжесть в руке, было всё равно приятно.
Звёзды в небе одна за другой стали гаснуть, и постепенно оборвался сомовий клёв. Было ещё темно, и мы решили прикорнуть тут же, на берегу. Расстелили на влажной траве тужурки и легли. Петька сразу, по-домашнему тепло и уютно, засопел. Я же, на какой бок не повернусь, всё, кажется, неудобно. К тому же, комары донимают… А тут ещё за бугром кто-то невидимый стал ходить вокруг да около: топ да топ, шуршал жухлыми стеблями, посвистывал, будто ветер, сухими прутьями… Как тут уснёшь?
*Богатырь
Продолжение следует.
Николай Красильников, г. Москва
В повести-воспоминании писателя Николая Красильникова «С удочкой на речного великана» рассказывается о сомах, обитающих в реках Средней Азии - Ахангаране, Сырдарье и Амударье. О снастях, наживках, повадках и способе ловли этой поистине крупной и сильной рыбы, с учётом природных и климатических особенностей данного региона.
Реалистические сюжеты повествования тесно переплетаются с занимательными байками и легендами о сомах, со своеобразной флорой и фауной солнечного края, который всегда привлекал к себе рыболовов, охотников, путешественников… И хотя события, рассказанные автором, относятся к далёким 60-70-м годам прошлого столетия и многое изменилось в нашей жизни, повесть-воспоминание читается с неослабеваемым интересом.
Давно мечтал написать о сомах - рыбьих великанах наших среднеазиатских водоёмов - буйных рек, тихих озёр и рукотворных водохранилищ. Но, к сожалению, почему-то всё время мне казалось, что недостаточно накопилось ещё впечатлений, записей в блокнотах со слов бывалых рыбаков. Между тем время шло. И всё яснее становилась необходимость сказать слово о соме, которого и рыбаки теперь видели всё реже, и писатели-натуралисты подзабыли.
Как-то ранней осенью, проходя ташкентским старогородским базаром, я увидел пожилого казаха. Несмотря на жару, на нём были войлочная белая «треуголка» и стёганый халат. Но не этим он обращал на себя внимание говорливых торговцев и пронырливых ребятишек, а тем, что за его крепкой широкой спиной, волочась хвостом по асфальту, словно огромный тёмный куль, горбилась рыбина - сом.
- Вай, вай! - удивлялись вокруг люди размерам сома.
- Лакка балык!* - радостно вопили загорелые ребятишки, норовя потрогать руками бока рыбины, знакомой им, наверное, только по картинкам.
А сомина был действительно великолепен.
Косые лучи солнца, проникая сквозь циновочные навесы, играли бликами на его оливково-зеленоватом тулове с размытыми светлыми пятнами. Широкий рот, с печально обвисшими усами, напоминающий полумесяц, был полуоткрыт. Через него тянулась суровая бечева, за которую держал свой необычный трофей его владелец.
Ноша была тяжела. И скоро казах, увидев свободный краешек базарного прилавка, опустил на него грузную рыбину.
- Уф, - вздохнул он, утирая рукавом халата пот со лба.
Тут я и подошёл к нему.
- Тяжело, отец? - спросил я, кивнув на сома.
- Глаза есть, да? - ответил казах. - Понимай надо!
Действительно, чего это я спрашиваю его? И без того ему тяжело…
- Где вы поймали такого сома? - поинтересовался я.
Рыбак подозрительно глянул на меня и махнул жилистой рукой куда-то в сторону:
- Сырдарья, знаешь?
Дома я уже не мог успокоиться. Вспоминался пожилой казах и его рыбина, не помещавшаяся на прилавке. Что и говорить, здорово было задето моё рыбацкое самолюбие. Такого сома мне никогда ещё не приходилось вытаскивать, а, возможно, и не придётся. Да и не только в том было дело. Этот усатый великан - настоящее чудо природы, заслуживает не просто рыбацкого интереса и восхищения.
В этот же вечер я перелистал свои блокноты и решил, что настала пора рассказать про необычного обитателя среднеазиатских водоёмов, припомнить о своих встречах и поединках с ним, о случаях из жизни бывалых людей, связанных с этой рыбой.
Что же представляет собой сом? В научных справочниках пишут: «В Средней Азии сом живёт у берегов Аральского моря, в озёрах и руслах рек. Часто придерживается тихих заводей и глубоких ям. Длина его достигает пяти метров, весит до трёхсот килограммов. Питается сом в основном рыбой. Сомята поедают насекомых, в том числе наземных. Часто в желудках сомов оказывалась саранча. При случае нападают на ящериц, водяных ужей и мелких грызунов. Иногда сомы заглатывают ондатр, птиц».
Итак, расскажу о первых встречах с живым «действующим лицом» этой «анкеты».
Будучи подростками, мы часто рыбачили на одном из обводных каналов, берущих начало в Сырдарье, где «щука - с руку, судак - с рюкзак, сазан - с казан». Нередко мы приходили сюда с ночевьём. По обе стороны канала простирались необозримые солончаковые степи, зимой продуваемые ледяными ветрами, а летом мерно покоившиеся под душным голубовато-жёлтым маревом. Берега канала заросли высокими тростниками. Их пушистые метёлки, не умолкая ни днём, ни ночью, шуршали под набегавшим с далёких просторов ветерком. Иногда в густых зарослях гнездились дикие утки, яркопёрые фазаны, находили ночлег цапли и журавли.
Канал изобиловал рыбой. Иногда попадались толстогубые лещи, степенные караси и хищные змееголовы. А от плотвы и краснопёрок не было отбоя! Но мы их не брали, отпускали обратно в воду. Считали, что истинному рыбаку не к лицу довольствоваться мелочью, достоинство его определяется крупной добычей.
Рыбачил я всегда с закадычным дружком Петькой. Это был загорелый высокий парнишка, чуть старше меня, с вечно облупленным носом и непослушным вихром русых волос.
Как-то утром мы с Петькой, рассредоточившись, сидели неподалёку друг от друга на берегу канала и неотрывно следили за поплавками.
Солнце уже полыхало над степью, и тени от тростников извилистыми змейками колыхались на воде. Клёв заметно поубавился. Пора было и честь знать: садки «кипели» от наловленных лещей и сазанов. Словом, рыбалка завершалась, когда на крутом береговом откосе показался незнакомый мужчина. Одет он был не по летнему сезону: в вязаном свитере, спортивном трико и высоченных резиновых сапогах. На голове - наполеоновская треуголка из газеты. Увидев нас, мужчина остановился.
- Как дела, рыбоуды?! - зубы его ослепительно блеснули на загорелом лице.
- Не жалуемся, - ответил я по-взрослому.
А Петька не выдержал и с трудом, словно гирю, вытянул одной рукой свой садок с рыбой.
- Не дурно! - одобрительно кивнул мужчина и спустился к нам.
С величайшей осторожностью сняв с плеча вместительный рюкзак, он великодушно произнёс:
- Вижу, не зря вы здесь сидите, хлопцы!
- А как ваши успехи? - Петька явно ощущал своё превосходство над незнакомцем и небрежно кивнул на его бамбуковое удилище. - Тоже небось рыбачили?
- Есть немного, - усмехнулся мужчина и сказал: - Для начала неплохо было бы познакомиться. Меня зовут Анатолий Степанович.
- Петька, - протянул ладонь мой товарищ.
Я тоже назвался.
Анатолий Степанович, не спеша, развязал бесчисленные тесёмки рюкзака и вместе со спутанными водорослями вывалил на песок склизкое, мокро лоснящееся чудовище.
У нас так и опустились челюсти.
- Ух, ты, - воскликнул Петька. - Сом, настоящий!
Как будто бывают не настоящие…
Высокомерие моего друга сразу померкло, словно тёмная туча, похожая на эту тушу, закрыла солнце.
В рыбе было не меньше десяти килограммов. Она была ещё живая. Жабры слегка подрагивали. Длинные усы, похожие на толстую леску, шевелились. Но чёрные дробинки глаз уже отрешённо глядели на нас и на бирюзовое небо.
- Где вы его поймали? - полюбопытствовал я не без зависти.
- Недалеко от вас, - охотно отозвался Анатолий Степанович. - Ниже по каналу, у водосброса.
- Неужели на канале водятся такие сомы? - всё ещё не верил Петька.
- Как видите, водятся - и большие, и маленькие.
- На что вы его поймали? - осторожно спросил я, не надеясь, впрочем, что опытный рыбак выдаст нам свой секрет.
- На лягву, - охотно ответил Анатолий Степанович. - А так сом берёт на всё: на пучок червей, резку, на разные потроха, но, пожалуй, лучше всего на живучего сазанчика. Ловить сома лучше в сумерках или ночью, когда он выходит из-под коряг и глубоких ям на охоту.
- На удочку можно? - поинтересовался Петька.
- Можно и на удочку, желательно с колокольчиком. Поплавок в темноте не видно, а колокольчик сразу услышишь. И всё же сома лучше ловить на подпуск. Это надёжнее.
Очень нам пригодились советы Анатолия Степановича!
В следующую субботу мы с Петькой снова были на «своём» канале. На этот раз от привычного места спустились поближе к водосбросу, решили ловить только сомов. Готовились заранее: достали прочную леску, соответствующие крючки, колокольчики. А наживка - дело второстепенное, можно найти на месте.
С наступлением сумерек мы разлесили свои удочки и закинули близ тростников, где, по нашим предположениям, должны находиться ямы.
Петька посадил на крючок живого «щипача-таракашку» - мелкого пескаря, я же решил попытаться ловить на пучок червей.
Уже и звёзды высыпали в небе, и лёгкая прохлада наконец пала на степь, когда первым тайком «заговорил» мой колокольчик. Я осторожно вытащил удилище, глубоко воткнутое в песчаный берег, и весь обратился во внимание. Тут колокольчик лихорадочно затренькал, и конец удилища повело в сторону, на глубину. Ого! Так хватко у меня не клевала ещё никакая рыба. Подсёк и почувствовал тяжесть. Есть! Удилище страдальчески затрещало. Я бережно стал подводить добычу к берегу и, улучив удобный момент, рывком выбросил её на траву.
Петька с интересом наблюдал за поединком.
- С почином, - поздравил он, разглядывая в темноте рыбу. - Сомёнок.
Да, это был мордатик граммов на восемьсот. Головастый, маленький, а как мотал меня!
Петька побежал к своей неподвижной удочке. Вытащил её. Пескарь был мёртв, и Петька тоже перешёл на червей.
Вскоре то у меня, то у друга, словно соревнуясь - кто веселее! - стали «петь» колокольчики. Однако мы ещё не имели достаточных навыков ловли этой хищной рыбы (наживку она заглатывала сразу!), поэтому за короткий срок я лишился сразу четырёх крючков. Рвали их, очевидно, крупные сомы. Хорошо, что у нас с собой были запасные крючки.
У Петьки происходило то же самое, и он горестно сокрушался:
- Ух, ты! Опять с крючком ушёл такой сомина, - и друг широко разводил руками.
- Смотри, не вывихни ключицу, - подначивал я.
- Не вывихну, - не обижался Петька.
Несмотря на непредвиденные осложнения, мы всё-таки добыли в эту ночь по паре сомиков. Они были одинакового веса и размера, чуть меньше, чем от кончиков пальцев до моего локтя, словно близнецы, но ощущать их, не такую уж большую тяжесть в руке, было всё равно приятно.
Звёзды в небе одна за другой стали гаснуть, и постепенно оборвался сомовий клёв. Было ещё темно, и мы решили прикорнуть тут же, на берегу. Расстелили на влажной траве тужурки и легли. Петька сразу, по-домашнему тепло и уютно, засопел. Я же, на какой бок не повернусь, всё, кажется, неудобно. К тому же, комары донимают… А тут ещё за бугром кто-то невидимый стал ходить вокруг да около: топ да топ, шуршал жухлыми стеблями, посвистывал, будто ветер, сухими прутьями… Как тут уснёшь?
*Богатырь
Продолжение следует.
