Ночи и дни новогодья
Налимья ночь
Был у меня когда-то хороший товарищ. Был, потому что ушел туда, откуда не возвращаются. Но остались после него крепкие задушевные стихи и воспоминания о днях и ночах на рыбалке.
В последнее время лукавые чиновники и депутаты, имеющие обыкновение и средства отдыхать от трудов непосильных на Багамах и Кипре, позволили и нам, смертным, бездельничать в Новогодье до посинения. Кто отсыпается в новогодние праздники, кто диван давит у телевизора, а у кого еще остались деньги и силы - квасят непосильно и тяжко до прихода маленьких гномиков (это у женщин) и зеленых чертей (у мужиков)...
Поскольку у рыбаков бывает все и всегда несколько иначе, то приятель Пашка, отметив Рождество католическое и протестантское, Новый наш год, старый Новый год, китайский, ламаисткий монгольский, тибетский, наконец, встретил после сиих трудных дней только одного черта, но крупного. Уставший и опухший приятель даже показал размеры этого одинокого, но крупного черта. Вот такой, мол! И развел руками. Чисто по-рыбацки...
Нам же тогда с Игорем Перминовым выпало всего два постновогодних дня, да и то большая часть первого ушла у нас на тяжелый путь по снегу и ловлю живцов. Тогда мы еще не знали прямую дорогу к Вороньему острову, а шли по пути наибольшего сопротивления, проваливаясь в снежные заметы и переваливая через острова.
Когда пришли на место, то приняли с устатку за год пришедший, истовую красоту снежного волжского необхватья и, естественно, за Рыбалку и Удачу... А потом пошли бурить лунки и ловить мелких сорожек и окунишек для жерлиц. Уже в сумерках поставили жерлицы и пошли готовить праздничный ужин. Натопили печку-буржуйку в землянке, зажгли свечу, прибрали место дочиста, а на дощатые нары положили доску, как раз посередине. Это у нас был стол, чтобы после трудного дня возлежать рядом, как принято было у граждан Рима...
Стол накрыли скатертью - свежей прессой, в которой, кстати, и работали мы тогда с товарищем. Содержание прирученной правительственной газетки не отличалось особой глубиной, но, чтобы прикрыть доску, истоптанную торопливыми местными мышами, она годилась...
Стол не ломился от особых яств, но были на нем: и тушенка самодельная в дрожащем желе, и самодельное же сало-шпик, красное от перца-чили и чесночного крепкого жара. В разовых тарелках малиново лоснилась "селедка под шубой" (умыкнули у жен, плюнув на предрассудки: мол, рыбу на рыбалку), светились оранжево дольки апельсина, от которых ностальгически пахло праздником. А в ледяной глубине сорокоградусной плавал огонь свечи, и в маленькое оконце глядела черная ночь, в которой уже поднималась громадная неоново-бледная луна.
Была у нас даже небольшая елочка, но вместо игрушек на ней качались мелкие окуньки и фантики с фольгой от конфет. От бьющегося в печке жаркого огня и пугливого трепетания свечи эти игрушки были по-настоящему новогодними, доказывая свою подлинность бликами-искорками на дощатых стенах землянки...
Как иногда водится, приняли по сотке-две и потянуло нас на простор морозный и залитый призрачным светом луны темноглазой. А там и мысли пришли неясные пока, но азартно-нетерпеливые от желания чего-то делать, проверять жерлицы, опустить блесну или мормышку в темную лунку. Хотя какая может быть рыбалка зимней ночью?..
Решили проверить жерлицы, и пошли навстречу ветру и лунному свету, залившему все вокруг безраздельно. От него мистически-инфернального чудилось, что ожили даже мертвые сухие деревья, вмороженные в лед водохранилища. Ломаные тени от деревьев-трупов, казалось, двигались и тянулись к нам...
Пока шли, Игорь негромко и с мягкой хрипотцой читал свои стихи. Потом я уже несколько раз перечитывал их, но лишь тогда, в последнюю, наверное, нашу рыбалку с Игорем, они звучали так искренне и сильно, словно в тон-унисон волшебной ночи...
Как и следовало ожидать, флажки жерлиц были на месте и, заправленные под ребра катушек, лишь трепетали на ветерке. Свет полной луны был ярок, и все было видно, как при свете уличных фонарей. Около лунок валялись россыпи мерзлых ершей, которые надоели нам во время ловли мелочи для живцов. И нам с Игорем пришла одновременно одна и та же мысль: "налим". Есть чем заняться, унимая тоску заскучавших по рыбалке вынужденных лежебок-пропойц. Еще несколько дней - и мы бы сошли с ума в духоте квартир, звона рюмок и скучно-правильных нотаций жен.
Собрав ершей, мы нарезали их дольками, а тех, что помельче, насадили целиком на тройники свободных жерлиц, лежавших до этого в противогазной сумке. Живцов-сорожек на выставленных жерлицах опустили на дно. Все, а вот теперь и за ночную рыбалку! Фляжку мы захватили с собой. В ослепительном свете луны под высоким прозрачно-звездным небом мы пили водку, читали стихи, слушали святую музыку одинокой ночи и понимали в легкой захмелелости и восторженности, что вот так - не грешно и не порочно, вопреки утверждениям домоседов, жен и прагматиков-скопидомов.
И, видимо, должно было так случиться, не зря свершилась эта новогодняя ночь: флажок одной из жерлиц мягко вскинулся и затрепетал на ветерке. Катушка жерлицы закрутилась, замерла, опять закрутилась и пошла медленно, не по-щучьи, но уже не останавливаясь. После ненужной, в общем-то, подсечки из лунки выполз экзотически желтый налим, извиваясь на снегу. Был он скользок и упруго-мускулист в желании вырваться.
До полуночи мы поймали еще несколько налимов, и жерлицы замерли уже окончательно. И мы пошли в землянку. А с приходом нового дня флажки жерлиц начали загораться уже от хваток нетерпеливо-жадных щук...
Караси, щуки и самодельное вино
Еще с осени было поставлено в бутыли вино из винограда. Понятно, что "Пти Шеваль" мы вряд ли бы получили, но зато резиновая перчатка над бродящим зельем так приветливо помахивала нам, что отведать искристого солнечного напитка хотелось, лишь только взор останавливался на бутыли.
Несколько поодаль, у балкона, тоже булькало, но тут было все приземленней. В кане, тоже с осени, жили карасики, приготовленные на заклание, то бишь, на съедение щукам.
Благодаря своей живучести, они, карасики - идеальные живцы для ловли щуки жерлицами. Но это на взгляд рыболова. Щуки же часто имели противоположное мнение и выбирали на завтрак или ужин серенькую золушку - невзыскательную плотвичку, поскольку эти рыбки целый день мельтешили перед суровыми взорами щук, а карась, если и обитал в данном водоеме, то прятался, плебей, во всякой донной дряни и был малознаком остроглазому хищнику. Поэтому караси использовались для рыбалки-прогулки на местной речке или там, где уж совсем не ловилась мелкая рыбешка. А чаще всего это случалось в местах, где щука жировала люто и многостайно, оттого и выбивала мелочь подчистую, или та пряталась так, что и клевать переставала...
Так и прожили карасики до Нового года. Отгуляв праздники, мы с Андреем - товарищем аж с детского садика - в одно новогоднее скучное уже утро решили проверить чистоту и выдержку винного букета, да и, признаться, голова несколько прибаливала, видимо, из-за перемены погоды. Чтобы не тревожить понапрасну жену, я перелил вино в рыбацкий кан, а карасей великодушно оставил жить и резвиться в пластиковой канистре, куда даже провел шланг от аквариумного компрессора.
И вот мы на реке. Солнце щурится и подмигивает нам, отражаясь в ослепительно белом снегу и наледях излившейся в трещины реки. От инея деревья стали мохнатыми и кружевными на фоне прозрачного неба. На льду чернеют фигуры мрачных, с похмелья, рыболовов. Где-то взлетают еще шутихи, трещит небо по швам от китайских петард и слышится бой кремлевских курантов. Нет, это в голове...
Садимся с Андреем на рыбацкие стульчики и раскладываем удочки, жерлицы, пробуриваем даже пару лунок. Все, как на настоящей рыбалке. Для полного сходства и словно для подтверждения подлинности нашего действа из-за спины уже слышится знакомое:
- Ну как, дядь, клюет? Поймали чего-нибудь?
И мы, чтобы уж соблюсти ритуал в точности, дружно отвечаем:
- Насморк поймаешь тут, шляется мелочь пузатая! Уроки иди учи!
- А у нас каникулы-ы-ы!.. Бе-бе-бе, дядьки!
И от этого звонкого писка теплеет на душе.
Раскладываем на куске полиэтилена щепетильную закуску к вину: несколько конфеток, плитку шоколада, дольки подсохших мандаринов. Ставим рядом кан с вином. Форма бутыли, конечно, не бордосская, да и содержание - не "Мутон Ротшильд" 1945 г., но главное - много, что с новогоднего утра приятно.
Итак, наступил звенящий истовый миг и момент истины. Сейчас выплеснется игривое и светящееся, как солнце. Но из кана выплюхнулась пара карасиков и зарезвилась на дне бокала, то бишь, крышки от термоса. Видимо, участливая жена не поспала ночь и, заботясь о чистоте нравов и моем здоровье, поменяла содержимое посудины.
Волей-неволей пришлось нам выставлять жерлицы, наживлять карасиков и - о, чудо! - мы даже поймали пару щучек, а голову пришлось лечить свежим воздухом, о чем мы, впрочем, потом уже не жалели...
Александр Токарев, г. Йошкар-Ола
Фото автора
