Рыбацкие куплеты

Еще лет сорок назад признанная неперспективной небольшая деревня Денисовка, отрезанная от районного центра водными артериями амурских проток, перестала строиться. И селяне, поневоле срываясь с насиженных мест, тонким ручейком потекли в другие веси. На оставленные без людского догляда строения почти сразу же навалилась непонятная болезнь, и избы, баньки и сараюшки с каждым годом все больше врастали в землю, все ниже кренились стенами и без стона и плача, смиренно приняв свою участь, уходили в небытие.

Теперь на месте когда-то многоголосой деревни остался лишь десяток уже сильно  почерневших и покосившихся от старости домиков, которыx, боясь оборвать какую-то незримую связь с землей, а может, больше из-за привычки занимать все свое свободное время трудом, не бросают несколько преклонного возраста дачников.

Сейчас я очень редко там бываю, какую-то грусть навевают остовы строений, невольно вызывающие воспоминания о былом, более дружном и веселом, житье люда в российской деревне. А когда-то я часто приезжал на Денисовскую протоку отдохнуть, порыбачить. Чаще всего приезжал в компании себе подобных рыбаков на выходные или на несколько дней во время отпуска.

В протоке ловилась разнообразная рыба: карась, чебак, конек... Ночью брал сом. Но, пожалуй, самой необычной "говорящей" рыбой, которая водилась в изобилии в тихих водах Денисовской протоки, была касатка.

Конечно же, любой ихтиолог объяснит романтически настроенному рыбаку-любителю, что касатка вовсе не говорит, а скорее - скрипит, чему виной особое устройство ее плавников. Но ведь в природе все устроено целесообразно со смыслом. И с чего бы тогда касатке издавать какие-либо звуки, доступные восприятию человеческого уха?

Конечно, такая мысль, что все-таки говорящая рыба существует, выглядит достаточно фантастически. Но, с другой стороны, сколько мы знаем в истории случаев, когда сперва, казалось бы, неправдоподобная мысль постепенно укреплялась в сознании и со временем получала теоретическое обоснование.

Я вовсе не считаю себя утвердившимся сторонником такого необычного предположения и вряд ли бы решился философствовать на данную тему, если бы ранее не услышал подобную точку зрения (причем в стихотворной форме) от одного Денисовского рыбака, у которого по поводу умения касатки разговаривать не было никаких сомнений.

Северная граница ареала касатки-скрипуна в России ограничивается бассейном Амура. Водится касатка также на территории Китая, Вьетнама и Японии. Самцы скрипуна достигают длины тела 30-35 см и массы 300-400 г, самки несколько меньше самцов. В окраске касатки преобладают различные оттенки желтого цвета, вдоль тела по бокам проходят неровные темные полосы.

У касатки спинной и грудные плавники снабжены зазубренными по заднему краю необычно крепкими колючками величиной до 6 см. На верхних челюстях касатки расположены длинные усики. Тело рыбы лишено чешуи.

Раны и уколы, случайно полученные рыбаком при снятии касатки с крючка и при разделке рыбы, довольно болезненны.

Пойманная касатка при помощи суставов грудных колючек громко скрипит, отсюда и название этого вида рыбы.

Касатка достаточно многочисленна на участках реки с тихим течением, протоках, озерах, сообщающихся с Амуром. Мясо касатки очень вкусное, и местные жители с удовольствием употребляют его в пищу.

Васька-рыбак был какой-то нужной частью Денисовской протоки, ее необходимым атрибутом что ли. Все пассажиры амурского теплохода, бегающего по местным речным линиям, при подходе к Денисовке могли наблюдать неизменно сидящего на берегу, у самого дебаркадера, мужичка, ощетинившегося несколькими самодельными, выполненными из произрастающего здесь же тальника поплавочными удочками. Возраст местного рыбака можно было завысить, если в первую очередь обратить внимание на испещренное крупными и мелкими морщинками обветренное и загорелое лицо, но и посчитать значительно меньшим, чем на самом деле, если изначально встретиться с взглядом его невыгоревших карих глаз. 

Этот обитатель Денисовки и был Васька-рыбак. Помимо рыбной ловли он успевал внимательно изучить всех сходящих на Амурский берег, определяя местных и приезжих, и тут же, пытаясь на глазок или обмолвившись "случайным" словом, установить причину появления в его "владениях" последней категории пассажиров. Пассажирам с удочками в багаже сразу же давал советы, где лучше расположиться и какая где рыба водится.

Васька не значился в коренных жителях. В Денисовку он единственный приехал наперекор волне массовой миграции ее основного населения. Васька не был привередливым человеком, отремонтировал одну из брошеных избушек и зажил рыбалкой. Мог он ловить разнообразную рыбу, чем и питался. Если же удавалось что из улова продать, подкупал себе других продуктов. Довольствовался малым и был по-своему счастлив.

Причина его бегства из города тогда мало кого интересовала. Может, не заладилась семейная жизнь, может, залечивал он какую душевную рану, а может, превратился он в отшельника по причине своей мечтательности - качества, которое осталось невостребованным обществом.

Так как не работать в советские времена было нельзя, из-за постоянного докучания правоохранительных органов устроился Васька сторожем в расположенный рядом с деревней детский пионерский лагерь, куда на лето приезжали дети из городского детского дома. С осени, когда пустел пионерский лагерь и заканчивался дачный сезон, и на всю зиму Васька оставался охранником одноэтажных сооружений и на десятки верст в округе хозяином амурских схватившихся льдом проток и необитаемых островков. Весной же, истосковавшись без общения и человеческого слова, был рад любому приезжему.

Не чурался он и выпивки и всегда находил нужный момент, когда появиться у отмечающей свой выезд на рыбалку компании. "Рыбицы не подбросить на ушицу?", - ненавязчиво предлагал он. Если же приглашали к костру, вел себя скромно. Вдобавок часто рифмовал слова у костра, складывая из них то какие-то шутки-прибаутки, то порою четверостишия с понятным только ему смыслом.

Рассказала мне касатка,
Будто в речке ей не сладко.
Нынче и у людей не гладко,
Давайте выпьем для порядка!

Берега протоки тихой,
Тальниковые заветы.
Скрип касатки безответный,
И рыбацкие куплеты...

Чуть-чуть выпив, рассказывал он всякие истории про рыбу, про протоку, оживляя и наделяя все окружающее - рыбу, птиц, деревья, воду - разумом. Конечно, выделялся своими необычными мыслями.

Запомнился один разговор.

- А не боишься связываться с незнакомыми компаниями? - спросил кто-то из нас.

- Я не ко всем подхожу. Только к рыбакам. Если человек с удочкой, то добрый человек. Среди рыбаков злыдней нет. Человека сейчас так жизнь "мутусит", что тяжко бывает. А иного сызмальства начинают учить что да как. Да так намучат, так научат, что забывают люди свое первоначальное предназначение. Вот и путаются. А потом пытаются найти ту развилку, откуда неправильно пошли. Рыбак, ведь он кто? Мечтатель и волшебник разом. А удочка у него, получается, волшебная палочка.

Но такие "соображения" местного рыболова казались отдыхающим компаниям не более чем просто забавными, неким развлечением для вечера. И поэтому в следующий раз, прибыв на Денисовскую протоку, чтобы разогнать собственную "скуку", Ваську обязательно звали "погреться" у костра.

Если же заходил разговор на серьезные темы, то начинал Денисовский рыбак грустить.

По утрам меня реки поили
Молоком затуманенных вод.
Голосистые чайки манили:
"В белокрылый иди хоровод!"

Я настраивал снасти как нужно,
И рукою я чайкам махал:
"На земле у меня еще служба,
Мне не время бросать свой причал".

И рыбацкие думки томили,
И на помощь удачу я звал.
По озерам и тихим протокам
Я рыбацкое счастье искал.

Зеркало протоки тихой
Ивы тенью закрывали,
Стародавние секреты
Никому не раскрывали. 

Только удочку на счастье я заброшу,
С поплавком нетонущей надежды.
Не устану я нести ту ношу,
Лишь истерлись все мои одежды...

Так бы и оставался Васька только рыбаком-мечтателем, но кто-то из приезжих попросил у него стихи почитать, а в городе взял и отнес в местную газету. И с легкой руки главного редактора "районки", нашедшего в четверостишиях "соль" и крупицы таланта, сочинения Васьки появились в одном из ближайших номеров. Многим из местных читателей, кто интересуется поэзией, врезались в память его "Брошенные избы".

Материальных дивидендов, конечно, Ваське его творчество не принесло. Но все равно стали заезжие рыбацкие компании относится к местному рыбаку более уважительно, как к равному, внимательнее слушали его стихи, пытаясь проникнуться философией строк. И появился какой-то смысл в добровольном Васькином "затворничестве" и оправдание в глазах других. Поэт, и что с него взять, "малохольный", одним словом. Ваське, конечно бы, образование получить, и, смотришь, развилась бы в нем "есенинская" искра...

Сгинул рыбацкий поэт в одну из прошлых зим. И тела даже по весне не нашли. Может, вместе с половодьем унесло в океан, может, еще что приключилось. Неведомо. В избушке все оставил опрятно. Печка заряжена дровами, только спичку поднеси - и согреет тебя "каменка". Заходи и живи. Только нет больше желающих нести Васькину ношу.

И хоть не могу я складывать буквы в рифмы, но что-то есть во мне от Васьки и, смею думать, во многих местных рыбаках: какое-то внутреннее чутье, понимание смысла жизни что ли, которые останутся в нас до самого-самого края, и какие Денисовский рыбак выразил с помощью своих бесхитростных стихов.

Календарная крепнет завеса,
Меркнут в памяти бывшие дни,
Только трезво всегда вспоминаю
Зорь рыбацких большие огни...

Юрий Жекотов, г. Николаевск-на-Амуре

Фото автора