Рыбацкая радуга

Высоко на небесах, за пределами человеческого взгляда, вязнущего в густой, липнувшей к земле патоке из облаков и туч, кто-то уже долго баловал и шалил, во всю расплескивая гигантской меры ушаты да корытца. И теперь, воспетая в сказаниях и былинах "златокудрая" и "златоглавая" осень никак не могла взойти на высокий подиум, чтобы вездесущие грибники и ягодники, рыбаки и охотники, по достоинству оценив буйство красок, яркость и разнообразие осенней палитры, "охали" и "ахали", то и дело заворожено останавливались и, забыв о цели первоначального появления в лесу, распахнув настежь души природной чистоте, зачарованно млели, очищаясь от бытовой мороки и накипи.

Ждать - не устать, было б чего искать. Стараясь наобум угадать, когда распогодится, люди делали вылазки в лес, но, как правило, настигнутые неугомонной стихией, не успевая заполнить давно томящиеся пустотой туески и корзины, возвращались под защиту родного крова. Мечтательно угадывая в редких проблесках закатного солнца, пробивающегося сквозь косматые тучи, предтечу погожего дня, истосковавшись из-за вынужденной отлучки по таежной свободе, засобирался на рыбалку и я, да не куда-нибудь там, а за своей любимой рыбой, за королем чистых и быстрых рек - хариусом.

Чмокала и чавкала под ногами заброшенная лесная дорога, все время пытаясь сдернуть и оставить себе на память и так уже жирно смазанные рыжей глиной отяжелевшие сапоги. Прежде звонкая горная речушка взбеленилась, кипела бурунами, перетасовывала на перекатах неплотно подогнанные ко дну камни, от избытка необузданных сил била и хлестала извилистый берег, пытаясь нащупать брешь и проложить себе по нраву новое русло.

Где сейчас спрятался увенчанный высоким изумрудно-синим спинным плавником хариус, где пережидает половодье? А может, наоборот, вольно гуляет обитатель горных потоков в реке, осваивая отвоеванные водой у суши новые "палестины"?

Проверил было привычные броды, но, сделав только несколько шагов к противоположному берегу, благоразумно попятился: усилившиеся пенящиеся потоки неистово пытались сбить с ног, сделав ранее уловистые места недосягаемыми. Лишь на ближайшей излучине реки, где быстрым течением вымыло у отвесной скалы омут, на границе стремнины и глубины, мне повезло поймать на розовую мокрую мушку пяток небольших хариусов.

Наудачу решил подняться выше к истокам, куда до сей поры никогда не заглядывал, рассчитывая на то, что река, не успев вобрать в себя несколько после обильных дождей полноводных ручьев-притоков, будет более смирной и гостеприимной. Нашел звериную тропу, какие, как правило, тянуться возле любого водоема, и, надеясь обогнуть болотистые и другие труднопроходимые места в лесном распадке, выбрал ее для дальнейшего маршрута. За возможность любоваться картинами, ранее доступными только диким зверям и птицам, приходилось неоднократно принимать душ - мною щедро делились накопленной влагой плачущие ивы, мохнатые ели и начинающие желтеть лиственницы, ветви и стволы которых приходилось невольно задевать, ныряя в узкие туннели и преодолевая обрывистые участки таежной сопки.

А между тем над лесом, сначала робко, а затем все увереннее, не прячась за облаками, засветило солнце. Лесная дорожка, миновав густой, украшенный лишайниковыми бородами ельник, неожиданно вышла на открытое место, и стала видна необычно яркая радуга, которая коромыслом пересекла небосклон и одним плечом черпала воду прямо из реки. Соскучившееся по работе и сейчас набравшее силу небесное светило приступило к просушке леса: начали подниматься испарения, и сдвинулось и поплыло все вокруг, каждое мгновение меняя очертания, проявившись из неведомой дали то ли явью, то ли миражом, будто раскинул кто-то прямо посередине тайги громадный шатер из золотистого прозрачного шелка. Направился прямо к центру шатра - к месту на реке, откуда, отчетливо было видно сверху, начиналась радуга. В темный загадочный омут многоступенчатым водопадом скатывался лесной ручей. Защищая речные сокровища, низко к воде склонили ветки старые ивы и вербы.

Нетерпеливо забрасываю снасть. И вот на берегу один... второй... нагулявшие тело хариусы.

На шестом или седьмом забросе я потянул леску, но она не поддалась. Наверно, наполовину занесенный песком и камнями топляк захотел присвоить мой крючок, посчитал я и, дав "слабину", попробовал освободить снасть, проводя слабые рывки удилищем в разные стороны.

И тут, приведя меня в замешательство, леска натянулась, выбрав всю слабину. Одновременно с этим - наверное, под влиянием постоянно перемещающейся за солнцем небесной радуги и сейчас коснувшейся места рыбалки, - водопад засветился, запереливался, заиграл многоцветием небольших радуг. Заискрились водовороты и буруны на реке, сплетясь в труднопонимаемую вязь неизвестного письма.

Через несколько мгновений река приобрела былой вид, и я без всякого сопротивления намотал леску на катушку. Не в силах противостоять сразу же навалившейся усталости, но по-прежнему крепко сжимая в руках удочку, только что соединившую меня с чудом, я присел на ближайшую валежину и замер, заново переживая тревожно-счастливую минуту.

Кто это был, или что это было? Обманувший рыбака-ротозея предводитель стаи серебристых рыб, хозяин таежной речки, необычно крупный и опытный хариус; ослепительная радуга, за один из цветов которой каким-то фантастическим образом зацепился простой крючок?

Или наконец-то за многие годы исканий как никогда близко мне удалось приблизиться к настоящему рыбацкому счастью? Но опять оно только проявлением своего самого краешка, лишь не отпустив меня на волю, еще сильнее заполонив и не объявив даты новой встречи, соскользнуло в прозрачную речную свободу...

Юрий Жекотов, г. Николаевск-на-Амуре