История, которую не рассказывают
Андрей Загородний, г. Стокгольм
Рыбалка в выходные. Три машины, шесть рыбаков. Все дружат уже черт-те сколько лет. Ну, если не считать Костика, представителя следующего поколения. Но и его все знают почти что с пеленок - сын Геннадича.
Костерок, котелок, пшено, рыба уже почищена и ждет очереди, чтобы присоединиться к ухе. Люди немолодые, ловлю закончили рано. Приятно посидеть у огня, поговорить. Дома в городе у каждого свои дела. Собираются, конечно, но редко. Да и дома жены-дети - совсем не тот разговор. И шутки не те, да и темы другие. Даже у Геннадича жена: красивая, тонкая, всегда - хоть с утра в гости нагрянуть - в длинной юбке, как на бал. Добрая, милая и рыбалку любит, но все равно не то. Здесь же только Костик, но он взрослый уже и не мешает.
Да и держится чуть в стороне, хоть и в пределах видимости - ловит здесь же на мыске. Тоже заядлый рыбак - в отца. Впрочем, хоть и студент давно, но не совсем взрослый - стеснительность подростковая еще не выветрилась. Даже в самую жару рыбу ловит в брюках или трениках - никогда не раздевается. Ну, да кому это мешает? Пройдет время, и поймет, что никому его голые ноги неприличными не кажутся.
Ну, а основной состав уже и выпил, и закусил. Уха варится "на попозже", не спеша. А, по ходу, пора и традиции дань отдать. Все началось лет двадцать назад с обычных рыбацких баек. Выпивали у костра, рассказывали, привирали. Но компания-то крепкая, одна и та же. Вся правда подошла к концу, чистое вранье слушать неинтересно. Кто-то и предложил по очереди рассказывать истории подлиннее. Типа заранее можно о теме подумать, обязательно с правдой, но к ней можно и присочинить - чтобы интересно было. Так и пошло ко всеобщему удовольствию - слушатели-то свои друзья, с которыми хорошо и комфортно.
Но сегодня несколько необычный случай. Рассказывать должен Михалыч, но он внезапно заболел, и вместо семерых на рыбалку поехали только шестеро. Не в первый раз у кого-то резко планы меняются, возможны варианты: или следующий экспромтом рассказывает, или без истории совсем. Но к рассказам привыкли, без истории вся поездка покажется смазанной. Но только следующим идет Геннадич, а он человек такой, что экспромтов от него никто никогда не слышал.
Идея подпоить не злоупотребляющего Геннадича пришла Андреичу, что логично. В компании у него роль человека попроще, на чьи грубоватые шутки и предложения никто не обижается. Ну, а здесь так вообще не для шутки, а для общего блага. Размякнет Геннадич да и расскажет что-нибудь интересное. Редко выпадающие выходные у ночного озера пройдут так, как всем хочется. Несмотря на выпитое, Геннадич отнекивался. Но, стопочка за стопочкой, позволил себя уломать. Потом посмотрел на воду и впал в ступор. Тут его тревожить нельзя, точнее, бесполезно. Что ему ни говори, толкать можно - никакого внимания. Так бывало раньше, и не раз. Сидит на берегу с удочкой или так вот у костра, посмотрит на воду и вдруг замирает. То ли мечтает о чем-то, то ли вспоминает. И так минут десять. Потом, сколько ни тереби, ответ один: "Да задумался".
Что же, подождали, разлили, чтобы добавить по чуть-чуть. Когда с него сошло, Геннадич выпил и совсем закосел-поплыл. А поплыв, стал говорить. И хоть был он совсем никакой, и слова путались, но по тону ли, по чему-то другому почувствовалась необычность темы для самого рассказчика.
- Давным-давно... ну, то есть не так давно, как Змей Горыныч, а так давно... ну... когда мы еще знакомы не были... или были, но вас не было... я один тогда... на рыбалке...
- Так ты на рыбалку ходил прямо до рождения? Нас-то с тобой мамы в колясках вместе катали! - Андреич не смог не поюморить.
- Не мешай, - толкнул его Петрович. И шепотом, - И так Геннадича рассказывать еле раскрутили.
- С тобой знакомы... ты тогда в армии был... сам забыл, что военное училище... и только через семь... ты... лет демобилизовался... а я студентом был... Нет, не в мединституте, а здесь на озере рыбу... или нет... а ты вернулся - вон Костик уже бегал... - и серьезно, совершенно не пьяно, кивнул в сторону рыбачащего сына.
Чтобы Геннадича совсем не развезло, Петрович сунул ему кружку круто заваренного чаю.
- В общем... рыбу один ловил. И да... еще мне леску тогда японскую подарили. Крепкую. Раз в пять крепче нашей Клинской. Ну, я на заводе катушку тоже сделал специальную... Это сейчас вон у Костика... такую леску... в любом магазине... В общем, удочка была уникальная...
- Что-то мы у тебя никакой такой крутой удочки не видели, - вмешался, любящий точность даже в вымысле, Алексаныч, - Необычную мы бы навсегда запомнили.
- Ну, тогда... ей... а смысле ею... последний раз и рыбачил... странно, что рыбачу еще... мог бы забыть сюда дорогу.
- Тонул, что ли?
- Да нет. Даже в воду не заходил...
Ловил... - и как-то напрягшись поправил себя, - Почти не заходил. Геннадич опять завис минут на десять. Второй ступор за одну рыбалку - это уже впервые. Может, произошло что-то страшное тогда, о чем он, глядя на воду, вдруг вспоминает. Или не страшное, а необычное? А, кстати, впадал ли он в такое состояние в детстве, в школе? До того, как они все из города поразъехались?
- Ловил - ничего особенного, ни больше ни меньше. И ведро не пустое, и хвастаться особенно нечем, - один раз взяв себя в руки, Геннадич говорил уже немного складнее, - Но подошел вечер, а домой идти не хочется. Что там дома? Никого. А у воды хорошо. Дотемна досидеть, поспать несколько часиков у костерка, а потом зорька. Даже и не заметил, как ночь наступила. Луна полная - все видно, спать не хочется. Рыба поклевывает иногда. Поплавок, конечно, различать трудно. Но леска тонкая такая, отзывчивая. Чувствуется... кажется, все чувствуется, что происходит на другом конце.
Рассказывалось медленно. С паузами. И непонятно задумывается Геннадич между словами или задремывает. А может, прокручивает перед собой каждую деталь, прежде чем произнести. Одно уж точно - не изобретает следующий сюжетный ход, а достает из глубины то ли памяти, то ли чего-то еще. Неважный выдумщик Геннадич, все давно это знают.
Уха оказалось готова только в темноте. Условно, конечно: Луна сегодня полная, как в рассказе. Крикнули Костика, чтобы присоединялся, и заработали черпаком. Об истории не беспокоились. Раз уж начал рассказывать, не оборвет. Продолжит сам после ужина. Да так и лучше: алкоголь чуть-чуть устаканится - понятней будет, что паузы значат.
Подошел Костик, взял свою миску. Но есть не начал:
- Пойду половлю еще. На берегу сейчас хорошо. Там и поужинаю, - и вернулся к месту, где снасть оставил. Ну, там поест, и ладно, зачем удерживать? Но показалось всем, что Геннадичу полегчало. Появилась какая-то напряженность в его лице, когда Костик подошел. Мелочь, но слушатели чуть переглянулись. Может, было в истории что-то о тех давних похождениях, про которые при детях не упоминают.
Не замечали такого за Геннадичем, семья у него - образец. Жена - красавица, как уже говорилось, любят друг друга. Дети хорошие. Но у каждого в жизни было время до встречи с "единственной". И, если честно, нормально ли это, строить свою молодость под перспективную встречу с той, кстати, отнюдь не каждым найденной? Так что никто из друзей не осудит, если расскажется о зашедшей на огонек костерка селянке, всю ночь искавшей заблудившуюся корову. А еще лучше рыбачке. Хоть и мужское дело, вроде бы, рыбалка, но ведь и интригует: девушка, гуляющая и с удочкой по берегу ночного озера.
- Собрался уже леску сматывать, тут и клюнула. Странно так клюнула... как будто не крючок взял, а сам поплавок снизу, и из стороны в сторону его покачивает. Именно не поклевывает, а держит и покачивает. Как будто пальцами, а не ртом, будто у рыбы пальцы есть. В общем - голова моя поплыла куда-то. Даже потряс ею, чтобы проснуться. Спал, наверное... Луна уже прямо напротив меня стояла, на воде дорожка света. И, что интересно, моя леска тянется точно посередине и в воду уходит, поплавка не видно. Пропустил поклевку, думаю, рыба крючок потащила и снасть где-нибудь на дне запутала. Тяну осторожно - не хочется обрывать такую леску. Думаю, может, до утра оставить и по светлому нырнуть, попытаться распутать? Но тянется понемногу, хоть и тяжело. Геннадич замолчал, но не завис, а просто смотрел задумчиво на Луну и озеро. Красивая Луна, над водой в лесу. И дорожка от нее скоро видна будет, наверное. Показалось - рисует Геннадич свой рассказ с того, что видит. Другой бы на его месте так и поступил, да и правилами не возбраняется придумывать-украшать. Но не он, ему окружение, скорее, вспоминать помогает. Ну, или переживать вновь что-то давнее. Но, по-любому, пауза делала историю значительнее. Не рассказ уже получался, а действие в идеальных декорациях.
- Подтягиваю поближе - вижу что-то большое под водой. Сом? Говорят, они килограммов по полста бывают. Странно, не упирается совсем, только вес чувствую, и никаких рывков. Подвожу к берегу на песочек, сам в воду, чтобы за жабры вытащить. А там утопленница! Крючок у нее в волосах запутался, я ее за волосы тащил.
Петрович скривился. Как-то уж очень не к месту утопленница в романтической обстановке рассказа про ночь, тихое озеро и Луну. Геннадичу - одно, а им, не медикам, покойники - совсем другое.
- Ну, я дернулся, а что делать, надо на берег вытащить. Да и студент все-таки, в анатомичке чуть ни каждый день. Беру под мышки и на берег. Она легкая совсем. И показалось мне, мышечный тонус чувствую. Может, только что в воде оказалась? Пошла купаться по лунной-то дорожке? Я за пульс - есть слабенький и на руке, и на шее, хоть и рука, и шея холодные.
- Так ты живую девчонку вытащил! - радостно прокомментировал Андреич, - И времени, помнится, у вас было до самого утра!
Геннадич не отреагировал, но стало понятно, что и не угадал сюжет Андреич, и не к месту его комментарий.
- Только тут я на нее посмотрел уже не как на труп и, не поверите, завис минут на пять первый раз в жизни. Сижу, смотрю и не могу пошевелиться. Без одежды, грудь там и вообще - дело не в этом. Ниже этого "и вообще" - хвост. Чешую не видно, темновато, но не две ноги, а один гибкий хвост и плавник. Не поперек, как на картинке или как у кита. А как у рыбы плавник - сверху вниз. Ну, или не рыбы - русалка все-таки человек, скорее - спереди назад... ну, не знаю... вы меня поняли.
- Поняли, поняли, ну, а дальше что? - проскользнуло разочарование. Очень уж банально обернулся рассказ детской сказкой. Передозировали, видимо, с водкой для Геннадича.
- Дальше... Ступор у меня прошел, но шок нет. В общем, голову я совсем потерял и стал ей искусственное дыхание делать. Зачем? У нее же в легких и воды не было. И дышала она, наверное, все время без моей помощи. Думаю, от моих медицинских упражнений противно ей стало. Или просто дышать самой неудобно. Вывернула она голову из моих рук и села. Смотрю, а хвост у нее раздваивается и сам собой ногами становится. Но на ногах чешуя. Сложит вместе - хвост. И без чешуи. Раздвинет - ноги, но с чешуей.
Что-то в голосе говорило: рассказывает не о чем-то едва заметном, показавшемся в свете Луны, а о вещи, в которой абсолютно уверен. Так и представились эти то ноги, то хвост - не понятые, но реальные. Геннадич опять замолчал, как бы пытаясь, ну, может, хоть сейчас найти объяснение. Видимо, не нашел, тряхнул головой и задумался.
- Ну, а дальше что было? Получилось у тебя с ней?
- Получилось. И неплохо получилось. Пожалуй, гораздо лучше, чем можно ожидать или даже мечтать.
- Ну, а что получилось-то. Так и заставишь самих догадываться? - Андреич хотел подробностей; остальным сказанного было бы достаточно.
- Зачем догадываться, если все на виду?
Загадочный, вроде бы, ответ Геннадич сопроводил кивком в сторону все еще рыбачащего Костика, так и не снявшего, несмотря на жаркий вечер, длинные спортивные брюки.
