Легких дорог не бывает
Виктор Степанов, г. Тюмень
В то далекое время, еще в 20-х годах прошлого столетия, наша семья обосновалась в глухой таежной деревушке на берегах Енисея. Да и деревней-то трудно ее назвать, скорей всего, поселение из 16 дворов, кузницы и часовни. Были и беглые каторжане, староверы, не согласные с властью, зажиточные крестьяне, которых принято было называть кулаками. Но жили дружно, каждый занимался своим хозяйством, держали скот, промышляли охотой, рыбалкой и сбором дикоросов. Осенью, ближе к зиме, селяне отправлялись на несколько дней в Минусинск, Енисейской губернии, на рынок, чтобы продать свой товар и закупить самое необходимое: сахар, муку, соль и прочие товары. Так уж повелось, еще на сходе, участок реки поделили между собой, и никто не нарушал этих правил. Однажды зимой, в декабре, когда стояли трескучие морозы, прихворнул отец. Тогда мне было годков 15, а брату Егорке и того меньше, около 10 лет.
Начало
– Федька! Подь сюды! Отец лежал в кровати мокрый от пота, кашель разрывал его легкие. Прокашлявшись и подождав, когда утихнет приступ, продолжил:
– Ты, вот, что… запряги Пелагею и проверь наши угодья на речке. Хотел побывать сам, да, вот, чуток занедужил. Место ты найдешь, мы в прошлом году с тобой ездили, поди-ка еще не забыл? Да, и еще… сделав глубокий вздох, – возьми с собой Егорку. Нечего ему искать пятый угол в избе, да тайком покуривать за сараем. Мать со скотиной справится, соберет в дорогу.
Егоркуу !? Ну, куда мне эту мелюзгу? Сам справлюсь. Одни хлопоты только с ним будут. Того и гляди за ним, да присматривай, кабы чего не случилось. Но с батей бесполезно спорить, только себе дороже.
– Федор! Тебе отцовское слово не указ!?
Поправлюсь, буду тебя учить уму-разуму, чтобы не забывал про уважение к родителям.
Все, ступай и принеси воды. И еще, не застудите Пелагею, доберешься до места, накинь на нее картуз. В санях все уложено, ружье с патронами мать даст. С утра и отправитесь. Уж очень не хотелось с собой брать недотепу. Опять нашкодит и напакостит. И отцовская плеть ему не указ. Но делать нечего, супротив отцовского слова не пойдешь.
Выловив малого за сараем с папироской и дав ему увесистый подзатыльник в воспитательных целях, предупредил:
– Утром двинем на реку. Ложись пораньше, путь не близкий.
Егорка, обиженно шмыгнув носом и не торопясь, поплелся к избе.
– Смотри, чтоб без фокусов! Нянькой не нанимался.
Егор остановился и, повернувшись в мою сторону, погрозил своим маленьким кулачком.
– Вот пойду сейчас и расскажу, как ты со Степкой в овраге самогон пил. Влетев в избу, он быстро захлопнул за собой дверь. Вообще-то с братом у нас мирные отношения. Я не стараюсь распускать руки.
Отец плотно занимается его воспитанием, а я стараюсь не вмешиваться.
Сборы
Утро. Уже не спалось. И только ходики на стене монотонно тикали, возвращая в реальность суетного бытия. Мать, крадучись, чтобы не скрипеть половицами, подошла к кровати, наклонилась и шепотом произнесла:
–Феденька, пора вставать. На стол уже накрыла, стынет. Ты вставай, а я пойду Егорку будить.
Основательно подкрепившись и одевшись потеплее, вышел во двор запрягать лошадь. Морозный жгучий воздух тотчас сковал легкие, лицо противно защипало, ресницы вмиг покрылись инеем. В огороде, за сараем и повсюду стелился плотный, как молоко, белый туман. Вывел Пелагею и запряг в сани. Все, готово, пора в путь. Забежав в дом и взяв необходимое в дорогу, придирчиво оглядел своего попутчика, который больше всего похож на таежного персонажа местных легенд и сказаний.
Огромный овчиный тулуп, явно не по росту, полностью скрывал чуни таких же невероятных размеров. На голове заячья ушанка, повязанная шалью. Из лица просматривались два глаза, испуганно глядя то на меня, то на мать.
– Он ходить-то может? Или мне его на руках к саням нести? – обращаюсь к матери.
– Не ворчи, Федор! Дорога дальняя. Я бы вообще никуда его не отпускала. Разве отцу вашему поперек скажешь? Ты уж приглядывай в дороге, не ровен час свалится в сугроб.
Взяв со стола мешок с провиантом, стоявшее в углу ружье и патроны, хлопнув по спине своего брата, произнес:
– Карета подана, мой генерал!
И подтолкнул его к выходу. Послышалось сопение, тулуп пришел в движение. И это нечто, кряхтя и бормоча, направилось к дверям.
– Федька! Вы уж там поосторожней на реке, – и осенила крестом. – Бог вам поможет, – напутствовала мать.
Устроились поудобней в санях, лошадь от долгого ожидания на стуже с легкостью побежала рысцой. Вдоль темных силуэтов изб, одинокой часовни, санная дорога углублялась в дебри непроходимой тайги. С каждым метром она поглощала нас, мы были ее пленниками. И только она решала, будет ли у нас дорога обратно, домой. Первым нарушил молчание Егор. Сначала зашевелилась копна сена, из нее высунулась красная от мороза мордашка.
– Скоро приедем? А то курить охота.
– Терпи. Видишь вон ту старую сосну с зарубкой? Значит, еще проехали половину пути. Или хочешь с санями наперегонки побегать?
Ворох сена опять зашевелился, заворочался, и физиономия уставшего путника спряталась туда, откуда она появилась. Пелагея, немного подустав, перешла на шаг. – К полудню, дай Бог, будем уже на месте, главное на волчью стаю не выйти. В последнее время они себя вольготно стали чувствовать, ничего не боятся. У Митрохиных овец порезали и стельную корову задрали. Бог даст, пронесет, – подумал про себя.
Поскрипывали сани, солнце, яркими ослепительными лучиками отражаясь от недавно выпавшего снега, они щекотали щеки, нос, глаза слезились, не в силах смотреть на дорогу, на ели в огромных белых шубах с мохнатыми лапами, на следы зверей, зигзагом и хитрым сплетением уходящих неведомо куда. Тайга жила по своим древним, вековым устоям, и никто не в силах изменить эти правила. Мои мысли опять нарушил Егорка. Он сидел на корточках и протирал глаза.
– Останавливай! Хватит! Едем, едем, и все приехать не можем. Сил больше нет, ноги затекли.
– Щас, набегаешься у меня, – хитро ухмыльнулся я.
Река
Нашему взору предстал удивительный и завораживающий вид Енисея. Широкой лентой река, петляя и изгибаясь, терялась в седых таежных сопках и величественных утесах. И казалось, что нет у нее ни начала, ни конца. Мир казался фантастическим и нереальным. Как медведь, забравшийся зимой в берлогу, Енисей скованный льдом, ждал своего пробуждения. Накапливая свои сильные и мощные воды для предстоящей весны.
Первым с саней слез малый. Постанывая и покряхтывая, принялся приседать и размахивать руками.
– Уфф… совсем пристыл. Ну и стужа нынче лютая. И зачем меня батянька отправил с тобой? Ты ведь взрослый, сам бы справился.
Передохнув немного и накрыв Пелагею старым дедовским картузом, Федька решительно встал. Вытащив из саней пешню и черпак, подошел к берегу и скатился вниз. Берег был не сильно крутым и высоким. Отряхнув себя от снега и поправив шапку, Федор прокричал:
– Ты там долго сопли не морозь, скоро будешь мне помогать.
И утопая в снегу по пояс, отправился на поиски векши, где, по рассказам отца, должна быть майна. Без труда отыскав ее и расчистив снег, добравшись до деревянной крышки, чтобы сильно не промерзала вода, начал долбить пешней. Вычерпал черпаком лед, майна была готова.
– Егооор! Спускайся ко мне! Не забудь про мешки.
Сверху от берега отделилась черная точка и медленно сползла вниз. На какой-то миг она потерялась из вида, но вскоре очертания неклюжей фигуры Егорки медленно стали проявляться над сугробом. Кое-как доковыляв и запыхавшись, он плюхнулся в снег. Он напоминал мне снеговика, у которого вместо морковки из-под шапки сиял красный нос. Что, вобщем-то, было почти одинаковыми. Очистив вторую майну, чуть поменьше, где была закреплена веревка от сети, и показал Егорке на дрын, торчащий из воды:
– Давай, отвязывай и стравливай, а я пойду сеть тянуть.
Первым, утопая в снегу, шевеля плавниками и извиваясь, оказался довольно внушительных размеров налим. Потом второй, третий, четвертый… и все как на подбор, упитанные и тяжелые рыбины. Выбирая дальше сеть, вдруг почувствовал мощные и сильные толчки. В мыслях пронеслось, неужели ленок или таймень? Соперник сопротивлялся дерзко и упорно, пытаясь вырвать из рук бечеву. Хищник метался из стороны в сторону, наровя освободиться из западни, но еще больше запутывался в сетях. Еще немного, еще чуть-чуть. С первого захода вытащить тяжеловеса не получилось. Он был больше размеров майны. Дав рыбе успокоиться, еще раз попробовал подтянуть ее к себе. И кажется, удалось. Вода упругим фонтаном хлынула на лед. Показался огромный хвост и мощная спина рыбины.
Это был ТАЙМЕНЬ! Желанный трофей рыбаков. Он еще раз попытался освободиться из плена, но сил для борьбы уже не хватало. Окатив напоследок водой, тяжело заворочался на снегу. В изнеможении мы лежали вместе, охотник и добыча. Не спеша, выпутав из сетей и оттащив его подальше от майны, присев на корточки, закурил. Руки тряслись от возбуждения, пальцы, вконец окоченевшие от холода, с трудом удерживали папироску. Но это того стоило. Сколько Федька не рыбачил, а такого гиганта словил впервые в жизни. Раньше попадались только мелкие таймешата да некрупные ленки. Рыбалка удалась!
– Вот батя-то удивится, когда в санях домой привезем, – блаженная улыбка расплылась на лице.
Покурив, Федор встал и крикнул:
– Егор! Егоорка! Тяни на себя веревку. Будем сеть заводить.
Окончание следует
РЫБАЛКА КРУГЛЫЙ ГОД № 5(355), 2017 г.
