Мормышечники и каркалыжники
Юрий Демин, г. Воронеж
Запоздали мы с сыном, ох как припозднились с приездом на этот за многие годы изученный огромнейший и богатый рыбой пруд. Уж позднее, с ленцой, зимнее солнышко появилось над горизонтом, а мы лишь припарковались у кромки льда на земной, прикрытой пушистым снежком, тверди.
На берегу целый автопарк успел образоваться - десятки автомобилей в одиночестве ожидали бросивших их заядлых рыболовов. Но как говаривают в народе: "нет худа без добра" - можно и осмотреться. Расчехляю бинокль и начинаю разглядывать акваторию... Взгляд остановился на седобородом старичке, старательно играющим мормышкой, а у его лунки и десятка мелких окуньков не насчитал. Просто удивительно, такие завораживающие манипуляции со снасточкой - и на тебе... У других рыбаков, судя по улову, дела обстояли и того хуже. Ни один из них не поднял крупного окуня.
Знатокам рыбацкого промысла известно, что в раздольных стоячих и малопроточных водоемах обитают друг близ дружки две популяции окуня. Экземпляры одной редко достигают размеров длины ладони, но половозрелыми и икряными становятся чуть ли не на втором году жизни, да и в пропитании у них в основном беспозвоночные обитатели водных глубин. А вот у их сородичей, окуней-горбачей, набирающих вес за килограмм, иная ипостась при взрослении - начинают житие их отпрыски, и откорм вначале с мелких рачков: дафний и мормышей и тут же переходят на не так быстро растущих мальков верховки, уклейки и горчака. Даже сроки нереста у разных популяций хищных полосатиков разнятся, чтоб помесного потомства не случилось. В зимнюю пору двоюродные родственники держатся в разных местах. Мелочь предпочитает поближе к придонным ключам на отмелях кучковаться, порой образуя большие стаи, крупняк же любит вольное барражирование малым сообществом в пять-семь особей, а то и поодиночке, вот и трудно его отыскать на просторах.
Перемещаю бинокль от одной группы ловцов к другой, везде одна и та же картина - на мормышку лишь мелкий окунь. Взор привлек одиноко стоящий рыболов с необычной методой лова. Удильничек у него поболее мормышечного, под блеснение приспособленный, да вот махи рукой какие-то странные, дюже резкие. Всмотрелся, а круг него мелкотня окуневая, в последних судорогах на льду во множестве шевелится. Ловит на блесенку, правда, поверх нее разглядел прикрепленные к лесе несколько крупных тройников. По-простецки снасть та зовется "каркалыгой", ею и засекает-загарпунивает мелочевку не нашего "племени" человечишко. Но не то, видно, ему нужно - разыскивает зимовальные ямы сазанов. Я знаю, где царь пруда - межсезонье холодное, сбившись плотнячком, переживает, и тешу себя тем, что по теплу и открытой воде кто-то из них сподобится и попасться - зимой же сия крупная рыбеха в анабиозе находится, и никакими приманками ее не взять.
Нет, не местный тот рыбачок, особенности подводного рельефа не знает, так и будет добывать "каркалыгой" мелочевку. Щуки же, изобилующие в пруду, местом зимнего стояния избирают окрестности мощных выбросов родников, не позволяющих даже в лютую стужу стать твердому ледяному панцирю. Человеку туда никак не подобраться. Лишь семейству выдр, облюбовавшему и обжившему уже на протяжении десятилетия окрестности, отдают они посильную дань в виде зазевавшихся и ослабевших щурят...
Вспоминаю сорокалетней давности времена, когда только-только закрыли створ созданного Воронежского водохранилища. На второй-третий год произошел резкий всплеск численности чешуйчатых обитателей образовавшегося водоема. Водились в одноименной реке и до того крупные судаки, щуки и сомы, но при возникшем в новых условиях чрезмерном обилии рыбной мелочи превратились они в настоящих гигантов. Нередки были поимки в летнюю пору на спиннинг судаков под пуд весом...
Поменялись у рыбы и места зимнего пребывания. Работа земснарядов, строительство нового моста до неузнаваемости поменяли старое русло. На новые зимовальные ямы предпочли перебраться заматеревшие хищники.
Рыболовы - народ досужий, быстро нашли скопления крупной рыбехи. И началась вакханалия по ее поимке, а вернее сказать - простой выемки из воды. Но промыслом тем занялись лишь рвачи, далекие от природы таинств созерцания. К средних размеров, но тяжелой блесенке снизу припаивали огромный тройник, который и багрил за брюхо беззащитных рыбин, мирно стоящих у придонья. Даже рыбинспекции не к чему было придраться - размер крючка на зимней блесне тогда не регламентировался, а отговорки были стандартными: "Ну, что поделаешь, коль случайно при блеснении засек крючком сомяру. Не выпускать же его, израненного, на верную погибель обратно...". Лишь, когда охранники рыбных ресурсов нанесли на карту спонтанно возникшие новые зимовальные ямы и взяли их на учет, варварский способ ловли "каркалыгой" прекратился.
...Двинулись мы с сыном поближе к плотине. Знал там небольшое возвышение с перепадом глубин с одного до пяти метров. Должен здесь крупный окунь держаться, слабое непрекращающееся и зимой течение омывает подводный холм в своем стремлении к сливным трубам.
Знатокам рыбацкого промысла известно, что в раздольных стоячих и малопроточных водоемах обитают друг близ дружки две популяции окуня. Экземпляры одной редко достигают размеров длины ладони, но половозрелыми и икряными становятся чуть ли не на втором году жизни, да и в пропитании у них в основном беспозвоночные обитатели водных глубин. А вот у их сородичей, окуней-горбачей, набирающих вес за килограмм, иная ипостась при взрослении - начинают житие их отпрыски, и откорм вначале с мелких рачков: дафний и мормышей и тут же переходят на не так быстро растущих мальков верховки, уклейки и горчака. Даже сроки нереста у разных популяций хищных полосатиков разнятся, чтоб помесного потомства не случилось. В зимнюю пору двоюродные родственники держатся в разных местах. Мелочь предпочитает поближе к придонным ключам на отмелях кучковаться, порой образуя большие стаи, крупняк же любит вольное барражирование малым сообществом в пять-семь особей, а то и поодиночке, вот и трудно его отыскать на просторах.
Перемещаю бинокль от одной группы ловцов к другой, везде одна и та же картина - на мормышку лишь мелкий окунь. Взор привлек одиноко стоящий рыболов с необычной методой лова. Удильничек у него поболее мормышечного, под блеснение приспособленный, да вот махи рукой какие-то странные, дюже резкие. Всмотрелся, а круг него мелкотня окуневая, в последних судорогах на льду во множестве шевелится. Ловит на блесенку, правда, поверх нее разглядел прикрепленные к лесе несколько крупных тройников. По-простецки снасть та зовется "каркалыгой", ею и засекает-загарпунивает мелочевку не нашего "племени" человечишко. Но не то, видно, ему нужно - разыскивает зимовальные ямы сазанов. Я знаю, где царь пруда - межсезонье холодное, сбившись плотнячком, переживает, и тешу себя тем, что по теплу и открытой воде кто-то из них сподобится и попасться - зимой же сия крупная рыбеха в анабиозе находится, и никакими приманками ее не взять.
Нет, не местный тот рыбачок, особенности подводного рельефа не знает, так и будет добывать "каркалыгой" мелочевку. Щуки же, изобилующие в пруду, местом зимнего стояния избирают окрестности мощных выбросов родников, не позволяющих даже в лютую стужу стать твердому ледяному панцирю. Человеку туда никак не подобраться. Лишь семейству выдр, облюбовавшему и обжившему уже на протяжении десятилетия окрестности, отдают они посильную дань в виде зазевавшихся и ослабевших щурят...
Вспоминаю сорокалетней давности времена, когда только-только закрыли створ созданного Воронежского водохранилища. На второй-третий год произошел резкий всплеск численности чешуйчатых обитателей образовавшегося водоема. Водились в одноименной реке и до того крупные судаки, щуки и сомы, но при возникшем в новых условиях чрезмерном обилии рыбной мелочи превратились они в настоящих гигантов. Нередки были поимки в летнюю пору на спиннинг судаков под пуд весом...
Поменялись у рыбы и места зимнего пребывания. Работа земснарядов, строительство нового моста до неузнаваемости поменяли старое русло. На новые зимовальные ямы предпочли перебраться заматеревшие хищники.
Рыболовы - народ досужий, быстро нашли скопления крупной рыбехи. И началась вакханалия по ее поимке, а вернее сказать - простой выемки из воды. Но промыслом тем занялись лишь рвачи, далекие от природы таинств созерцания. К средних размеров, но тяжелой блесенке снизу припаивали огромный тройник, который и багрил за брюхо беззащитных рыбин, мирно стоящих у придонья. Даже рыбинспекции не к чему было придраться - размер крючка на зимней блесне тогда не регламентировался, а отговорки были стандартными: "Ну, что поделаешь, коль случайно при блеснении засек крючком сомяру. Не выпускать же его, израненного, на верную погибель обратно...". Лишь, когда охранники рыбных ресурсов нанесли на карту спонтанно возникшие новые зимовальные ямы и взяли их на учет, варварский способ ловли "каркалыгой" прекратился.
...Двинулись мы с сыном поближе к плотине. Знал там небольшое возвышение с перепадом глубин с одного до пяти метров. Должен здесь крупный окунь держаться, слабое непрекращающееся и зимой течение омывает подводный холм в своем стремлении к сливным трубам.
Спутник мой предпочел активную ловлю - обурил по периметру отмель на спадах к глубинам и начал "исследовать" подледное пространство мормышкой-"чертиком" с нанизанным на крючки мотылем. С лунки - один-два окуня, не дюже великих, так, поболее ладони, но сумел взять и пару черных телом красноперых горбачей, каждый под полкило весом.
В этот раз мормышечники переиграли "каркалыжника", а светлый, с чистым солнечным небом, день легким морозцем и неплохим уловом надолго останется в памяти...
