Мы против сетей и мусора в водоёмах!
Главная > Статьи > На Боровской

На Боровской

Александр Токарев

Уже от названий этих мест веет чем-то размашисто-разбойным, идущим, наверное, со времен дремучих варнаков, стругов лихих атаманов и позже – рыбацких артельных ватаг: Сугрюм, Шито, Выжум, Бурлацкое, Шары, Икша, Боровская, Огибное. Как и множество деревень, волей человека предназначенных стать дном водохранилища при максимальной отметке его уровня, Боровская превратилась в заброшенный выселок, и теперь ее именем зовется добрый кусок-участок зоны затопления реки Ветлуги.

очерк1.jpg

Остались позади Озерки, Коротни, Еникеево, промелькнула речушка-ручей Сугрюм, и вот мы уже на высоком берегу травянистой заводи, назвать которую Ветлугой язык не повернется. Впереди виднеется остров, заросший мелколесьем. За ним, в дали, подернутой сизой дымкой, стоят мощные кряжи. Некоторые из них накренились, словно мачты затонувших баркасов. На отмелях оскалились побелевшими кореньями пиленые пеньки. Рядом с ними в кувшинках раздаются тяжелые всплески.

Хоть и утро, но духота стоит парная и вязкая. Видимо, будет дождь. О его приближении говорят низкие мутные облака, осевшие на сосняк. В ватной тишине ноют комары.

Товарищ по рыбалке и ремеслу Сергей, выгрузив нас с сыном Иваном из автомобиля, уехал в Юркино – по работе своей беспокойной. Как-то умудряется он совмещать предпринимательскую деятельность и писательство. А мы с Ванькой начинаем устанавливать палатку. Но сын, не утерпев, спускается к воде с легким четырехметровым “телескопом”. Червей мы хотели было накопать на ферме, по пути, но так и не заехали туда.

– Ванька, попробуй на хлеб, – предлагаю сыну, огорченному отсутствием червей.

Грешны-грешны с Сергеем, эгоисты… Он больше работой озабочен, а мне спиннинг по душе. Предлагать-то предлагаю Ивану умятый комок ржаного хлеба, а самому не верится, что можно здесь соблазнить хоть какую-нибудь рыбу этой насадкой. Но, на удивление, сын начинает бойко дергать с берега не крупных, но красивых красноперок.

Почти на каждом выезде на рыбалку что-нибудь да забудешь. В этот раз остались где-то в торопливой лихорадочной свалке никелированные штыри для германской палатки. Пришлось рубить сосновые колышки по старинке, словно для побелевшей (советской еще) “брезентухи”. Едва установил жилище, закрепил тамбур-сени, как по соснам зашелестел несильный пока дождь.

После торопливого, но короткого дождичка-грибничка выезжаем с Иваном на воду. Я готовлю ультралайтовый спиннинг с тестом 2–12, купленный накануне перед рыбалкой. Надо сказать, трудные у меня отношения с распространенным теперь “углем”. Привычная дюралька-железка с инерционкой как служила многие годы, так и служит по сей день. И уловистые колебалки исправно ловят хищника, не подозревая, что наступили другие времена. 

Первый спиннинг (“настоящий уголь” по словам продавца) “ушел” куда-то вместе со стеклопластиковым MIKADO товарища на одном из островов Чебоксарского водохранилища, где мы ночевали в землянке с местными рыбаками. Второй я подарил старшему сыну. У третьего сломал вершинку о дерево, не сделав ни одного заброса. Словно прежняя ностальгически теплая и бесхитростная рыбалка не отпускает в торопливый, яркий и почти недоступный для провинциального рыболова мир, где на страницах глянцевых журналов ревут в пенистых бурунах YAMAHA и MERCURI. Где сияют катушки-мясорубки за сотни “зеленых”, в дугу сгибаются дорогие спиннинги, снобистски-высокомерно обзываемые “палками”. Но время динозавров, к сожалению, прошло. Прогресс есть прогресс. Приходится соответствовать… 

очерк3.jpg

В этот раз, подальше от искушения и для чистоты эксперимента, я оставил дома и проверенный дюралевый спиннинг эпохи мезозоя, и довольно жесткий “уголь” с тестом 10–30 г, и колебалки, исцарапанные хищниками, и щучьи вертушки. В запасе – только нулевые, первые, вторые номера AGLIA LONG и AGLIA, а еще твистеры и виброхвосты с легкими джиг-головками. Словом, все, что соответствует ультралайту. В довесок в коробках ютятся беспородные вертушки, купленные в рыночных палатках. Они уже не в счет, так – на всякий случай, хотя работали, на удивление, без изъянов и исправно ловили на озерах окуней и щук. Но теперь рядом с фирмой они выглядят как бедные родственники.

Первые забросы… Мелкие вертушки на леске 0,16 мм летят за счет своего веса, без дополнительного грузила, что несколько непривычно. Есть, правда, небольшая огрузка прямо на “вертушках”. Над лепестками я зажал на оси небольшие грузильца. Эту маленькую хитрость мне подсказал Александр – владелец рыболовного магазинчика, сам заядлый рыболов. Он же выбрал для меня наиболее ходовые окуневые твистеры, посоветовав, как оснастить их двойничками на грузилах-“чебурашках”. Для примера Александр тут же у прилавка соорудил эту некую снасточку. Надо сказать, совет дельный, так как твистерам и рипперам на джиг-головках  

иногда недолго приходится вилять “хвостиками”. Окуневая шпана, нахальная и жадная, не засекаясь на одинарном крючке джига, лихо отрывает хвостики у силиконовых рыбок.

Итак, знаменитые “Аглии”, мерцая в глубине, бороздят теплую воду вдоль островов кувшинок, проходят рядом с пнями-спрутами, игривыми мальками поблескивают у сохлых деревьев, но… так никого и не соблазняют. Но едва нацепил рекомендованный Александром маленький желто-оранжевый твистер, как леска упруго осаживается, и на ней виснет живая тяжесть. Окунь! Подвожу его к лодке, толкая сына:

– Ванька, подсачек! Тот суетится, выдергивая прижатый подсак, потом, радостно торопясь, подводит его под рыбину. Экземпляр, конечно, не рекордный, а если прямо сказать – совсем некрупный, но на весу и он может обломить тонкую вершинку ультралайта. По крайней мере, я так думаю, глядя на чахлый до жалости хлыстик… 

Вскоре взял еще один окунь, уже на вертушку. Но это мы уже проходили. Подобных окуней, не тяжелее трехсот граммов, я вываживал на озерах с каждого заброса, уставая от этой монотонной рыбалки. Чем же удивить щуку? AGLIA не произвела на зубастых никакого впечатления, словно и не было золотого триумфального блеска “знаменитостей”. Так – сотрясение воды… Цепляю джиг с изжеванным и когда-то зеленоватым в блестках риппером, похожим то ли на ерша, то ли на бычка… На первом же забросе леска тяжелеет и идет в сторону. Вскоре метрах в двадцати от лодки выпрыгивает щучка и трясет головой. Ультралайт мягко гасит ее прыжки, а леска 0,16 даже не пискнет.

Вспоминаются удалые осенние охоты раннего палеолита с несгибаемым советским спиннингом, знаменитой катушкой “Невской” и не менее знаменитой “Клинской” леской 0,6 мм, блеснами с ладонь и напайкой из свинца. Рыбину можно было ощутить, лишь когда ее вес начинал зашкаливать за три кило! Килограммовых же щучек-шнурков таскали через голову, как нахальных чик-верховок. 

Здесь же было Чувство – звенящее и тонкое, как и сама снасть. И угадывалась в этом антагонизме поколений лукавая и мудрая рука Провидения: мол, чего, мужики, карась обмельчал? Даешь высокие технологии и невидимую леску! На ней, паутинке, и ротан за судака пойдет. Главное, чтобы Чувство не гасло, а рыбу можно и на рынке купить…

Пока мы продлевали удовольствие, услаждая себя высокоэстетичной борьбой с усталой вдрызг щучкой, откуда-то навалились пухлые, как подушки, синие тучи, брызнули вялой немочью-моросяком, дунули ветром, морща тихую заводь, и пролились уже настоящим ливнем. Треснуло небо, швыряясь неоновыми молниями. Началась гроза. А тут и Сергей приехал с Юркино. Покурили с ним в машине (я – опять зарекаясь и бросая в который уже раз), посидели, чертыхаясь на погоду, а потом принялся товарищ чего-то колдовать. Воду вскипятил, пакетик “Роллтона” выпотрошил в тарелку, залил кипятком.

– Ты чего, Серега? – удивляюсь. – Есть, что ли, нечего, концентратами трясешь? Вон я суп из тушенки сварил, пальцы отъешь!

– Э-э, подожди, не торопись. Дай только дождю кончиться… Увидишь…

Ну, понятно, когда коту делать нечего… Мы с Иваном заинтересованно ждем.

Отгромыхав, гроза свалилась за горизонт. С сосен падали лишь редкие тяжелые капли. Сергей вылез из машины и, натесав смолья из сухостоин, запалил костерок среди кирпичей, служащих нам плитой для котелка и чайника. На углях раскалил сковородку, подлил масла, высыпал в разбухший “Роллтон” добрую горсть муки, перемешал все, начал лепить что-то, и, приговаривая в бороду, шлепать на сковородку.


очерк2.jpgочерк21.jpg

– Вы этого еще не ели… А нам, когда бичевали в лесу, без хлеба хреново приходилось. Иногда ничего, кроме водки, не было, как в “Особенностях национальной охоты”. Лепешки из макарон первым сортом шли.

Знаю, что Сергей работал когда-то геологом где-то в дремучем Лукоморье. 

– Так есть же и хлеб, и баранки вон к чаю.

– Ничего-ничего, мужики, попробуете, не понравится – на прикорм пойдет. Ванька набросает к удочкам, –  приговаривал Сергей.

И я понял, что дело здесь не в суровой нужде или особых изысках, а это есть тот же ностальгический полет души в теплое вчера.

Вскоре мы уже увлеченно хрустели серегиными лепешками-оладьями, запивая холодным чаем. Даже Ванька ел. Вообще-то он отчаянный брезгуля, утонченно-щепетильный в еде. Еще недавно он считал, что поджаренные куриные окорочка трясут с деревьев, как яблоки, а когда узнал горькую правду, перестал есть мясо, словно истинный толстовец, разве что дорогой сырокопченой колбасе делал исключение.

Мне когда-то приходилось есть лепешки из перловой каши. У нас с батей вышел весь продукт, а щука отчаянно хватала блесну и живца. Уезжать просто не было сил, это казалось преступлением. Вот тогда нас нужда заставила есть что-то среднее между вареной резиной и отрубями для прикорма. Серегины же оладьи сошли бы и для цивилизованного завтрака в приватной обстановке.

– Сергей, беру на заметку твой рецепт, ей-ей!

– Я же говорил…

А Сергей удивил еще раз. Он взял Ванькин улов, состоящий, наверное, из сотни некрупных красноперок, и не поленился почистить всю эту мелочь. Затем он на той же сковороде нажарил в несколько приемов всю красноперую мелюзгу до состояния семечек, когда многочисленные кости просто не ощущались и хрустели на зубах вместе с рыбьей поджаркой. И тут только стало понятно, как не хватало нам сейчас пивка из холодильника…

Ночью разразилась гроза с пристрастием. Она ходила до полуночи кругами вокруг палатки, била в землю ломаными и ветвистыми молниями, беспрерывно и ослепительно освещая все вокруг, и, казалось, целилась в нас. Я думал, что Ванька испугается, но он только мышонком прижался ко мне, строго смотрел в потолок блестящими глазами, а потом спокойно засопел, подложив руки под голову.

Утром мы снова были на воде: хлестали ее, сонную, дорогими вертушками и их подделками, твистерами, виброхвостами; я цеплял даже хитрую жереховую снасточку, подаренную мне рыболовом из Козьмодемьянска. Все было напрасно. Лишь один раз окунь проводил до лодки оранжево-желтый твистер и, булькнув брезгливо,  ушел, куда глаза глядят. В завершение попалась одна-единственная щука за все утро.

очерк4.jpg

И тут от бережка отплыла выцветшая “резинка”. В ней сидел рыболов в классической шляпе. Он махнул китайским телескопическим спиннингом с красной вершинкой, “дринькнул” белой крутящейся китайской блесной и… за двадцать минут поймал три щуки… И я понял, что время динозавров еще не прошло…