На бортовые удочки

Собирались с братом на рыбалку. С вечера все по телефону обговорили. Брат хотел посидеть спокойно с бортовыми удочками, а я постучать по донскому дну тяжелым джигом и помакать у травки новые воблеры. Коробки с приманками собрал, выбранные спиннинги у двери поставил и, в конце концов, все переиначил. Не знаю почему, наверно, всего понемногу, совокупность сложившихся факторов. И дни жаркие, и лодка подтравливает, и плечо болит. Уже в первом часу ночи передумал и запарил кашу для прикормки. Посижу на якоре за компанию.

До приезда брата накопал в своем пи­томнике, чтоб хватило на двоих, червей, достал из холодильника коробки с опа­рышем, а собрать все вещи в одну кучу не успел. Пока оделся, большую часть Ан­дрей уже запихал в багажник. Доложил остальное. Показалось, все взяли. Поеха­ли с ветерком.

На берегу Дона разостлали лодки, а мою и качать нечем – насос дома остался. Браткин не с той резьбой, никак не подхо­дит. Поругали друг друга за поспешность и безалаберность, но с проблемой кое-как разобрались. Один держал, другой качал, получилось. Нагрузили лодки снастями, поделили наживку и поплыли вверх по течению.

Брат сразу встал на семиметровой яме. Меня тоже уговаривал расположиться ря­дом, но прошлогодние воспоминания по­тянули метров на двести дальше, на трех­метровой глубины быстряк. Здесь, почти под самым обрывом, упутанным оголенны­ми корнями держащихся на честном слове деревьев, в прошлом году клевало здорово. Карась, подлещик, плотва крупная.

Сегодня здесь никого нет, две лодки стоят много дальше. С ближней, судя по тому, что рыболов не забрасывает снасть, а опускает коротенькой удилкой отвесно под лодку, ловля ведется на “кольцо”. Да, очень уловистая снасть, но ничего бра­коньерского я в ней не вижу. Законода­тельство имеет на этот счет свое мнение, и подскочивший рыбнадзор выпишет с удовольствием минимум тысячу рублей. А тянувший на малом ходу воблеры катер выбивает судака и сома, при этом ничего не нарушая…

Становлюсь врастяжку на якорях, раз­матываю снасти. Перепробовав различ­ные варианты оснащения: с трубочкой- антизакручивателем, со скользящими грузами, в последнее время использую самое простое – патерностер, варьируя лишь длину поводка. Мне так удобнее.

Тридцатиграммовая кормушка течение еле держит, ставлю на 50 граммов – са­мое то. Излишек крючков мне непоня­тен, каждая снасть имеет всего один. Две бортовые удочки, оправдывая их назва­ние, просто ставлю к борту. Оснащенная опарышем, отзывается сразу, оранжевая вершинка дергается без перерыва, но сла­бовато для нормальной рыбы. Одну за другой вытаскиваю несколько густерок. В садок идет всего пара, остальные – за борт, мелковаты. Пока занимаюсь с ними, безнаказанно склевывают пучок червей на другой удочке.

Да, я же совсем позабыл, такая исто­рия была и в том году. От назойливой мелочи спасли бойлы, только на них и ловились сильные караси и начинающие бронзоветь подлещики. Бойлы работали и покупные с запахом аниса и конопли, и самодельные, натертые чесноком. Запах, скорее всего, был вторичен, главное – та­кая насадка пришлась не по зубам назой­ливой и торопливой мелочи. А карась или лещ с большим удовольствием закусили бы кукурузой или червем, но за густерой не поспевали. Вот и глотали твердые ша­рики. Бойлов сегодня нет, надо искать какой-то другой выход, иначе заклюют до нервного расстройства.

Звонит брат: “Как у тебя?” Рассказы­ваю о своих во всех смыслах небольших успехах, а он о всего единственной слу­чившейся поклевке. Карась, здоровенный, под полтора килограмма, сошел у самого обруча подсака. Сочувствую, но плыть к нему отказываюсь. Буду ждать свою рыбу.

Вокруг периодически бьет какой-то хищник. На стремнине с ударом, похоже, на жереха, под берегом с мягким вспле­ском, наверное, голавль. Вывернулся ко­лесом буквально в двух метрах от кормы коричневый сомовий хвост. Рыбы полно, а наживки упорно теребит мелочь. Теряю терпение и переплываю к противополож­ному берегу. Здесь еще мельче, и течение заметно тише. Почти сразу вылавливаю двух подлещиков, один вполне приятного размера, второй значительно меньше, но тоже в садок идет с чистой совестью. По­том все та же “калинка–лаврушка”. Вроде и рыба, а совсем без мяса на ребрышках. Возвращаюсь на прежнее место, только для разнообразия встаю метров на трид­цать выше.

Ветер налетает порыва­ми. То задует вдоль реки, поднимая волну и усили­вая верховое течение, то притихнет совершенно. По нему торопливо бегут облака и все как-то ста­рательно обходят паля­щее солнце. Жарко. Мочу кепку в воде, защищаю от перегрева пульсирующую в висках голову.

Андрея, видимо, сорва­ло с якоря. Он причалил к берегу, повозился с за­путавшимися удочками и поплыл обратно. Встал, однако, тоже не на преж­нем месте, как он потом объяснил, на самом входе в яму.

Укорачиваю поводок на одной удочке и нанизываю на крючок шарик пенопла­ста. Пенопласт, в отличие от натуральной насадки, почти всегда лучше всего рабо­тает именно в максимальной близости к кормушке. Второй бортовушкой пытаюсь ловить на опарыша. Для лучшей реализа­ции поклевок удилище держу в руке. Все пощипывания явственно ощущаются ла­донью. А с реализацией этих дерзких по­сягательств дела обстоят неважно, только опарыш куда-то девается.

Звонит брат и сообщает о поимке двух карасей подряд. Поймал на червя с под­садкой опарыша. Поклевки у него редкие, но меткие, мелочь совершенно не донима­ет. А у меня на каждый десяток поклевок всего максимум пяток пойманных, и три- четыре из них идут не в садок, а подрас­тать. Переплыть, что ли? Но врожденное упорство уже, похоже, незаметно перешло разумную грань, обратившись в непоко­лебимую упертость. Можно встать всего на три метра в стороне и не попасть крюч­ками в “правильную” струю.

Только опускаю телефон в карман и вижу, как энергично забилась вершинка оснащенной пенопластом удочки. Карась! Первый за сегодня. Засекся он, правда, снаружи губы, но, это уж, как получилось. Хорошо, что не за хвост.

Оставшихся червей, еще отменно под­вижных, ничуть не осоловевших в тени под скамейкой, безжалостно выкидываю за борт. Обрывают их только, никакого проку. Из “тормозка” достаю соленое сало, нарезаю кубиками с сантиметро­выми сторонами и оснащаю калорийной насадкой одну из удочек. Больше пред­ложить нечего. Действительно, кусок сала сорвать нелегко, но и есть его не особо хотят. Одна густерка решилась- таки оскоромиться, остатки дососала мелюзга.

И вот ведь досада, карась подо мной есть! Ковыряется на дне, пуская длинные цепочки мелких пузырьков, но ловить его не на что. Приходится обходиться густе­рой и некрупными подлещиками. Плотва, невзирая на весьма быстрое течение, тоже периодически попадается. А еще уклейка, которая, не раздумывая, хватает пено­пласт прямо у самой лодки на вынимае­мой пустой снасти. Короче, разнорыбье имеется, а похвалиться нечем.

Нечем и подкачать приспустившую лодку. И так она благодаря солнышку порядочно продержалась. Травит, ста­рая, как ни подклеивай. Против течения на ослабленных бортах не пойдешь, но к машине – вниз, не страшно. Вытаскиваю массивный якорь и сообщаю брату о сво­ем решении выплывать. Из солидарности приходится сниматься и ему. В садке у Андрея в основном караси, есть и под­лещики. Поймал также подлежащего от­пусканию соменка и немного не дотащил позарившуюся на пучок червей щуку. От­кусила крючок у самой лодки. А мелочь у него не клевала вовсе.

И вот, что интересно. При явном своем сегодняшнем “пролете”, думая о следую­щем приезде сюда, не могу справиться с непонятной самому упертостью. Подго­товлюсь, как надо. Налеплю-насушу бой­лов на досуге. И во всеоружии поплыву, пожалуй, все равно на “свое” место. “Мой” карась все равно от меня не уйдет!


Александр Тищенко, Воронежская обл.
Фото автора