Меж трех систем координат
Сергей Медведев, г. Йошкар-Ола
Начало августа 2005 г., отпуск, сплав, река Вятка, жара. Я, коллега Юра и еще трое - верхом на катамаране. Почти по Джерому Клапке Джерому - "Трое в одной лодке, не считая ..." нас с Юрой, и то, что мы не совсем в лодке.
Отобедали. Лениво поэтому весла на течении чуть макаем - так, чтоб просто носом более-менее вперед держаться. Ум, избавленный от конкретики житейской суеты, предается абстракциям. Этакое даосское созерцание на чукотский манер: "что вижу - о том пою". На натуре среднерусской полосы.
Вода вокруг нас неподвижна: мелкие веточки, пузырьки рядом плывут. Поднимаешь глаза от воды - берега движутся назад, медленно разворачивается картина: вот обрыв, деревья сверху - им лет сто - на краю зависли с обнаженными корнями, вот одно уже съехало вниз, наверное, этой весной наклонилось, но листья зеленые. А вот дальше, на осыпи берега, - уже только корни и комель...
Вот надвинулся скальный выход - почти вертикальное пространство без леса - светло-серые прямоугольники известняковых блоков - "чемоданов", как их назвал Юра. Часть их сорвалась, обрушилась и скатилась к кромке воды. Те, которые упали со стенки раньше, унесла река, а некоторые из них - уважительного вида, размером со шкаф. Такие, наверное, на дне лежат - это от них вода бурунами бугрится. Течение у крутого берега мощное, пешему не угнаться. Да и не очень-то побегаешь по каменистой россыпи: пробовал высаживаться и идти перед катамараном, чтоб поспиннинговать, - настигают и "сигналят".
Мы в покое на своем "плоту" уже несколько дней. Камни пребывали в покое в недрах земли уже миллионы лет, но вода год за годом скоблит берег, возвращая из тьмы времени пласты камней, являя свету, предавая движению, превращая постепенно в гравий, в мутную взвесь.
Оголенные на скалах берега самой Вятки удивляют и восхищают своей красотой, но, пожалуй, только первые дни - все же масштаб полноводной реки и берегов сопоставимы, мощь водного потока ощутима: приходилось иногда против течения грести - умучаешься, даже чтоб просто на месте удержаться.
А вот распадки - широкие овраги поперек высокого (материкового) берега - удивлять не перестают. Приблизишься к такому и видишь, что впадает-то в этом месте не речка даже - ручей, шагом перешагнешь. А какие кубические километры породы одолел, освободив место себе и воздуху...
Зачерпнешь воду этого ручья - холодная, чистая. За какие же временные сроки отсутствующие теперь кубы земли и камня этот тихо журчащий, прозрачный, вкусный поток перенес, словно транспортерная лента или труба "земснаряда"? Вы видели поток жидкой грязи из конца трубы земснаряда? Ничего похожего на этот хрустальный ручей. Правда, я его не видел весной или после ливня.
Но вот мы причалили к берегу. Земля остановилась, а мимо уже понеслась вода. Те пузырьки, веточки, с которыми мы до этого вместе плыли, унесло течение. В таком вот месте высокого берега впервые встретил "болото набекрень". По моим прежним представлениям - быть такого не могло. Но своими ногами прочувствовал, хотя глаза не верили. Мудры слова про "всяко могет быть".
На берегу, в десятке метрах от воды, - каменный обрыв, а у самой воды - гравийная осыпь к воде, метров восемь по склону (градусов в 20-30). Местами меж каменьев растет трава и, как запутанная бухта проволоки, - усы ежевики. С высоты около четырех метров сочится вода, но не как родник, потоком, а равномерно - мокнущим участком метров десяти вдоль берега. Камни гравия - некоторые с футбольный мяч или сковороду - сухие на солнце, только между ними сыро и что-то вроде известкового строительного раствора.
До этого участка по камням идешь, уверенно бухая сапогами, - вдоль берега тропа рыбаками протоптана. Вступаешь на очередной камень... а он вдруг как-то по-предательски мягко уходит вниз - дергаешься, переступая на следующий, такой сухой, надежный, а он под ногой, как зыбкая кочка, погружается в густую "сметану". Спрыгнешь с него - всплывает обратно.
Невозможное, казалось бы, явление: это на наклонном-то каменном склоне! Только размягченном и напитанном сочащейся сверху водой. Интересно, что рядом, ниже, уже в воде реки, на полоске отмели сантиметров 30-40, пройти можно спокойно. Те же камни лежат на дне твердо, не проваливаются под ногами.
Стоим на берегу с удочками на камнях, которые бог знает с каких мезозоев были сначала живыми ракушками, а стали ракушечником. Мы "подкармливаем" место: бросаем на дно кормушку с кашей. Пока кормушку наполняем на берегу, она принадлежит нам и неподвижному берегу - тому месту, где стоим. Да и потом шнур удерживает ее в одной точке дна, вернее, саму "авоську".
А крупинки каши уже принадлежат другой "системе координат" - текущей воде. Ею они вымываются и стремительно уносятся течением ниже от "нашего" места. В воде, относительно нее, они неподвижны. Только камни на дне мелькают. Взвесь каши, запах ее в воде утекают от нас вместе с водой и рыбой, жующей кашу. А мы при удочках стоим на берегу и вновь заряжаем опустевшую кормушку.
Но бывает на сплаве и своя собственная независимая "система координат", когда на нас дружно находит желание погрести веслами (а чаще - когда нужда заставляет чего-нибудь из воды торчащее обогнуть или к перспективному месту на предмет рыбалки "подрулить"). Тогда уже мимо нас движется все: берега, вода, облака, - как хотят, а мы сами - куда хотим. Символом этой нашей "системы координат" служит груз, возвышающийся на палубе.
Километрах в шести выше Петропавловска слева в Вятку впадает небольшая речка Ишетка. Вода в ней резко иная. Если в Вятке зеленоватая и не особо прозрачная - много взвеси, то в притоке - молочно-голубого цвета, гораздо более светлая. Но холоднющая!!! Как жидкий лед. И на дне-желобе никаких водорослей не видно - не приживаются, видать, в таком холоде. А впадает она стремительно и под прямым углом, потому как бы прорезает поток воды Вятки метров на пять, не смешиваясь.
И вот мы с Юрой, раздевшись, по очереди делаем заплыв. Заходим по Вятке выше устья этой речки. Течением нас подхватывает и сносит. Блаженствуем в "парном (вятском) молоке".
Но приближается кромка "клина" голубой воды, обозначенная на поверхности косой полоской бурунчиков. Сначала в нее вносит руки, лицо, потом плечи, грудь - словно зимой в прорубь вплываешь. Дыханье перехватывает, скулы сводит, но в следующий миг голос прорезается, и орешь, молотя "саженками" воду. Метров пять всего, а вылетаешь к берегу и на карачках, как собачонка, выбегаешь на песок: глаза на лоб вылазят, стоишь, ежишься, и руки сами, трясясь, свои плечи охватывают. А зубы выстукивают что-то восторженное. Тело же жадно впитывает солнце. Такой вот взбадривающе-пробуждающий шок посреди разморенной жарой ленивости.
Так плывем, находясь в двух потоках, которые меняются и по силе, и по направлению. Но нам всегда по пути с водой. А поток воздуха то нам помогает, то противится. Наш путь - на юго-восток. Это "в целом". А вот вначале - на восток по Пижме, а после впадения ее в Вятку, сперва идем на север.
Есть и еще одна, временами незаметная, а в иное время очень даже о себе напоминающая, неподвижная "система координат", в которую мы попадаем, как только почуем спинами свежий попутный ветер. Тогда передние товарищи откладывают весла и поднимают шесты-мачты с парусом. И вот струя ветра наполняет зеленое полотнище перед носом нашего "ковчега".
Я сижу на корме, поэтому перехватываю весло и опускаю его лопасть в воду наклонно назад. Теперь это руль. Пузыри на воде, разгоняясь к корме, отстают. Весло вибрирует, разрезая воду, рвется из рук. Малый поворот или наклон, чтоб выровнять курс, даются с усилием, пенный бурун и шум воды - при чуть более резком маневре.
Ветер не так постоянен, как течение воды. Бывает, его порывы стихают. Или даже пространство охватывает полный штиль. Да и вода не постоянна: то ускорится на стремнине, то замедлится на разливе, то поворот русла - и вот нам уже и с ветром не по пути.
Но самый непостоянный - берег. Парадокс. Твердь, казалось бы, символ недвижимости - камень. А как стремительно меняются с воды виды, панорамы, образы. Или неожиданно напомнит о себе, когда веслом зацепишь дно: зашуршит, "заскрипит зубами" крупа - значит, проходим над мелью, продолжением пологой песчаной косы довольно далекого еще берега, всего в зубчатых "дюнках", сделанных, наверное, водой в начале этого лета.
Конечно, текущая вода меняется тоже, но нам трудно различить ее состояния - видна-то лишь гладь ее поверхности. Пожалуй, более легок к изменениям только поток мыслей и чувств человека, вольного воссоздать образы в любой из названных "неподвижных систем координат". И в неназванных. В любых потоках. Пространства и времени.
Следы (нашего пребывания) - на воде. Их нет. На берегу - смыты дождем. Задолго до написания этих строк.
Рыбалка круглый год № 18(104), 2006 г.
