Прощание с Усой
Валерий Сикиржицкий
Знакомо ли вам ощущение, когда попадая в первый раз на новую реку или озеро, возникает такое чувство, будто это какой-то особенный водоем? Кажется, что есть в нем нечто такое, чего не достает другим рекам и озерам. И после этого, первого раза, хочется приезжать сюда на рыбалку снова и снова. При этом меньше всего думаешь о том, какую погоду предложит сегодня небесная канцелярия, каким будет клев рыбы, и о прочих подобных мелочах.
Хочется взять удочку, сесть на электричку или пригородный автобус и побыстрее ступить на берег любимого водоема. По-моему, вот именно такое волнующее ожидание встречи с водой и окутываемым ее таинством и является основой для той страсти, которая зовется рыбалкой. А всему виной вот этот кустистый берег, поросший ольхой, ветви которой как раз сейчас, в октябре, украшены одновременно и шишечками, и сережками, вот эта темная вода, от которой долго не можешь отвести глаз, и после такого своеобразного самогипноза рисуешь себе в голове всевозможных удивительных водных обитателей, которые обязательно должны жить в этом чудесном водоеме.
Понимаешь, что это обыкновенное выдавание желаемого за действительное, но при этом все равно с замиранием сердца следишь за поплавком, как будто вот сейчас он должен сообщить о том, что клюнуть на вашу наживку решила выпущенная еще Петром Первым щука или сам подводный царь Нептун. Конечно же, нет в этой холодной осенней воде ни чудищ, ни всяких там царей. Возможно, есть ершистые глазастые колючки, зеленоватые в полосочку окуньки, серебристые верткие плотвички, вероятно, даже где-то под кустом затаилась зубастая хозяйка водоемов щука.
Но разве этого мало? Лично для меня достаточно. Поэтому ближайшим выходным днем покупаю билет до нужной станции и вот уже слышу это до боли знакомое журчание воды, вижу невзрачные для других, но такие родные для меня очертания берегов, по которым уже успел соскучиться. Вот она, долгожданная Уса.
Вообще-то мне приходилось бывать на нескольких реках с таким названием. Все они были чем-то похожи друг на друга. Не то чтобы окружающие ландшафты и характер рек был один и тот же, пожалуй, похожая была у них судьба и то притяжение, которое исходило от неизменно темной загадочной воды, и заставляло подойти поближе, сесть рядом с молоденькой ольхой и пустить поплавок по течению.
Так что Уса - это в некотором роде образ собирательный. Не пытайтесь определить, о какой именно реке идет речь. Возможно, сделать это у вас и получится, но особой надобности в такой разгадке нет, так как кроме этого, трудно объяснимого словами шарма, который до сих пор исходит от этой реки, ничего полезного для себя из Усы вы уже не возьмете. Да и рассказать я хочу вовсе не о тех прелестях, которые способна подарить река, а о прощании с ней. Хотя начну все же со знакомства с Усой.
Первой рыбой, которая пожелала взглянуть, кто же это вдруг объявился на неприглядном берегу реки, была щука. Она же была и второй, и третьей любопытной представительницей мира рыб, попавшейся мне на крючок. Открытие, что в Усе неплохо берет щука, сначала меня потрясло. Вот так с бухты-барахты, как говорится, на ровном месте, и вдруг ловится неплохая по размерам хищница.
Но это открытие, в значительной степени, кстати, повлиявшее на мое отношение к рыбной ловле в целом, вскоре меня и погубило. Вспоминая, как проворно уходил на дно поплавок моей живцовки, как отчаянно сопротивлялась пятнистая красавица и как еще более прекрасна была она на траве, где возмущенно ворочалась и сопела, я неизменно возвращался на Усу вновь и вновь.
Однако ближе к осени щука клевать перестала. Причем перестала совсем. Сначала мне было достаточно тех пейзажей, звуков и запахов, сопровождавших меня на рыбалке, но потом этого стало мало. И я всерьез задумался, почему бы не поехать куда-нибудь в другое место. Например, на другую Усу. И поехал. Щука не брала и там. Она не могла клевать в Усе осенью, потому что ее там уже не было.
Каким бы печальным ни было такое открытие, но это была сущая правда. В этом типичная судьба малых рек: весной с половодьем из реки-мамы в них заходит много разной рыбы, часть из которой потом вновь возвращается на большую воду, а часть остается. Щука в большинстве своем остается. И редко какая доживает до сентября. А которая и сумеет уберечься от хитростей, прибереженных для нее человеком, становится крайне осторожной и бдительной.
Ловить ее сущее наказание и нервотрепка. Схватит такая умудренная опытом щука рыбку-приманку, притопит поплавок и начинает испытывать ваше терпение. А вы ее. Но, увы, побеждает, как правило, хищница. Помнится, еще Дарвин открыл закон выживаемости видов. Хочешь жить - будь хитрым.
Однако вовсе не всегда умная щука выходит победителем из схватки с человеком. Поэтому и мельчают ее ряды ближе к золотой осени, что не все она может предвидеть. Не может учесть щука, что человек способен прибегнуть к запрещенным приемам. Не хочется о грустном, но сколько раз я видел на Усе подозрительные и наглые рожи типов, "ласково" именуемые так же, как испорченная деталь и то событие, которым сочетаются новоиспеченные муж и жена. Приходилось также слышать взрывы, видеть на берегу вытащенные из воды "внутренности" реки. Обидно, черт побери, за реку обидно...
За щукой исчез окунь. В одну из первых своих рыбалок на Усе, будучи еще убежденным щукарем, расположился я как-то рядышком с пожилым рыболовом, видать, из местных. Дедушка ловил по старинке: толстая "клинская" леска надцатилетней давности, палка из орешины, но всем своим видом показывал, что уверен в своей снасти и ничего менять не собирается. Мало того, доказывал свою уверенность на практике, то и дело вытаскивая из воды увесистых "матросов". Это было вторым приятным открытием для меня, которым я не преминул воспользоваться, когда щука начала капризничать.
На первых порах и с окунем тоже все получалось неплохо - клевал родимый на червя. Не брезговал ни магазинным, ни найденным тут же под берегом. Не такой, конечно, крупный, как у дедушки с орешиной, но все-таки вполне приличный полосатик. А потом окунь пропал. Внимательно разглядывая хорошо знакомое место, пытался найти отличия. Их нет - ничего по сути не изменилось: та же наклоненная ольха, те же корявые кусты, точно такой же цвет воды. Хотя нет, стоп. Вот вода-то как раз другая. Нет в ней прежнего живого цвета, приветливого отблеска. Помутнела, захирела вода в Усе.
По этой причине ушел из нее пескарь. Куда ушел - неизвестно, зачем - вполне понятно, потому как неуютно ему стало в этой мутной, заросшей реке, где некогда золотистое дно сделалось грязно-серым.
Исчезал пескарь не сразу. Сначала он, расстроенный, в панике перемещался по водоему в поисках нового, более комфортабельного места проживания. Было дело - находил он такие места. И тогда вновь радовался жизни, озорно пощипывал за пятки зашедшего в воду рыболова, бойко хватал шитика или кусочки червя, которые подхваченные течением подпрыгивали на песчаных холмах.
Постепенно подводные дюны сгладились, припорошил их темный налет, и пескаря не стало. В свой последний приезд на Усу я полдня потратил на то, чтобы найти-таки укромное местечко, где могла еще переждать лихолетье "премудрая" рыбка. Не нашел.
Почему-то более восприимчивой к метаморфозам, происходящим с водоемом, оказалась плотва. В теплые тихие летние дни она сновала среди стволов-стеблей желтых кубышек и чувствовала себя вполне сносно. При желании можно было организовать себе неплохую с точки зрения добычливости рыбалку. На поклевку голавля рассчитывать уже не приходилось - его не стало год назад, причем раз и навсегда (хочется верить, что я не прав), а вот плотва брала. Видел я ее и в солнечный октябрьский день. Клевать она не хотела ни в какую, но и покидать реку тоже.
Пока наблюдал за плотвой, краем глаза увидел нечто интересное. Наполовину в воде сидел довольно крупный зверек и смачно чавкал. Изо рта у него торчал хвост плотвы. Это норка, и, никак, американская. Она тоже оказалась жертвой человеческих экспериментов. Хотя почему жертвой? Очень даже неплохо чувствует себя американская норка в нашей Усе. В свое время дабы поднять пушной промысел страны, любители шуб и воротников решили акклиматизировать этого выходца из Северной Америки в советских широтах. Последствия данного эксперимента оказались довольно плачевными - американка плодилась в геометрической прогрессии, вытесняла аборигенные виды фауны - лесного хорька и европейскую норку, уменьшала рыбные запасы малых рек, где и предпочитает селиться.
А всему виной, опять же, человеческое вмешательство в естественный ход природы. Мы, люди, считаем, что царь природы - человек, но наверняка щука, окунь и пескарь думают тоже самое о себе. Турецкий поэт Назым Хикмет полагал, что "среди всех живых существ на людей больше всего похожи рыбы". Не знаю, как вам, а мне такое сравнение очень даже импонирует.
...Между тем поплавок слегка зашевелился и медленно поплыл в сторону. Ну кто же там, кто? Делаю вынужденную паузу - пусть заглотит, как-никак на крючке внушительных размеров червь, - и подсекаю. Пусто. Оказывается, подводный обитатель перехитрил меня. Пока я размышлял о том, кто из нас - рыб и людей - больше достоин звания царя природы, червяк стал чьим-то ужином.
Ну и пусть плывет себе с миром умная рыба. Не так уж и много ее осталось в этой обиженной человеком реке. А я в следующий раз на Усу все-таки не поеду. Наверняка где-нибудь на Еленке или Наче живут еще и щука, и окунь, и пескарь. Значит, мне туда дорога. А Усе машу на прощание рукой и кладу в карман веточку с тремя шишечками и двумя сережками. Так, на память.
Рыбалка круглый год № 15(101), 2006 г.
