Мужская слеза
Юрий Жекотов, г. Николаевск-на-Амуре
РЫБАЛКА КРУГЛЫЙ ГОД №5(115), 2007 г.
В один из сентябрьских дней, около пяти часов утра, когда рассвет ещё только начинал несмело заявлять о своих правах уходящей ночи, грузовая машина увозила группу рыболовов из города на горную реку Иску. Возле поворота на Власевскую дорогу, которая вела к назначенной цели, "Урал" притормозил. Через тент, покрывающий кузов машины, нам было слышно, что водитель с кем-то разговаривает.
Через минуту в кузов заглянул незнакомый человек и с надеждой в голосе спросил:
- Мужики, возьмите до реки? Водитель вроде не против, сказал, как вы решите.
- Залезай. Места всем хватит! - с общего молчаливого согласия, великодушно разрешил кто-то из рыбаков.
В полумраке осеннего утра, к тому же загороженного брезентовым тентом, рыбаки, занятые своими разговорами и мыслями о предстоящей рыбалке, практически не разглядели нового пассажира. Всю дорогу до реки он молчал. Мало кто обратил внимание, что одежда, которая была на нём, вряд ли была приспособлена для таёжного путешествия и рыбалки.
Только приехав на место, мы лучше рассмотрели обмундирование последнего пассажира. Среднего роста худощавый мужчина, лет 50-ти, одетый в тёмный костюм и кожаную куртку, пригодные разве что только для прогулок по городским улицам, интеллигентно и неловко поправляющий постоянно съезжающие с носа очки, не ожидавший нашего внимания и интереса к нему, стушевался. Посмеявшись и пошутив над одеянием незадачливого рыболова, не слушая возражений, мы снабдили его леской, крючками и наживкой, а затем группами и по одиночке разбрелись вдоль русла реки на несколько километров.
Я ловил рыбу, переходя по перекатам и вдоль берега от одного омута к другому. Иска, волшебно извиваясь руслом, огибала таёжные сопки, ненадолго затихала на спокойных плёсах, а затем, стремительно разогнавшись на перекатах, несла свои светлые потоки к Охотскому морю.
Неожиданно заметил впереди нашего попутчика. По-видимому, он и не собирался заниматься ловлей рыбы. Мужчина молчаливо и неподвижно сидел на обрывистом берегу Иски. За несколько шагов до него непроизвольно заметил, что человек рассматривает какую-то фотографию, на которой, как мне показалось, было лицо женщины. Чтобы выйти из создавшегося положения, я привлёк к себе внимание, несколько раз кашлянув. Только услышав мой голос, незнакомец обернулся, а затем, бережно взяв фотографию в руки, спрятал её во внутреннем кармане пиджака. Меня удивили его глаза, в которых застыла глубокая неподдельная печаль.
- Извините. Вот присел отдохнуть. Задумался, - сказал он.
- Ничего, бывает, - помогая самому себе и ему преодолеть некоторое возникшее напряжение от неожиданной встречи, поддержал разговор я.
Не зная, какую тему выбрать для беседы, я, на правах рыболова, знающего здешние места, посоветовал ему попытать "рыбацкого счастья" возле ближайшего переката, где река вымыла на повороте у сопки глубокий омут, поделился наживкой и пошёл дальше по тропе в верховье Иски.
В этот день был неплохой клёв. Хариус и мальма, готовясь к холодам, начинали скапливаться в глубоких ямах. Здесь же можно было поймать несколькокилограммовую кунджу и ленка, которые караулили мелкую рыбёшку и сносимые быстрым течением красные зёрна икры, случайно упущенные во время нереста брачными парами лосося.
По дороге домой разговор вначале зашёл про рыбалку, а потом, как это иногда бывает в мужских компаниях, перешёл на женщин. Анекдот о мужике, который завёл двух любовниц и при этом умудрялся скрывать свои любовные похождения от жены, недотёпы встретили дружным смехом. Неожиданно в раскатах громкого хохота послышались нотки плача. Смех стих.
Плакал наш новый знакомый, то и дело всхлипывая и пряча в ладонях лицо. Было видно, что ему неудобно за свою слабость, он предпринимал усилия, чтобы сдержаться, но никак не мог остановиться.
Ненароком, неожиданно для себя, мы затронули за какие-то больные струны, всколыхнули воспоминания, а может, задели незаживающую душевную рану этого человека.
- Ты, что! Случилось али чего? Ты извини, друг. Не специально мы, - положив руку на плечо незнакомца, извинился за всех самый пожилой из нас, опытный рыболов Степаныч.
В машине на некоторое время зависла тишина. Но пропитана она была, скорее, нашим чувством вины, неудобства за свою беспардонность и бестактность. Наверное, как-то поняв наше отношение к нему, а может, потому что бывают такие моменты, когда даже очень суровые и крепкие люди хотят поделиться самым сокровенным, раскрыть душу, потому что накопленных переживаний и волнений просто через край, он начал свой рассказ.
- Я вообще родом из Москвы. В семье один рос. Родители, по тем меркам, у меня обеспеченные были, денег на меня не жалели. Так что вино, девочки, модные курорты, различные тусовки - так лет до 30 жил.
Катю встретил случайно в 1979 году. Тогда Москва готовилась к проведению летних Олимпийских игр. Строители со всего Союза понаехали. Бригада из Хабаровска возводила один из объектов Олимпийской деревни. Катю, приехавшую вместе со строительной бригадой с Дальнего Востока, я сразу приметил, показались необычными её манера двигаться, пластика, открытое лицо, с глубоко проникновенным и спокойно осознающим всё происходящее вокруг взглядом. Она была не похожа на тех женщин, с которыми я встречался раньше.
А потом мы с Катей случайно, так я тогда думал, оказались в соседних креслах на одном из концертов, где выступали зарубежные артисты. Слово за слово. Познакомились. И завертелось у нас колесо любви. Только для меня это было очередное приключение, а она серьезно отнеслась. Сказала через некоторое время, что в положении. Родителям моим она понравилась, настояли они, чтобы я женился. Может, и пора мне было тогда остановиться и остепениться, да прежняя жизнь слишком "сладкой" казалась. Я и от Кати с дочерью не отказывался, а всё гулять на стороне продолжал.
Так мы лет 7 жили. Катя меня ни разу ни в чём не упрекнула. Только жалела меня всё время и говорила что судьба я её. Неоднократно предлагала: "Давай уедем с тобой на Амур. Не клеится у нас здесь жизнь с тобой, а там, я знаю, всё будет хорошо". В село она родное всё хотела заглянуть, рассказывала, как они с отцом на горной речке там рыбачили.
А потом захворала Катя. Врачи всё с диагнозом не могли определиться. Неизвестная какая-то болезнь. Лекарства всякие применяли - ничего не помогает. Мне бы остановиться тогда, "завязать" со своей прежней жизнью, а я значение её болезни не придавал - ну кто, думал, не болеет, выздоровеет, молодая ещё. Перед самой смертью успела она сказать: "Дочку сбереги. Кроме тебя у неё ни кого нет".
Пришёл я после похорон домой, а там - пустота. И в жизни какая-то пустота. Была жена - не ценил, а когда не стало её, понял, как много я потерял, какое богатство имел. Интерес ко всему пропал. Дочка одна меня спасла. Не было бы её, и смысла жить дальше не было бы. А там перестройка, затем коммерция силу стала набирать. Мы с приятелем умело деньги вложили, магазин свой завели. Так и жили мы с дочкой. Но знал я, что виноват и вряд ли жизнью буду прощённый.
Рассказчик глубоко вздохнул. Со стороны было видно, что он до сих пор не избавился от страданий, которые несли те давние события. Выждав некоторое время и собравшись с силами, он продолжил свой рассказ.
- А тут неожиданно дочь заболела. И всё хуже ей, врачи беспомощно руками разводят. Я свой пай на магазин приятелю продал, отвёз дочь в лучшую клинику Германии. Но и иностранные специалисты бессильны оказались - всё хуже дочери. А я и сам не знаю, что делать. А тут вечером как-то дочка меня спрашивает: "Папа, а правда, что есть такая река - Амур?", - "Да есть" - говорю. "А там, наверное, хорошо?" - вновь она меня спрашивает. Вспомнил я тогда слова своей жены про Амур. Продал квартиру в Москве. Дочку на самолёт уже на руках занёс - не могла она самостоятельно идти.
Прилетели мы в Хабаровск. Через пару месяцев дочке лучше стало, а через некоторое время и вовсе про болезнь забыли. Дочь с золотой медалью школу окончила, в институт поступила. На мать она лицом сильно похожа. В прошлом году замуж вышла. Вроде человек хороший попался.
А я покоя себе до сих пор найти не могу. Сам виноват. С судьбою не шутят. А я не разобрался вовремя. Хочу найти село, откуда Катя родом. Думаю, что тогда пойму, почему судьба меня с Амуром связала. Почему моя половина отсюда родом. Только вот точно название села не запомнил. То ли Волосово, то ли Вусово, может, ещё как-то, похоже. В Хабаровске на карту края посмотрел - в самом низовье Амура Власьево нашёл. Думал, что, может, Власьево и есть то самое село, о котором Катя говорила. Но когда в Николаевск приехал, узнал, что Власьево небольшое, а Катино село дворов в 300 было. Но я решил всё-таки на горную Иску посмотреть, вот ваша машина меня и подобрала.
- Как же ты поймёшь, что это то место, не зная точно названия села и реки? - спросил кто-то из рыбаков.
- Я пойму, мне бы только попасть туда.
Последние слова он сказал таким тоном, с такой уверенностью и убеждённостью, что ни у кого из рыбаков не возникло сомнения, что действительно поймёт. Но какой ценой дано это понимание и захотел бы кто-то из нас столько добровольно испытать, пережить и потерять, чтобы приобрести такое качество "прозорливости"?
- Тебе есть, где переночевать-то? - сочувственно спросил рассказчика Степаныч.
- Я на дебаркадере остановился. Завтра утром на "Метеоре" в соседний Ульчский район поеду. Может, там найду.
После того, как рассказчик замолчал, в кузове машины что-то сверкнуло. Была в этом сверкании какая-то таинственность, что заставило всех пассажиров устремить свои взгляды на поиски его причины...
Луч заходящего солнца, каким-то чудом найдя отверстие в тенте, осветил большую прозрачную слезу на лице рассказчика. Слеза на некоторое время остановилась на середине щеки. Блеск переломлённого в слезе луча имел необыкновенные яркость, притягательность и силу. Но отражающиеся яркие блики не вызывали улыбки и восхищения. Они просвечивали сидящих рыбаков насквозь, заставляя ворошить собственную память и, выделяя отдельные жизненные факты, критически оценивать себя.
В жизни я встречался с человеческими чувствами, когда радость выражалась слезами, к сожалению, приходилось видеть и слёзы горя. Но никогда до этого случая и позднее я не видел человеческой слезы, которая так ослепляла бы своей трагичностью и была невыносимо обличительна по отношению ко всем, кто её видел.
Окончание рассказа незнакомца пришлось на тот момент, когда наша машина въезжала в город. Рыбаки были серьёзные, погружённые в какие-то свои мысли. Если бы не рюкзаки да рыболовные снасти, то со стороны могло показаться, что приехали они с какой-то трудной и тяжёлой работы. Никто не договаривался о будущей рыбалке, не отпускал шуток и иронических колкостей в адрес друг друга.
Рыбаки в течение минуты по приезду разошлись. Мужики спешили к своим домам. А скорее, и не к домам, а к тем женщинам, кто ждал их там: мудрым и седовласым, молодым черноволосым и белокурым... К тем, кто ждал их с волнением, ждал их всегда, где бы они не были, и чтобы с ними не случилось. Ждал их, может быть, ещё тогда, когда они об этом даже не подозревали. Потому что эти женщины - они судьба наша.
Юрий Жекотов, г. Николаевск-на-Амуре
РЫБАЛКА КРУГЛЫЙ ГОД №5(115), 2007 г.
