«Сабля» она же чехонь

В детстве я часто захаживал в библиотеку, расположенную в двух шагах от моего дома. Та полка, на которой лежали книжки о рыбалке, была мной изучена вдоль и поперек. И я, пользуясь тем, что в этой библиотеке работала хорошая знакомая моей мамы, нередко подолгу задерживал некоторые особенно интересные для меня экземпляры. А некоторые, признаюсь, так и не отдал до сих пор (стыдно!).

Классу к шестому у меня уже была своя небольшая библиотека, состоящая главным образом из выцветших от старости журналов "Рыболов" 85-91 годов, пары выпусков "Рыболовного альманаха" и нескольких книг, самой любимой из которых для меня была и остается зачитанная до дыр не одним поколением рыбаков из моей семьи книжка Михаила Заборского "Рыбьи дорожки". То ли на Новый год, то ли на день рождения подарил мне ее дед, заядлый рыболов и охотник. Книжку эту я за одну только зиму тогда прочитал несколько раз, почерпнув много полезной на тот момент информации и готовясь к новому сезону (зимой я тогда не ловил вовсе).

Именно из этой книги я впервые узнал о такой рыбе, как чехонь. В ней все было необычно: и непривычно острые пропорции тела, благодаря которым чехонь получила прозвище "сабля", и какая-то загадочность - прежде я об этой рыбе никогда не слышал, и уж тем более мне никогда не приходилось ее ловить...

Позже, уже летом, я услышал от отца, что один его знакомый на днях наловил целое ведро чехони на Клязьме. Как сейчас помню - на кузнечика. Долго уговаривать отца не пришлось, осталось только дождаться выходных.

Встали мы рано, еще затемно. Пока я собирался и завтракал, отец пытался наловить в спичечный коробок кузнечиков, но они, спрятавшись в мокрой еще от вечерней росы травке за домом, никак не хотели показываться, поэтому решено было найти наживку прямо на месте ловли. Димка, мой брат, собирал налаженные с вечера снасти.

Удочки распределили по возрасту: отцу досталась свежекупленная шестиметровая углепластиковая "Волжанка", Димка соорудил себе спиннинг с поплавком, чтобы подальше забрасывать, ну а мне, самому младшему, выделили бамбуковую двухколенку, на которой болтался поплавок из гусиного пера. Наживка готова, снасти погружены в машину - все, можно отправляться.

Ехать до реки совсем недолго, и десяти верст не будет, но дорога - сплошные ухабы: тут тебя подбрасывает, тут укачивает. Чего только одна "бетонка" в клязьминской пойме стоит - такое ощущение, что едешь по рельсам...

Машину поставили у самой воды. Берег крутой, глинистый, весь испещрен гнездами ласточек и пчел. Река, делая изгиб, словно врезается в берег, подмывая его все глубже и глубже. Ниже - мелководный перекат с чистым речным песком, а за ним пляж. Выше - поросшая высокой травой заводь. Что дальше, и не разглядишь: река, снова петляя, прячется среди трав и деревьев.

Пока собирали удочки, стало совсем светло. Кузнечики, до того совершенно тихо сидевшие и молчавшие в высокой траве, вдруг расстрекотались, и наловить их уже не составило особого труда. В коробок, однако, шли не все насекомые, а лишь те, что имели длину не больше 3-4 см. На более крупных чехонь, по заверениям бывалых клязьминских рыбаков, реагировала вяло.

Река привлекала к себе внимание "плюхами" и "бултыхами" разной громкости. Вовсе не надо было быть специалистом, чтобы различить гулкие удары жереха от едва уловимых на этом фоне уклеечных "плевков". А вот остальные раздражения воды имели другой характер. Кто это мог быть? Может, чехонь? Вот сейчас и проверим.

Поклевки долго ждать не пришлось. Как и положено, первую чехонь выловил отец. Все произошло так быстро и стремительно, что я не успел разглядеть сверкающую рыбину стального цвета, буквально выпрыгнувшую из воды, как она тут же забилась на берегу. Небольшая, граммов на двести, рыба самым причудливым образом переливалась на солнечном свету. Мелкая чешуя сразу же облетела при первом же прикосновении ладони. Но больше всего в этой рыбе меня удивили роскошные плавники - точь-в-точь крылья бабочки!

Пока я пристально рассматривал диковинную для меня рыбу, Димка тут же выдернул из воды точно такую же. Обе красавицы отправились в ведро, загодя обложенное крапивой, чтобы рыба в жару не портилась.

Тут уж и я закинул свою двухколенку. Но чехонь не клевала. Мне удавалось забрасывать кузнечика метрах в пяти от берега, не больше, что оказывалось явно недостаточно - чехонь на такое расстояние просто не подходила. А вот у отца и Димки поклевки следовали одна за другой. Да такие сильные, что успевай только подсекать да рыбу на пятиметровый отвесный берег затаскивать. К обеду у нас уже было целое ведро чехони - десятка два рыбин, никак не меньше.

А у меня тогда с чехонью знакомства, увы, так и не произошло. Я уж и у отца удочку выклянчил, но та была для меня очень тяжелой, и управлять ею пацаненку было не с руки. С Димкиным спиннингом, переоборудованным в поплавочную снасть для дальнего заброса, я также не ладил: заброс безынерционной катушкой мне давался с трудом, поэтому забрасывать приманку удавалось ничуть не дальше, чем с моей бамбуковой двухколенкой, кузнечика на которой постоянно долбила только уклейка...

После полудня солнце уже вовсю палило. Решено было ехать домой, к тому же было велико опасение за сохранность улова, а это наши домашние нам бы точно не простили.

Чехонь, как известно, рыба костлявая, но очень вкусная и жирная. Перечитав практически все кулинарные варианты приготовления чехони, мы остановились на двух из них - сушении и копчении. Вкус вяленой чехони, думаю, если не всем, то уж многим знаком - тут уж "пластмассовая" вобла и рядом не стоит, уж поверьте. А вот копченая чехонь - блюдо нам незнакомое. Наверное, именно поэтому всю пойманную нами чехонь было решено закоптить.

Плотник Михалыч, встретивший нас в деревне, настоятельно порекомендовал закоптить наш улов в русской печи на ольховых стружках. Михалыч - человек, поживший на свете, опытный, он определенно знал, о чем говорил, да так аппетитно рассказывал, что слюнки текли. С его слов было понятно, что нужно как следует протопить печь, чтобы та "дала как следует жару", затем поставить в топку мангал с приготовленной рыбой, а на угли положить ольховые стружки для "пущего аромату". Через двадцать минут рыба должна была быть готова.

Точно так мы и сделали. Минут через десять рыба начала покрываться румяной золотистой корочкой, а через двадцать... от нее остались одни угольки! Я отчетливо помню этот запах - запах жженой чехони, который не мог выветриться из дома несколько дней. А головешки эти даже деревенские собаки не стали есть. Вот так и попробовали копченую чехонь...

Алексей Кудряшов, г. Лакинск Владимирской обл.