"Золотые флейты" и "бешеные" щуки
"Золотые флейты". В прозрачный светлый день мая я шел по берегу знакомиться с весенней водой в хариусном пороге лесной реки на "сиверах". Применительно к этому порогу кому-то уместней могла бы показаться принятая в иных местах "шивера". Но мне привычнее пользоваться "порогом", понимая под ним гряду камней поперек потока. Этот порог еще будет у нас "фигурантом" с "девятью хариусами и окунем". Чтобы не повторяться, сразу обозначим его "сценографию" ("задник", "кулисы" и прочее).
"Задником"-фоном служил противоположный крутой берег, поднятый вверх до уреза воды метров на сорок, заполнен он был могучими елями и соснами. "Кулисы" образовывали заросли ольшаника, подходившие к воде чуть ниже и выше порога. Сам порог - "подмостки" - можно было перейти в межень, если двигаться без суеты и спешки и в болотниках, избегая мешающих крупных валунов и помня о тех, что помельче.
Еще у "задника" в затенении под нависшей древней елью в реке было улово, где в межень задумчиво крутилась пена и изредка вскидывалась рыба. Ближе к берегу, который был пониже "задника", высотой метра три, не больше, и с которого я любовался быстротекущей, холодной водой, имела место "авансцена" - островок, галечный пятачок. В узкой протоке, отделявшей островок, которую в обычную воду не составляло труда перепрыгнуть, а в межень - перешагнуть, любили "мелькать" хариуски из тех, что помельче. До межени было далеко, и пятачок скрывала продолжавшая мыть его светлые гальки весенняя вода.
Можно подолгу любоваться трепетным огнем, когда тело отдыхает у костра, любоваться стремительным потоком живой воды, находясь рядом. Этим могла бы и закончится "мизансцена", с шелестом ламинарных струй и плеском взвихренных, турбулентных в треугольниках слива порога. Но в говор порога неожиданно влились чистые флейтовые звуки. Звучала не одна флейта, а целая оркестровая группа. Прекрасные отливающие чистотой золота птицы иволги заняли верхушки нескольких матчевых сосен надо мной. Яркости птицам добавляло майское солнце, освещавшее вершины деревьев.
До этого только раз мне довелось видеть этих удивительных птиц, и тоже в мае, но в другом месте, много западнее - около устья Кременки, притока второго порядка реки Луги, которая теперь у всей России, а не только на северо-западе, у многих на слуху в связи со строительством порта на Балтике в ее устье.
Вернемся к нашему порогу. Позднее его можно было бы рассматривать как место виртуального "преступления". Изначальное вылавливание в нем всех хариусов тянуло на "преступное действие". Тем более что порог не был "тронутым". Автора едва ли может "оправдать" кураж молодости того времени, когда все сошлось: лето красное, здоровье тела, безукоризненно работающая снасть - спиннинг с водяным пузырьком для ловли поверху... и хариусы, хариусы, хариусы. Девять мерных, не сходя с места.
Утешает мысль, что порог не был выбит до конца. Были другие годы и другие достижения, порог не пустовал и не единожды показывал свои возможности.
Теперь о дополнении - окуне. Поздно осенью, когда уже давно отошло Бабье лето и стали редкими даже в погожие, солнечные дни имаго ручейника, лучшая моя насадка при ловле хариуса, я пришел на порог, имея в руках лайтовый спиннинг с единичкой "Меппс Аглия Лонг". "Авансцена" в пороге - галечный пятачок под берегом - принял меня, а улово у "задника" противоположного берега отозвалось достойным, хотя и не "лаптем", окунем. После хватки по манере сопротивления взявшей блесну рыбы уже было ясно, что это не хариус.
Де-факто случившаяся ловля закрепила для меня номинацию за порогом "девять хариусов и окунь". В последующие сезоны только хариусы "выходили" на меня и в "окуневом" улово.
"Бешеные щуки". На исходе май... Как сейчас вижу плес в видеофильме, "снятом внутренней видеокамерой". Старая дряхлая береза, растерявшая силы молодости, на кромке берега. Она клонится к воде. Обломанные сучья ее с начала весны не сочатся березовым соком. Год за годом полая вода мыла берег под корнями березы. Берег ни низок, ни высок - так, метра два-три.
Последнее половодье оказывается последним для березы. Она рухнула в реку и теперь лежала посредине плеса. Быстрая вода переливалась через ее ветви. Берег напротив отмелый, с ямой-лотком перед ним, вымытым весенними водами. Вершина упавшей березы почти достает до него. До падения березы плес был хариусным. Ловились неплохие экземпляры.
При мне спиннинг с вращалками "Меппс Аглия Лонг" нулевка и единичка. Рассчитывал я ловить хариусов, поэтому вольфрамовые поводки остались в "зимовье", там же "отстаивался" и телескопический подсачек. Предполагалось, тройники "меппсов" надежно будут держать пойманную рыбу и позволят принимать ее в руку. Но, увы, не тот кто предполагает, располагает.
Начинаю прокидывать верхнюю часть плеса, отслеживая, чтобы течение не снесло блесну в ветви березы. На второй проводке - удар! Хватка отличная от хариусной. Крупняк? Только крупняки на плесе до этого не заявляли о себе.
Спускаюсь к воде. Заканчиваю подмотку. Щука! Килограмма на полтора. Подвожу ее максимально близко к кромке берега, поскольку заступать в воду могу только условно, на мне легкие сапоги-коротышки, и... допускаю ошибку - "даю слабину". Щука, косившая на меня злым глазом, до того довольно равнодушно стоявшая параллельно кромке берега, делает резкий рывок вперед и подозрительно легко освобождается от блесны. Мой контакт с первой бешеной щукой закончен. Растроен, но не удручен.
Продолжаю "исследовать" плес с той же блесной. Повторяю проводку по темпу и глубине. И в той же точке, что и в первый раз, резкая хватка. Щука! Опять. По потяжкам, похоже, того же калибра, что и первая. Заканчиваю подмотку. Подвожу ее максимально к берегу. Ошибки не делаю - "слабины не даю". Но щука, покосив на меня глазом, конечно же, не ласковым, двигается вперед и подозрительно легко, даже без рывка, освобождается от блесны. Мой контакт со второй бешеной щукой закончен.
Меня одолевают сомнения и разочарование. Конечно, можно называть щук бешеными за их сиюминутный жор, за их нестандартные финты, но что-то здесь не так. Осмотр блесны все говорит: два поддева тройника просто-напросто обломаны. Тройник в моей блесне был хоть "фирменный", но, как трактуется теперь, контрафактный. Он оказался перекаленным. Проверка тут же оставшегося поддева с помощью карманного трансформера-плоскогубцев подтвердила: да, перекал.
Не сдаюсь, меняю блесну, протестировав ее тройник трансформером. Заброс, проводка, что и в первые разы. Сразу мощный рывок. Один, второй. И контакт с третьей бешеной щукой закончен. "Огрызок" лески вместе со всеми пережитыми разочарованиями - "подарок" мне от всех бешеных щук.
Хоть день только начинался, решаю, что довольно искушать судьбу и рыбацкое счастье, день не мой, не для меня сегодня светит солнце. Ухожу с реки. По дороге тешусь воспоминаниями, когда контакты с еще более бешеными щуками были стопроцентно в мою пользу.
На Урале, на Чусовой, где вливается Лысьва. В этом месте разлив и почти кончается подпор от плотины Камской ГЭС. В мелколесье (осинник и редкие березы) наполовину затопленном, не зачищенном перед заполнением водохранилища ГЭС, (ошибка гидрологов?) я мечусь на утлой плоскодонке с одним кормовым веслом среди деревьев, расставляя жерлицы. Заканчивая запускать живца десятой, вижу, что на первую уже "села" щука. Тороплюсь к ней. Слышу и вижу: на двух других тоже щуки.
Волнение нарастает. Но, как и положено, неумеренный азарт не остается без наказания. Когда счет пойманных 2-3-килограммовых щук приблизился к десятку, в спешке палец моей правой руки оказался около раскрытой пасти очередной 3-килограммовой "фигурантки". Она пасть захлопнула. Травмированный мокрый палец неостановимо засочился кровью. Таково свойство щучьих укусов. Наскоро замотанный носовым платком, он продолжал "подкрашивать" воду затопленного перелеска. Но, тем не менее, ни одной участнице того щучьего жора от меня не удалось уйти.
Юрий Миронов, г. Гатчина
