По реке Ветлуге

Александр Красильников
"Рыболов-спортсмен" № 7, 1957 год

Тихие плесы Ветлуги оказывались омутистыми и глубокими, перекаты - быстрыми. Река совместила в себе задумчивую грусть севера и светлое раздолье Волги. Берега - то непривычно хмуроватые, с еловыми шапками на кручах, то светлые, открытые до горизонта. 

Было нас шестеро, и все были готовы ловить без сна, без отдыха. Нас только удивляло, что плывем мы уже несколько дней, а никак не можем приняться за рыбалку всерьез. В этом была виновата, правда, тяжелая посудина, да и мы как-то еще не освоились, не пришли в себя от радости и свободы.

Рыболовные дела наши пошли лучше с тех пор, как нам удалось обменять тяжелую завозню на небольшую лодку: теперь мы могли идти в любую сторону, ловить дорожкой. Но лодка поднимала лишь двоих-троих,  это заставило нас связать плот из плавника. На плоту растянули палатки.

Дни наступили жаркие, горячий воздух звенел от слепней. Вода в реке убывала, и клев рыбы день ото дня усиливался.

В ярах у Большой Какши (левый приток недалеко от города Ветлуги - прим. ред.) мы попали в сильный жор окуней. Были у нас два перемета, которыми мы еще не пользовались. Покупные эти переметы для серьезной ловли, конечно, не годились: крючки велики и грубы, поводки коротки, липкие, путаются. Однако мы наживили их червяками и утром сняли с переметов хороших окуней. Червяка добросовестно брал ерш, а ерша заглатывал крупный окунь. Обмен червяк - ерш - окунь продолжался суток двое. Нам он очень понравился: поставил перемет - готовь котелок и ложки. 

Через некоторое время мы обзавелись превосходными подпусками. В ветлужском магазине оказалась жилка сечением 0,35 и кунцевские крючки. Подпуска с поводками из этой жилки и великолепные крючки служили нам весь сезон, и на них было поймано много самой разнообразной рыбы. Кстати, следует сказать, что жилкой 0,35 мы оснастили и спиннинги, укладывая на шпульку по 70 метров. Ловили без поводков, поймали более двухсот щук, и случаев "перекусывания" жилки у нас не было. Обрывы, правда, были довольно часто, но обрывали щуки, которых не удержала бы и жилка 0,5. Зато облегченные катушки работали выше всяких похвал.

Попробуйте заставить спокойно спать рыболова, которому расписали заветные места, хотя бы они и были на краю света. О таких местах узнали мы в Ветлуге. Против самого города - озеро Керово, из которого можно попасть в огромное Кумышево, речку Прость, снова озера: Драничное, Сумки... этак километров шестьдесят-восемьдесят таежными старицами. Озера и речки образовали сплошную цепь с рукавами, трубами, хомутами, лабиринтами тростника, камышей. В смысле рыбы - край непочатый. Попасть в эти места на плоту было нельзя, и мы уже было смирились с этой мыслью, как вдруг узнали, что совсем недалеко от нашей стоянки есть "труба" в старицу. По ней мы и решили поехать втроем на лодке, чтобы вернуться затем к стоянке рекой - сверху или снизу. 

На Ветлуге повелось мерить "дорогу" песками, наверное, от плотогонов. "Труба" лежит против второго песка от Каменки. В нее и нырнула наша лодка. У узкой щели был зеленый полумрак от нависших кустов. Бешеное течение, лодку несло - держи шапку! Проток выходил в тихую старицу под древним Шамановым бугром. Отсюда можно было ехать как вверх, к Ветлуге, так и вниз, к Боярке. Мы повернули вниз. Места пошли безлюдные, только дважды встретили мы людей: старик, ботая, загонял рыбу в сеть, да подростки с кордона "Январь" цедили бредешком в речке Сеплас многочисленную там речную миногу. По левую сторону старицы стояли стены бора, а сама старица напоминала бусы из горловин и омутов.

Рыбы здесь сказочно много, и рыба к блесне жадная. Щуки и окуни не давали опомниться: блесну они хватали мгновенно. Попадали нам щуки, от которых, как говорится, мороз проходил по коже. С ними не было никакого слада: они шутя рвали даже толстую жилку. Как только остались целыми наши спиннинговые хлыстики! Путь до устья старицы был полон волнений, огорчений и воспоминаний, как хороший сон. На Ветлуге нас прихватил попутный катер и домчал белой ночью к стоянке под Каменкой. 

Ветлуга текла отсюда по середине словно бесконечной поймы, петляла по ней точно во хмелю. Плыли-плыли днем, а вечером нередко находили вблизи костер, оставленный нами день или два назад. Селения здесь лежали далеко. Добыть червей было трудно, сохранить в жару - того трудней. Главной насадкой служил хлеб. На него мы ловили много хорошей рыбы подпусками. Смесь хлеба с сухим "речным шелком" хорошо держалась на крючке даже на быстрине, к тому же язи и сороги клевали с ним заметно охотнее. 

Уровень воды в Ветлуге менялся часто и резко, а в прибыль рыбу не поймаешь. В одну из прибылей мы попробовали ловить на "рыбий пирог". Чем привлекал рыбу похожий на табачную пыль, пахнущий рекой и тиной порошок? За дни прибыли воды мы так привыкли перебирать пустые крючки подпусков, что были приятно удивлены, когда на них после насадки "черной магии" ходуном заходили рыбы. Да и рыба отборная. Много лещей и язей не попали в наши подсачки, но и те, что попали, были отменно велики. Оказалось, что и в прибыль можно ловить рыбу. 

В дни бесклевья на реке мы заходили в озера, которых здесь не перечесть. Однажды в клеве было затишье, но недалеко от реки лежало большое и глубокое, правильной круглой формы Кольцо-озеро. Попали мы на него в жор. Сначала два дня брала щука, правда, небольшая, ловля которой просто утомила нас. Другая рыба не попадалась. Вероятно, всегда бывает так в озере и в реке: когда щука жирует, окуни прячутся. Наелась, "заснула" щука, - у окуней начинается пир горой. Тот-то мы их и половили. Ловля эта несколько отличалась от обычной.

Окуни преследовали малька в куще водорослей и скапливались там. Обычная блесна навивала на себя жгут трав, мутила воду и распугивала хищников. Мы ловили окуней зимними блеснами, опуская их с удилищ в окна. Окуни хватали блесенки немедленно, крупные, бойкие. Мы намерены были перетащить сюда лодку, но жор прекратился, окуни перестали чавкать в травах и ничем не соблазнялись.

Сенокос был в самом разгаре. Луга звенели косами и пахли соками увядающих трав. К нам приходили часто "осматривать", поговорить, послушать радио. Вечерами собиралась молодежь, попеть, поплясать. На Ветлуге народ простой, приветливый, веселый. Нас многие принимали за цыган. И правда: на ветру да на солнце мы так загорели, что признать в нас своих могли бы только в Эфиопии. В червях мы уже не нуждались: нам приносили их колхозники в любом количестве.

Вечера на реке! Чем-то похожие и отличимые один от другого, неповторимые, как и все в природе. В долине курился туман. На вершинах сосен медленно истлевали закатные лучи, текли огненными ручьями и гасли в росе трав. Над пустынной поймой стелились еле уловимые тени сумерек, и в потухающем свете возникали четкие, чернеющие стены стогов...

Километрах в трех-четырех отсюда был Камешник - стремительный перекат с валунами и галькой, известный как лучшее нерестилище стерлядей на Ветлуге. Стерлядей здесь усиленно вылавливали "шашковкой" и "громкой" - Ветлуга была краем браконьеров. Звери, птицы, рыба истребляются там всеми способами, во всякое время и всяким, кто имел досуг и припас. Надо только удивляться, где хоронились, например, лещи, которых еще и теперь "прижимают" до ста пудов в тоню. По утрам мы наблюдали с берега стаи лещей на жировке. Они двигались стеной. За стаями широко дымилась муть.

Случай привел нас увидеть памятного лещика. Надо признаться, что кухонное хозяйство наше было запущено. Хлеб, кости, крошки всегда держали около нас стаи ворон. Перед едой нам доводилось частенько искать ложки. В Баклыковом яру вороны чистили наши ложки всегда на одном дубу. Это было очень удобно: не надо было шарить по кустам. Но однажды ложку не нашли. Пострадавший товарищ пошел за ложкой к сидевшему на берегу рыболову. Вернулся он бегом и потащил нас смотреть леща, хотя у нас давно стыла уха.

Высокий, с покрашенной солнцем бородой старик ловил с берега удочками, на них вытащил он и рыбину, около которой мы заспорили:

- Пять кило! Полпуда!

Лещ весил больше шести килограммов.

В Баклыковом яру мы ловили много всякой рыбы, но один случай был особый. В заросшем травой бревне, занесенном на луг полой водой, мы нашли закорышей. Цвет их был брусничный. На этих закорышей было поймано девять отборных язей впроводку. Наш товарищ рассказывал, что клев был отчаянный, и много язей он упустил.

Ниже был глубокий Шабанов яр. Когда мы плыли по нему, облюбовывая место для стоянки, за лодкой, как всегда, тянулись блесны. Мы уже привыкли, что вот-вот затрещит тормоз и удачник выведет щуку, судака или жереха. И на этот раз началось с визга катушки, и вскоре за лодкой выплыло чудовище-щука. Поперек ее рта лежал килограммовый окунь, он выгибал хвост, и щука казалась усатой. Она была так велика, что ни у кого из нас не возникло желания овладеть добычей. Она просто напугала нас. И, погружаясь в омут, она раскрыла пасть, выплюнула искалеченного окуня и сошла.

В очень хорошем Шабановом яру мы были недолго: нас прогнали сомята. Дважды мы ставили подпуска, и каждый раз они были унизаны мало похожей на рыбу мелюзгой. На блесны же мы ничего не поймали и двинулись дальше. На пути к Исадам нас остановил бой жерехов у реки Прость. Был жаркий полдень. Голубое стекло воды под косами лопалось со звоном и брызгами: било десятка два жерехов. За ними мы и открыли охоту на всплеск. Рыбу эту на жировке можно добыть наверняка точным забросом по всплеску. Жерехов мы скоро распугали, но пять штук все же лежали на берегу, хлопая розовыми жабрами.

В районе Исад есть линевые озера, но нет волоков, без лодки же делать там нечего. Исадские яры и ниже их - Дряпиха, Перевоз, Прорва - редкие места. Особенно много там жерехов на просторных перекатах. Ниже - Лапшанга.

Река Лапшанга начинается в хмелевых Красных долах огромного лесного края. О рыбном приволье этой реки мы слыхали многое. 

Плесы под Лапшангой были очень хороши: велики, широки, глубоки, но шумны. Всюду сушились сети. Много встречалось дачников, десятки дорожек бороздили реку. И в этом шумном, правда огромном, плесе все ловили много рыбы. Местные рыболовы - по десять-двадцать щук в день. Старик-перевозчик поймал двух щук, пока мы ставили палатки.

Сидя на берегу за чаем, мы любовались зрелищем редкой охоты на щук. Над глубокой ямой сидели в лодках ловцы. Они взмахивали правой рукой, будто широко крестились. Время от времени ловец вдруг менял позу и с грубоватой поспешностью переваливал через борт стучавшую по дну лодки щуку.

Редакция журнала благодарит Павла Журавлева за фотографии Ветлуги из семейного архива.