Когда сыплет черёмуха снегом
Олег Назаров, Ивановская обл.
Фото автора
В эту весеннюю пору, когда буйно цветёт в наших краях черёмуха, а у рыболовов наступает пора весенних ограничений и запретов на ловлю рыбы, люблю я ездить рыбачить на малые лесные реки – верхние притоки Волги. Особенно полюбилась нам с женой река Мера. Небольшая, чистая, бежит она в Волгу из лесных краёв, принимая в себя ручейки и речушки. Из-за быстрого течения и неглубокого, изрядно закоряженного русла любителям половить рыбку сетями или электроудочками здесь делать нечего, зато на удочку очень неплохо ловится и голавль, и язь, и крупные жирные плотва и ельцы, реже – лещ. А окуня в верхнем и среднем течении Меры вообще множество. Собственно, за окунями мы и ехали на Меру.
Приехали сюда в самую буйную цветень черёмух, когда воздух наполнен её запахом, а опьяневшие соловьи наперебой распевают в её густых душистых зарослях. Дни нам достались не жаркие, так называемые “черёмуховые холода”, когда комарьё, мошка и прочие кровопийцы отсиживаются в травах на земле и можно рыбачить без репеллентов и накомарников.
Машину поставили на одном из пятачков, на обочине вьющейся вдоль берега реки дороги на Кострому, и пошли посмотреть свои прошлогодние местечки. Над рекой стояла прохладная и ароматная тишина, и лишь откуда-то издалека ветерок доносил чьи-то голоса, да запах дыма рыбацкого костра.
Мера чуть слышно позванивала холодной прозрачной водой на галечном перекате. Мы потихоньку прошли сквозь кусты туда, где речка разливалась небольшим, но довольно глубоким омутом, и забросили удочки. Не успели как следует устроиться, как наши поплавки почти одновременно присели и быстро побежали к зарослям камыша у противоположного берега. Крупные, шершавые плотвицы жадно хватали червей. Минут через пятнадцать, когда первый азарт несколько утих, а в садке плескалось уже десятка полтора очень приличных плотвиц, я предложил поискать окуней.
Мы разошлись по длинному, заваленному коряжником участку русла, где в прошлом году очень неплохо брал окунь, но, сменив несколько мест, я уже начал жалеть о том, что ушёл с ямки, где так хорошо клевала плотва. Окунь почему-то не клевал. А уж ему ли здесь не быть? Места самые его! Впрочем, секрет этого бесклёвья скоро раскрылся. В устье впадающего в реку ручейка у меня клюнул такой здоровенный окунь, что я с трудом вывел его из переплетения подводных коряг. Из пойманного окуня белой струйкой текли молоки… Нерест. Вот и причина бесклёвья. Ну, что же, по крайней мере, всё ясно. Слишком тёплая весна обманула нас. Поторопились, надо было приезжать на недельку позднее… На всякий случай пробуем ещё подразнить окуней, но результат нулевой.
Прошли длинный плёс со спокойным течением и ровным песчаным дном, и на выходе из него, под шумным каменистым перекатом на свале в яму наткнулись на большую стайку ельцов, а у рыбачившей рядом жены неожиданно для такого места клюнул неплохой подлещик. Вытащила его с триумфом. За сегодняшнюю рыбалку это самая крупная рыба! К сожалению, только одна. Но нас и это вполне устроило.
Люблю я ловить на поплавочную удочку на таких вот малых реках. Есть в такой ловле своя, совершенно особая прелесть. Очарование кланяющегося и тонущего поплавка из гусиного пера по-доброму расшевелило душу, словно бы вернув в те давние годы, когда совсем мальчишкой вот так, затаив дыхание, смотрел, как поплавок медленно уходит в глубину, как потом живым серебром бьётся на крючке пойманная рыба… В те годы, когда зачитывался Паустовским и Федосеевым, когда грезил романтикой дальних странствий, а окружающий мир казался таким огромным и таинственным…
За очередным поворотом встретились с двумя рыболовами из Островского. Они удили на опарыша и на тесто с ватой. Поймали много – у каждого почти полное пластиковое пятилитровое ведро отборной плотвы.
– И куда, – спрашиваю, – вам её столько?
– Да ты что? – удивились рыбаки. – Как это куда? Какую подвялим, какую закоптим. К пиву-то – милое дело! Лучше не придумаешь! А вы что? Неужели ничего не поймали? Плотва-то сейчас в любой ямке клюёт, никуда и ходить не надо
– Да мы, собственно, не за плотвой ехали. В прошлом году в это время здесь окунь отлично клевал, мы за вечер на двоих килограммов десять наловили. Не очень крупный, правда, примерно по ладошке, но всё равно, приятно. А нынче не берёт совершенно, – говорю. – Как будто и нет его здесь.
– Рано приехали, – авторитетно заявил тот, что был постарше. – Окунь сейчас брать не будет. Нерестится он. Поздновато нынче почему-то. Витька вон, – кивнул он напарника, – штуки три или четыре поймал, так из них ручьём течёт, всю куртку перемазал молоками-то. А вы откуда? Ближний свет! – присвистнул он, узнав, что из Шуи. – У вас что, ближе речек нет? Чем за такие вёрсты ехать, надо было на Волге остановиться, или на устье Меры. Там рыбы-то побольше будет.
– Ну, это, знаешь, кому что нравится. На устье народу, как на пляже, через каждые пять-десять метров машина стоит. Кто купается, кто шашлыки жарит, какая это рыбалка? А мы любим рыбалку спокойную, неторопливую, чтобы можно было и соловьёв послушать, и пойти, куда хочешь, никому не мешая, ни с кем не толкаясь, а рыбы-то и здесь достаточно. Нам ведь её не бочки нужны.
– Тоже правильно, – кивнул головой мой собеседник. – Мы тоже, считай, всё лето сюда ездим. И ничего, не жалуемся.
Вскипятили чаю, посидели, поговорили. А потом новые знакомые к своей машине пошли, а мы до самой вечерней зари бродили то по заросшим и непролазным кустарниками, то светлыми, пахнущими смолой сосняками, берегам Меры. Ловили плотву и ельцов, слушали соловьиные трели. А отцветающая черёмуха, словно снегом, засыпала всё вокруг белыми невесомыми лепестками. Домой вернулись уже глубокой ночью. И хоть правы, конечно, рыбаки из
Островского, можно, при желании и не ехать за полторы сотни километров, а найти что-то поближе, но уж больно полюбилась нам Мера. Не зря края эти так любил когда-то Островский, чьё имение, ставшее музеем, всего в нескольких километрах отсюда. Здесь душой отдыхаешь.
РЫБАЛКА КРУГЛЫЙ ГОД № 11(385) 2018 г.