На велосипеде к Большой Кокшаге

Сравнительно недавно, лет в одиннадцать, сынишка Иван назвал велосипедную поездку на карповый пруд "страшным путешествием". Расстояние для мальчишки было действительно немалое - тридцать два километра, и это лишь для того, чтобы половить до обеда - и обратно. Шестьдесят четыре километра в целом. И, к тому же, грянула в пути сильнейшая гроза со шквалом и ливнем, промочив нас до нитки. Словом, после того "страшного путешествия" сын с опаской относился к дальним поездкам. Но не зря же я, твердый сторонник велосипеда, купил и сыну транспорт с двадцать одной скоростью и толстыми колесами с зацепистыми "мохнатыми" протекторами.

До Старожильска - сорок километров. Нам на километр ближе по шоссе, но столько же с гаком "пилить" по лесной дороге, пышущей жаром. Если бы не грузовые первые скорости на передних и задних "звездочках", не тронуться бы с грузом и тележкой по песку на обычном велосипеде. Но Иван в нынешние свои четырнадцать лет держался на удивление стойко, и, забегая вперед, скажу, что на обратном пути даже занесся гордостью высокомерной гоночной и не позволял себя обогнать попутным велосипедистам...

Большая Кокшага в этих местах чиста и миловидна: с песчаными ивняковыми косами и обрывистыми противоположными берегами, под которыми лежат упавшие дубы, обтекаемые со звоном стремительными струями. Эти звонкие струи бегут под узловатыми ветвями поникшего, но живого еще дерева и закручиваются в водовороты. В бурылях нередко бьет тяжелый хвост и прыскает серебристая мелочь-верхоплавка. Юрко проносятся над водой речные кулички, и парят в высоком небе ястребы-тетеревятники, вольно опираясь широкими крыльями на теплые восходящие потоки. Тонкий плеск стремительней воды естественно вплетается в сонный гул дубрав и боров, уставших от полуденной жары. И от этой музыки речной и лесной жизни теплеет душа и делается спокойно.

Но места эти довольно людны, особенно - в праздники и выходные дни. И в этом случае у велосипеда большой плюс: он проедет везде, а где не проедет, там хозяин на себе перенесет. И не добраться до заповедных мест шумным компаниям на автомобилях. После этих компаний на берегах и плесах нередко остаются смердящие помойки.

По Большой Кокшаге часто проплывают любители тоже заманчивого и энергичного вида туризма-отдыха сплава. Большей частью они здороваются, проходя мимо. Как-то разговорившись с путником на резиновой лодке, по акценту понял, что он не наш, не местный. Выяснилось, что с Казани. Встречал я казанцев и в устье речушки Рутки, там же нередко сплавляются и нижегородцы.

- У вас же самих река под боком, притом большая и рыбная. Зачем куда-то ехать и барахтаться в речушке-ручейке? - с удивлением интересуюсь у казанца.

- Э-э, изгадили все у нас. И река не та, и рыбы не стало, а у вас тут чисто, и народу мало, - ответствовал собеседник. И мы попрощались, пожелав друг другу удачи.

Как бы не сотворить и нам то, что сотворили люди с реками и лесами у больших городов. Тяжелеет на душе оттого, что уже в, казалось бы, чистой реке, но рядом с поселком становится меньше рыбы. Все же, видимо, успевают гаденькие люди ударить исподтишка током в живую плоть реки Кокшаги.

Пока ехали по шоссе, было не в тягость. Останавливались по первому Ванькиному требованию и пили холодный морс из смородины. Едва свернули в лес, как откуда-то из тенистых зарослей посыпались маленькие, но злющие комары. Пришлось обувать сапоги и защищаться накомарниками. А выехали на место - длинную песчаную косу - и словно открылся совершенно другой чистый и светлый мир! Ветерок ерошил быструю воду и гладил вспотевшие лица.

- Позавтракаем, Ванюха? - предлагаю.

- Рыбачить хочется, - вздыхает сын, но тут же соглашается: - Ладно-ладно, и есть тоже хочется...

Перекусили и забросили пару донок-удочек с колокольчиками на вершинках. Одна из донок была оснащена маленькой кормушкой. Из насадки у нас была, кажется, любая на вкус речной рыбы: перловка, крутая манка, горох пареный и зелёный консервированный, опарыш, черви.

Едва донки настороженно замерли над речными струями, как та, что была оснащена кормушкой, резко качнулась, вершинку "телескопа" повело против течения, звякнул колокольчик. Подсечка! Из воды в брызгах вылетела какая-то длинная серебристая рыбина. Да это же елец! Давно его не ловил, наверное, с детских лет. Причем елец взял крупный. Такие мне еще не попадались: сантиметров около двадцати пяти, может, и поболее. Потом заклевали ельцы калибром помельче.

А сын тащит из воды сорожку! Она выбрала зерна перловки, перемешанной для запаха с молотыми жареными семечками. Рыба клевала некрупная, но от малой реки чего еще ожидать?..

Когда день перевалил за вторую половину, над противоположным берегом повисли тяжелые синие тучи, в них засверкали молнии, и глухо заворчали отдаленные раскаты грома. Пришлось спешно ставить "палатку": укладывать поперек гибкие ветви ивняка, а на них - слой береговых лопухов, густо покрывших верхнюю часть косы. Под навес-предбанник спешно укладываем с Ванькой вещи. И вовремя. Резко хлестнул ливень, и небо над нами треснуло в ослепительных вспышках молний.

Дождь хлестал непрерывно, но неожиданно выглянуло солнце, и струи ливня засеребрились в его лучах, а там и радуга разноцветьем изогнулась над рекой.

После дождя, несмотря на классические утверждение о клеве после оного, рыба брать отказывалась. Но тут пришла подсказка от неопытного, казалось, сына.

- А на хлеб... Давай на хлеб попробуем.

Как-то забылась эта немудреная насадка в череде разных изысков для современной избалованной рыбы. А если попробовать?.. Насаживаем на крючки донок катыши ржаного хлеба. И... сорожка заклевала.

А потом нас подкинул с бревна-сиденья резкий звонок колокольчика закидушки, у тяжелого грузила которой, в порядке эксперимента, также была установлена небольшая кормушка, набитая пшенно-горохово-перловой кашей со жмыхом, жареными молотыми семечками и... веточками свежего укропа. Помнится, на Волге ловили мы с моей "Оби-3" моторной на "кольцовку" язей, приманенных подобной прикормкой. Здесь же взял на "бутерброд" из червя с опарышем подлещик, затем еще один, но оба не крупнее трехсот граммов.

Потемну ужинаем у небольшого костерка и заваливаемся в "палатку", в спальные мешки. Ночи пришли прохладные, знобкие и уже не по-летнему длинные.

На рассвете меня разбудил сильный всплеск и возня где-то у привязанного к рогатине садка, опущенного в воду. Затем над "палаткой" прошелестели большие крылья, и все стихло. И одновременно запел будильник мобильного телефона.

Вылезаем с сыном из палатки и видим на песке, рядом с садком, крупные птичьи следы. У Ваньки - пытливого исследователя динозавров - своя аналогия.

- Птеродактиль!

- Похоже, тут вор в перьях был, - досадую, - серая цапля, скорее.

И точно. Выклевала носастая рыбу из садка, а теперь стоит за поворотом на своих ногах-ходулях с невинно-постной физиономией и поклевывает себе мелочишку из воды, словно бы и ничего не случилось. Хоть бы выбрала, ворюга, рыбу в садке ту, что помельче. Так нет, оскоромилась редким для меня крупным ельцом, подлещиками и сорожками. Никакой порядочности у местной гарпии!..

Несмотря на наши ожидания, и опять же классику, утренний клев был отвратительным. Не брала рыба никакую насадку, и все тут. Но зато на отмели, почти у самых ног, отчаянно клевали пескари. А на другой стороне, в яме... А в яме время от времени ворочался и булькал в воде какой-то хищник. На жереха вроде не похоже. А что если?..

Переоборудую закидушку под живцовую снасть: ставлю поводок повыше, в метре от грузила, привязываю крупный крючок и насаживаю пескаря за обе губы. После заброса, несмотря на шум от тяжелого грузила, колокольчик закидушки мягко, без звонка, подался вперед, а затем последовал сильный рывок! Подсечка! И на леске загуляла, зарыскала из стороны в сторону сильная рыбина. Вскоре она показалась и забилась на поверхности. Это был окунь за полкило...

- Ура-а! Окунек попался! А ты говорил, нет крупной рыбы! - запрыгал на песке Ванька.

- Белого-то крупняка ни одного не поймали, - осаживаю сына, но и сам повеселел, а то уже тоска мутная легла на сердце от вида мертвой воды.

А "белый крупняк" тут все же водится несмотря на жлобское вмешательство человека. Ясно, что места ниже, у Сабанаково и Маркитана еще богаты рыбой, поскольку туда труднее добраться, но и рядом со Старожильском случается зацепить матерого золотого леща, как и выпало мне в следующий мой приезд сюда. Но ловил я сорожку, густеру и лещей с лодки на "кольцовку", привязавшись к дереву на яме, в перекрестье двух речных струй.

Наверное, еще не раз предстоит открывать для себя по-новому эти места, вновь и вновь возвращаясь к золотистым плесам и чистой воде Большой Кокшаги...

Александр Токарев, г. Йошкар-Ола

Фото автора