Новогодние щуки

Принято у нас в семье, чтобы на столе новогоднем всегда была заливная рыба. Не из купленных на рынке многократно замороженных и размороженных болванок, мало уже напоминающих рыбу, а из пойманной самолично свежей и сочной щуки...

Хочу заметить, что расхожее мнение о том, что крупная щука суха и невкусна, не всегда верно. Да, если рыбина поймана в небольшом озерце или прудике, то уже трехкилограммовая щука может оказаться пенсионеркой... На волжских же кормных раздольях свирепоглазая хищница всегда в движении, азартно-зла, молода и нагуливает жирок до состояния благодушного поросенка. Даже брюхо у такой отъевшейся особи бывает нежно-розовое, а плавники ярко-красными... Плоть же ее - сочна и жирна.

Однажды нам выпало поймать щуку весом в шестнадцать килограммов двести граммов. Икры в ней, весенней, было три литра, а тонкий срез щучьей тушки едва поместился целиком на большую сковороду-чугунину. Времена несколько изменились: на проверенных волжских плато уже не вскидывали флажки жерлиц щуки-крокодилы. Больше попадалась шпана за килограмм, редко - рыбины до пяти-шести кг... Сказался тут прессинг все возрастающего рыбацкого "поголовья", жадность гослова ли, договорников ли (по нынешнему), опутывающих сетями  все и вся в узаконенных для них участках-тонях? Вероятно, и особи с "электроудочками" приложили руку, директоры предприятий, капитаны судов, сливающие подсланевую воду, сказалась карма-судьба всех водохранилищ волжского каскада, где на равнинной реке соорудили турбины вертикального движения. А скорее всего, и то, и другое, и третье сказалось на уловах последних лет.

И в этот день мы были настроены не амбициозно. Поблеснить бы окушка-горбача, увидеть подъем кивка и выдернуть пару-другую серебристых плотных сорожин, сбегать к загоревшемуся флажку жерлицы, пусть и от хватки килограммового "шнурка". И переночевать в прогревшейся землянке на волжском острове под морозным звездным небом и высокомерной Луной - царицей инферно в канун молодого новогодья...

Мы идем к двум островкам волжской протоки. Сорожки-плотвички, пойманные загодя на городской речке, суетливо плещутся  в кане. Иногда, случается, не поймать серебристой мелочи на месте. Или ерши лупоглазые одолевают, или окуньки бьют озорно по мормышке с алым мотылем. Сорога чаще гуляет в протоках с более сильным течением, ближе к Волге.

Сын Димка потребовал в этот раз самостоятельного лова, без посредников в установке жерлиц, подсечке и вываживании рыбины, если будет хватка. Радуясь втайне его азартному "Я", спрашиваю, вроде бы, ворча:

 - Помнишь, торопыга, как живца цеплять? Флажок заводи, чтобы сорвать могла, но без самострелов. Если возьмет, багри под лункой, дуром не волоки...

 - Да помню я все! - перебивает Димка, алея торопливой заносчивостью. - На озере же тебя обловил!

Димка, торопясь, возится еще неумело у жерлицы, а мы идем дальше, оставив сына до вечера на этом уловистом прежде участке, по дну которого шла то ли борозда, то ли русло затопленного ручейка тянулось.

Мы с Павлом ставим жерлицы на новом месте, почти у самого острова. Глубины здесь на широком плато почти одинаковые - не более двух с половиной метров. Но щуки в первой половине зимы выходили здесь и на самую смешную мель, что в последние годы стало правилом. Закрывая сезон открытой воды, мы вылавливали на спиннинг крупных щук на травянистых косах, едва прикрытых водой.

На участках с ровными глубинами я всегда стараюсь отыскать "тропинку" хищницы. Чаще всего жировать щука идет вдоль островов по каким-то своим отметинам. Чтобы пересечь ей путь, жерлицы выставляю поперек протоки размашистыми зигзагами. Найдя по первым хваткам щучью дорогу, располагаю снасти вдоль нее.

Начинаю выставлять жерлицы метров за двести от острова и тяну их к противоположному длинному острову. Пашка уже сидит у лунки и время от времени поддергивает кверху удильник. Видно, что на крючке трепыхается мелкий окунек-горбунок. И так - раз за разом. Надо будет насадить несколько штук  на жерлицы. В таких местах щука иногда предпочитает рыбку, которой преимущественно больше окрест. А Пашка тянет, между тем, очередного окушка с ладонь...

 - Слабину не давай, уйдет! - провоцирую товарища.

Тот что-то бурчит и увлеченно тягает мелочь. Все, теперь его с этого места не согнать. Он любитель посидеть у лунки, лишь бы что-нибудь ловилось, хоть и мелочь. Я же долго так не могу усидеть: потом хочется чего-то искать, бурить, менять приманки, блеснить, дразнить на мормышку, поглядывая время от времени на жерлицы. Оглянулся и сейчас, хотя и половины снастей не выставил. Сзади алел флажок третьей от острова жерлицы... Снега немного и снасти рядом, поэтому не бегу. Подо льдом всего два метра с лишком, как бы не испугалась, зубастая, торопливых тяжелых шагов.

Издалека видно, что катушка жерлицы медленно вращается, время от времени останавливаясь и снова неторопливо раскручиваясь. Но едва я сделал несколько шагов, как вдруг она закрутилась, теперь уже стремительно и без остановок. Теперь надо быстро... Подбежав к снасти, вижу, что катушка уже пуста, и леска елозит о край лунки. Пора!.. Несильно подсекаю и вываживаю без багра щучку за килограмм.

 - С почином! - машет товарищ. - На новый год есть жареха!

 - Мелка больно, костлявая! Сейчас обратно отпущу, - дурачусь.

 - Я тебе отпущу! - не понимает юмора товарищ, только недавно занявшийся рыбалкой, и бежит ко мне. А тут вскидывается флажок еще одной жерлицы...  Рядом совсем, по той же почти линии, что и уловистая жерлица, давшая первую щуку. Вот и тропинка щучья! Да и время щучьего волжского выхода совпало - ровно одиннадцать утра.

 - Паша! - кричу. - Вынимай заливное! Вон, крутит уже! Бегом!

Хочу дать шанс товарищу самому обрыбиться, подержать на леске упористую тяжесть огненноглазой щуки водохранилища. Прописать, что ли, Пашку, говоря солдатским дедовским жаргоном, или приписать-приобщить к нашему святому и не тайному братству, в отличие от скрытного цеха масонов...

 - Да я же не умею! - пугается тот.

 - Паша! - кричу, уже не шутя. - Бегом, упустишь!..

А товарищ и так весь вытянулся, словно борзая на гону. Уши его шапки развевались на ветру, действительно, как у молодой торопливой собаки. Он подбежал к жерлице и, как-то дико осклабясь, дернул за леску. Тут же охнув, он стал неистово вытягивать из лунки что-то неподатливое и сопротивляющееся упрямо.

 - Палец, видимо, порезал о леску, - отметил я про себя машинально и подбежал к Пашке. А у лунки происходило что-то незаурядное: товарищ, налившись малиновым неистовством, приседал ко льду и вновь поднимался, падал на колено, опускал руку под лед за уходящей стремительно леской...

Я даже не успевал чего-то посоветовать разошедшемуся не на шутку товарищу. Да он и не слушал меня... Но когда он попытался вытащить рыбину рукой подо льдом, пришлось его оттолкнуть и подбагривать щуку самому. Вскоре на льду забилась матерая щучища с алыми плавниками и белым брюхом в контраст темно-золотой спине. Она тяжело ворочалась на снегу и зло следила за танцующим у лунки приятелем пронзительно-желтыми глазами.

Когда Пашка немного успокоился, я снисходительно заметил:

 - Банально, но новичкам действительно везет. Рыбка не самая мелкая.

 - Не самая мелкая? Крупняк! - обиделся не на шутку товарищ. - Ладно, не завидуй, все равно вместе есть будем...

Теперь великодушен был уже Пашка...

Завечерело. Упали первые хлопья тяжелого снега. Пришел ветер и зашуршал легкой поземой вдоль проток. Сквозь синюю дымку проглянули теплые огоньки дальних деревень, откуда послышался лай собак и пахнуло дымком-жильем. Пора и нам на ночлег.

Подойдя к Димкиной сидке, я увидел умело натянутый навес из полиэтилена, темную фигуру под ним и улыбающуюся румяную рожицу под лихо сдвинутой шапкой.

 - Ну, что, пап, видишь? - Димка повел рукой и указал на рядок плотненьких щучек, чуть присыпанных снегом. - А ты говорил...

 - Говорил-говорил... Молодец! Как раз к новогоднему столу!..

И сын расплылся в хорошей своей улыбке.

Впереди нас ждали теплый ночлег в землянке, алеющий рассвет над мелколесьем островов, еще один день ловли и много искристых снежных дней с запахами мандаринов, теплой хвои и... щучьего заливного на изломе Старого и Нового года...

Александр Токарев, г. Йошкар-Ола

Фото автора