Платформа Тестовская
Евгений Константинов, г. Москва
Много ли обычный человек в зрелом возрасте помнит эпизодов из своего раннего детства? Николаю Колчину казалось, что он помнит себя лет с двух-трех. Он и в самом деле довольно отчетливо помнил, как бабушка приносила его на руках к окну, выходящему на Шелепихинское шоссе, и пела: «Автобус, автобус, подожди Колюню…» Помнил, как вернулся из армии отец и подарил ложку и вилку с самодельными наборными ручками из разноцветной пластмассы. Помнил, как хулиганил в детском садике, из которого однажды «совершил побег»…
Самые яркие детские впечатления у него сохранились от прогулок вместе с бабушкой на платформу Тестовская – направление Белорусской железной дороги. Пройтись от дома до платформы было недалеко – минут двадцать. Прогулки, как таковые, не запомнились, но вот платформа Тестовская!!! Железнодорожная станция была вся в зелени, и за этими тополями, липами и березами не были видны ни Шелепиха, ни Ермакова роща, ни Мелькомбинат, ни, так называемые, Камушки... А, может, и были видны, но только не для Колюни, для которого самым важным были проезжающие мимо платформы электрички, скорые поезда и товарные железнодорожные составы.
Выходя на платформу Тестовская, внук и бабушка первым делом заключали простенький спор: чего они застанут больше – остановившихся или не остановившихся на платформе электричек. Или же – сколько поездов прошли в сторону Москвы, либо в сторону Подмосковья.
Результаты этих споров Николай, конечно же, не помнил. Да и какая разница – наверняка, бабушка подыгрывала внучку, чтобы тот выиграл. Дело было не в этом, а в самой ауре происходящего. Проносящиеся мимо товарняки, скоростные поезда – откуда-нибудь из Минска в Москву, тормозящие или наоборот, ускоряющиеся электрички в строну Можайска… Все эти детали маленький Колюня осознал гораздо позже.
Тогда же, в дошкольном возрасте, посещение платформы Тестовская доставляла ему еще и другую радость. В то время как друзья-товарищи Колюни увлекались собирательством фантиков от конфет, этикеток от спичечных коробок и почтовых марок, его очень радовали билетики пассажиров электричек. Такие картонные билетики размером с почтовую марку, только без перфорации, то есть, без зубчиков, зато с цифрами, буквами и пробитыми контролерами дырочками. Билетики часто можно было обнаружить на платформе – то ли выбросил пассажир, то ли нечаянно обронил…
Никому из сверстников Колюни такие билетики были неинтересны, а он собирал – нравились ему эти картонные прямоугольнички, и насобирал он их почти полную коробку из-под шоколадных конфет. Однажды, в начале осени, придя с бабушкой на Тестовскую, Колюня нашел сразу билетиков десять или даже больше. Такой вот оказался урожай. Колюня очень радовался каждой новой находке, аж подпрыгивал, хлопая в ладоши.
И настолько заигрался, что оступился и сверзился с платформы прямо на рельсы. Хорошо хоть головой не ушибся, но левый локоть разбил в кровь, и в плече что-то сдвинулось. Корчась на шпалах, Колюня скулил от боли, бабушка, до его падения, седевшая на лавочке, спрыгнула к нему, что-то причитая, и в это время все звуки заглушил мощный гудок приближающегося поезда.
В самый последний момент бабушка выдернула Колюню со шпал – под платформу, где они и оставались, пока мимо проносился многовагонный товарняк. Вагоны грохотали, Колюня скулил, ему было очень плохо и почему-то виделись какие-то странные существа с рыбьими телами и щучьими головами, но и с ногами-лапами и с белоснежными крыльями за спиной, и с мохнатыми руками и когтищами… А рядом тяжело дышал бабушка.
Когда последний вагон укатил в сторону Белорусской, добрые люди вытащили бабушку и ее внука из-под платформы, вызвали скорую помощь…
Колюня отделался синяками и вывихом левого плечевого сустава, который ему благополучно вправили в больнице. С бабушкой хуже – инсульт…
Весь это кошмар Николай Колчин вспоминал постоянно, он ему и во сне снился. Но жизнь шла своим чередом, годы летели, знакомые люди старели, умирали. И давно уже похоронили бабушку Колюни. И давно уже многочисленные друзья стали по-доброму называть его просто Кыля, так он и не обижался.
Он много чего повидал и пережил в своей жизни. И на границе отбарабанил, и инкассатором служил, и травмы зарабатывал, и какие-то буквально мистические вещи с ним происходили, но как-то всегда выкручивался… Слава богу, с семьей все было в порядке – жена, дети. С работой тоже неплохо, недавно редакция журнала, в котором он трудился уже более десяти лет, переехала в одну из башен грандиозного комплекса Москва-Сити. Башня называлась «Империя», и была она по сравнению с другими башнями не такой высокой, зато, по мнению Николая Колчина, самой «элитарной», что ли…
Николай добирался до работы пешком. Правда, на дорогу выходило минут сорок пять, зато деньги за проезд не надо тратить, да и ходить – для здоровья полезно. По дороге ему непременно приходилось миновать незабвенную платформу Тестовская. И каждый раз на него обрушивались воспоминания о том самом кошмаре детства. Но воспоминания эти были не минорными, скорее, ностальгическими. Тем более что с этой самой платформы Кыля частенько отправлялся на рыбалку – на Москву-реку, под Звенигород. По этому же Белорусскому направлению ездил на электричке в другие места – и на охоту, и за грибами…
В один прекрасный летний день Николай Колчин возвращался домой из поездки за грибами. Грибов набрал: подосиновиков, подберезовиков, маслят, лисичек. Свинушек тоже набрал – этими грибочками не брезговал, как некоторые, – просто любил с детства и собирать, и есть. Правда, был Кыля в тот день слегка подвыпившим и на платформу Скоротово, на электричку, которая – из Звенигорода в Москву ходит раз в полтора часа, опаздывал. Но все равно бежал и махал рукой машинисту, чтобы тот не торопился с отправлением, подождал чуток грибника.
Машинист откликнулся обнадеживающим двойным гудком. Запыхавшийся Кыля выскочил на платформу подбежал к последней двери последнего вагона… вот только запрыгнуть в электричку не получилось – нога соскользнула с подножки и повалилась между вагоном и платформой. Кыля повалился на спину, на свой рюкзак, наполненный грибами. Попытался подняться – сил нет. На счастье, в тамбуре какой-то мужик курил, и Кыля протянул ему руку – мол, помоги, дружище. Мужик не растерялся, руку бедолаги схватил, на себя дернул, и вот уже наш грибник в тамбуре, вот уже двери электрички закрылись и – поехали! Все, вроде бы, замечательно, но только с рукой у Кыли приключилась беда. Выдернул мужик руку из плечевого сустава, и мало того, что Кылю всего перекосило, так ведь еще и больно…
Электричка приближалась к Филям, следующая – Тестовская. Рука болела все сильнее, аж слезы накатывали. Необходимо было срочно в травмпункт. В таких медицинских учреждениях Кыля был постоянным клиентом – вывихи, разрывы связок, переломы… Сказывался активный образ жизни, совмещенный с употреблением алкоголя.
По прикидкам, ближайший травмпункт находился на улице Мантулинская. От Тестовской – рукой подать – пешим ходом меньше получаса, но, чтобы не мучиться, лучше на машине. Дозваниваться до друзей, чтобы подъехали и довезли, было поздно, проще поймать тачку.
Когда электричка тронулась от платформы Фили, Кыля, повесив рюкзачок с грибными трофеями на правое плечо, вышел в тамбур. Боль в повторно травмированном левом плече, да и во всем теле была такая, что хоть скули. Он вновь вспомнил свое падение с платформы Тестовская на рельсы-шпалы, вспомнил, как бабушка в последние мгновения затащила его под платформу, спасая от колес товарняка. Сейчас боль в плече одолела гораздо сильнее…
Электричка уже грохотала колесами по железнодорожному мосту через Москву-реку. Кыля прижался лбом к стеклу двери тамбура, скрепя зубами и, глядел вниз на речку, в которой когда-то поймал свою первую рыбу.
С рекой было что-то не так. Сначала он подумал, что показалось, но зрение, словно бы приобрело дополнительное свойство – не только различать цвета и тому подобное, но еще и сыграло роль бинокля, то есть далекие предметы значительно приблизились. Благодаря чему, Кыля увидел реку, переполненную рыбой. Нечто подобное он наблюдал в реках острова Итуруп, – самом крупном острове Курильской гряды, когда горбуша поднималась на нерест вверх по течению. Горбуши было так много, что создавалось впечатление, будто речку можно перейти, как по мосту, по спинам рыбы. Но на Итурупе-то речушки были шириной метров двадцать, а тут – вся сотня метров, если не больше, но рыбы – не меньше, она буквально кишмя кишела! Что за рыба, откуда столько? Может, это болевой шок на грибника навалился?
Река под мостом осталась за хвостом электрички, замедляющей ход, чтобы остановиться на платформе Тестовская. Эту, прежде малопосещаемую пассажирами платформу, электрички частенько проскакивали мимо. В последнее время ситуация изменилась – как-никак рядом Москва-Сити, опять-таки – метро. Сейчас для Николая Колчина было важно, что неподалеку имеется травмпункт.
Он вышел из последней двери последнего вагона, превозмогая боль, спустился в подземный переход, над которым шумело и третье транспортное и еще какие-то трассы. Кыля не был водителем, и во всех этих развязках не разбирался. Но ему казалось, что короче всего до нужного травмпункта ехать было по второму Красногвардейскому проезду. Водитель, остановившийся по взмаху здоровой руки, и представившийся Рафиком, это мнение не разделил и повернул в сторону Пресненской набережной – сказал, что так быстрее. Но на набережной оказалась пробка. Причем, застряли они с Рафиком, как раз напротив той самой башни «Империя», в которой работал Колчин. Судя по всему, застряли надолго.
– Дорогой, может, развернемся, и поедем, как ты сразу говорил? – спросил Рафик. – Только здесь – сплошная, и на штраф налететь можно…
– Да, куда там разворачиваться! – скрипнул зубами Кыля. – Здесь пешком быстрей добраться, блин!
– Дорогой, извини, что так получилось. Если хочешь идти пешком, я с тебя денег за этот проезд не возьму. Ошибся я с маршрутом, дорогой, но все-таки хотя бы немного приблизил к твоему травматическому пункту…
– Приблизил он, блин, – вновь скрипнул зубами от боли Кыля, открывая дверь и буквально вываливаясь наружу.
Окончание следует.
