На старице дона
Сейчас на подобную авантюру я вряд ли бы и отважился. Тогда же, в преддверии так называемого пресловутого кризиса среднего возраста, в соку сил и вздутых мышцах тела, все казалось иначе.
Приглянулась нам с другом Санькой цепь из озер по левый берег среднего Дона. Были они в давнюю пору речным руслом, а стали, сменившим стезю родителем, обычными старицами. Решили обследовать и "пощупать" подводными ружьишками наибольшую - более двух километров длиной и за сотню метров вширь - водную гладь.
Два пути было: подъехать на машине по левобережью, проселкам-пролескам, по бездорожью и грязи, да и "крюк" более ста километров свершить или почти до места по асфальту, но по другую сторону Дона. Выбрали второй вариант.
Учитывая быстроструйность реки, остановились за километр выше по течению от предполагаемого "оземления" вблизи искомой старицы.
Оставив охранять покидаемый "Жигуленок" зверовую западно-сибирскую лайку, облачившись в маски-ласты, с оружием на перевес, кинулись в поток. Диагональное пересечение реки с сильным течением облегчает плавание, и все ж оказались мы от нужной точки намного ниже...
Выбраться на берег оказалось не просто: ноги, стиснутые ластами, по колено вязли в топком, отвратительно чавкающем иле. Чертыхаясь и смеясь, незлобно перебраниваясь, мы с приятелем на четвереньках выползли на твердь земную.
- Ну и извозились мы с тобой, - чуть ли не с восхищением выдохнул Саня, проталкивая к жирующей пышной осоке грязный предмет, смутно намекающий на принадлежность владельца к подводным охотникам.
"Неунывающий ты товарищ, трудности такого рода тебя только радуют", -отметил про себя, вслух же добавил:
- Жаль только, что не в иле мы извозились, а в самом, что ни на есть, черноземе. Берега чуть ли не до кромки воды распаханы. И сносит, сносит Дон-батюшка в половодье могучие не считанные тысячи тонн плодороднейшей почвы. Этим берега свои и заиливает.
- Ну, ты уж слишком эмоционально, проблему выпятил, - скептически отнесся к высказанному приятель.
- Сняли маски, ласты, подхватили подводное снаряжение и двинулись сквозь ощетинившуюся изгородь прибрежного лозняка. Перед нами раскинулся нетронутый заливной луг.
- А-а, - встрепенулся Сашка, - есть на Дону девственные уголки!
Травы, некошенные травы, подхватили нас, стиснули в свои попоясные объятия. Солнце еще не успело высушить их ночное росисто-изумрудное одеяние, и столь тусклые, томленые при полуденном солнце, они блестели, переливались - тысячи маленьких капелек-радуг озаряли искренне-зеленую свежесть. Просыпались и ароматы луговых цветов: подмаренника, ромашки, герани, гвоздики и клевера; они стлались, вспархивали при робком дуновении ветра, обволакивая все своим то сладостно-медовым, то горчично-пряным запахом. Тихонько перешептывались неизвестно как попавшие в буйство трав две игруньи-березки; алмазами в матовом серебре искрилась под ними роса на паучьих ставках. В поднебесье солировал жаворонок, ему вторили, словно пытались сбить звонкую мелодию, перепела: пить-пилить, пить-пилить - звучали из травяных гущей их голоса. Разгорающееся утро тормошило луговых обитателей.
Шли след в след, боясь ненароком обидеть эту широкую, согревающую красоту; травы ласкали, омывали тела росами, заряжая своей бодростью. Под ногами стрелой промелькнул сытолоснящийся уж.
Как-то сразу - созерцание красот округи скрало время, показалась старица Дона. Ее брызгающее солнцем зеркало слепило, било по глазам: словно вспыхнула вода и залила ярким отблеском берега, луг, небо.
Не сговариваясь, ускорили шаг, ноги понесли быстрее, то и дело срывая на быстрый бег. Давненько не удавалось вырваться на подводную охоту, суета городская, быт, работа... Как тут не побежишь, когда манит озерцо прозрачностью, зарослями подводными и аллеями, мрачными корягами, перепархивающими стайками рыб. Под водой все чуточку таинственно и сказочно, даже консервная банка, на которую и взгляда не уронишь, превращается в экзотического моллюска.
...Санек натянул ласты, взял в руки маску, медленно, с предвкушением поплевал на стекло, тщательно протер и только после этой процедуры стал надевать ее на свое слегка раскосое, совсем мальчишеское, веснущатое лицо.
- Теперь не запотеет, - обронил удовлетворенно, крепко зажал зубами резиновый загубник дыхательной трубки, подхватил пневматическое ружье; картинно соскользнул в воду и, словно растаял, лишь легкое облачко мути и пузырьки воздуха подтверждали его здесь недавнее присутствие.
Последовал его примеру и я. Любимый подводный мир открылся взору. Плыл медленно вдоль границы прибрежной растительности и открытой воды. Глубина метра три: прозрачная, отстоявшаяся вода позволяла хорошо просматривать испещренное беззубками дно. Расплывчатыми тенями промелькнули две рыбины. "Граммов по восемьсот язи", - отметил подсознательно. Вплываю в травяные подводные джунгли, но не стесняли водоросли движений, не оплетали, растекались упругими струями. Над головой, пятная небо, лопушились блины - листья кувшинок с кубышками. Веером разбрызгивалось рыбье серебро: плотвички, красноперки, голавлики, горчаки - ружейными дробинками рикошетили по телу, вызывали невольную дрожь. У дна держалась стайка окуньков; полосатики, с ладошку размером, чинно стояли кружком, не боялись, с любопытством рассматривали невиданное существо. А на мелководье лоб в лоб столкнулся с небольшой щучкой, та ошалело попятилась, стала вертикально, на хвост и вмиг исчезла.
Изрядно продрогнув, нырял-то без гидрокостюма - в легком свитерке, когда начала исчезать и надежда, встретил достойную цель. Щука, черная, смахивающая на волной прибитое к рогозу полено, увидев пловца, рванулась, ринулась в спасительную тень глубины, но что-то тупо дернуло ее, остановило стремительный ход. "Неплохо", - подумал, подтягивая беснующуюся на гарпуне рыбину. И только на берегу сумел оценить тяжесть удачи.
- Килограммов на шесть-семь потянет, - прокричал в ухо приятель, растирая мне ладонями всю в пупырышках от холода посиневшую спину. - Знаешь, я ведь тоже с трофеем - сеть вытащил, девяностометровка, сорок пятая ячея.
- Д-даже сюда з-забираются, - простучал я зубами, зарываясь в нагретый, хрустящий, лоскутами из старицы выползающий и лижущий берег, песок.
- Браконьерам вольготно на безлюдье.
- Рыбка попалась какая в сеть? - спрашиваю.
- Несколько крупных язей и линь. Недавно, видно, выставлена. Выпускал, вырезая из ячей, так они такого деру давали! - с восхищением выдохнул Санька, продолжая кромсать охотничьим ножом сеть. Его обгоревший, облупившийся нос, даже съежился от усердия.
А небесная сфера начала хмуриться, запеленало солнышко кучевое облако, а на горизонте показались подгоняемые невесть где зародившимся ветром грозовые тучи. Пора и в обратный путь...
Юрий Демин, г. Воронеж