И зимой клюет карасик

Зима в самом своем апогее. Мороз, румяня щеки, то придавит до крахмального скрипа под ногами, то отпустит до капели с заснеженных крыш, давая себе и людям передышку. Рыбка поклевывает, но все чаще по несовпадающему графику: «вчера и завтра». А снежок потихоньку подсыпает, укутывая землю, словно пуховым одеялом. Потому, пока не замело поля непроходимыми сугробами, спешу объехать находящиеся в стороне от асфальтированных дорог пруды, ибо потом им, как медведям в берлоге – спать до самой весны. И карасям, осознавшим, что нет к ним избытка внимания, останется только зарыться поглубже в ил и забыться в спячке. Время дорого.

Опарыш с мотылем имеются, а червей, пренебрегая покупными, накопать поленился. Даже посреди зимы есть, где это сделать, но в темноте переворачивать навоз несподручно. Вечером пришел с работы – уже темно, а утром на рыбалку собрался – до рассвета еще больше часа. Именно поэтому, исключительно на всякий случай, размешал с водой пару чайных ложек манной крупы – пусть будет иная насадка.

Выехал еще затемно, в начале девятого утра. В июне к этому времени утренний клев к концу подходит, а зимой даже солнце еще за дальней горкой нежится. Темень, даже свет фар на дороге еле заметен. Ах, да! Остановился, вытер со стекол вчерашнюю грязь, сразу и видимость на порядок улучшилась. Растяпа!

От асфальта по обе стороны ложбины ведут к пруду две дороги. Первая более ровная, лишь в одном месте проезд между кустами через канавку коварен. Здесь целина снежная, ни следочка от шин нет. Вторая дорога – без неожиданностей, но с горки на горку, да боком по склону накатана. Значит, сюда. Доезжаю к пруду и паркую машину на единственной подходящей площадке с этой стороны. С высокого косогора весь пруд открывается, как на ладони. Видны многочисленные следы пребывания рыболовов, но пока еще никого нет, рано.

Ветер заворачивает полы расстегнутой куртки и упрямо бросает в лицо реденькие крупинки снега. Пожалуй, без палатки никак не обойтись.

  Пока достаю из багажника снасти, подъезжает красная «девятка» и останавливается в двух шагах напротив. Из-за баранки вылезает незнакомый парень лет тридцати. Здороваемся, пожимая друг другу руки.

 – Что оно тут делается? – спрашивает он.

 – Посидим, посмотрим, – отвечаю, – по слухам, карасик ловится.

Друг за другом спускаемся по затяжному склону. У самого берега вдруг вижу свежие, размером с кулак, следы. Показываю их попутчику.

 – Как думаешь, собака или волк?

Он пожимает плечами. Невольно озираясь по сторонам, идем дальше. На крайний случай в качестве оружия самообороны и буры сгодятся.

Замерзшие блюдца старых лунок, несмотря на значительную протяженность пруда, кучно сбиты на одном пятачке. А просто так ничего не делается, значит, тут и рыба. Выбираю рядышком чистое пространство и бурю в линию три лунки. Шугу откидываю в сторону и сразу же, чтобы потом не шуметь, раскладываю китайскую палатку-автомат, закрепив по-простецки углы обыкновенными гвоздями. Палаткой пользуюсь крайне редко, поэтому и на специальные ввертыши никак не разорюсь.

Залезаю в тесный «домик», а парень поодаль проделывает аналогичную процедуру благоустройства.

Ставлю одну за другой три удочки. На всех леска 0,08 – трофеев не жду, а карась бывает капризен, к толщине жилки придирчив. Мормышки разные, но примерно одного типа: грушевидно-овальные – деталь при ловле на «стоячку» не самая важная, был бы крючок зацепист. Одну мормышку украшаю парой мотылей, вторую опарышем, а третьей достается комочек манного теста.

Глубина около двух метров, думалось, будет поглубже. Кивки свесились, легонько поддерживая касающиеся дна мормышки. Ну, сейчас попрет!

Немного-то и времени прошло, минут пять, не больше, как на манку случилась первая поклевка. Кивок пару раз вздрогнул и закивал легко и монотонно. Значит, уже сидит! Вытаскиваю прогонистого сонного карасика. Обновляю сбившуюся насадку и только ставлю удочку – новая поклевка, и карасик уже чуть крупнее.

Так и пошло. На манку клюет почти без перерыва, а мотыля с опарышем едва тронут и тут же бросают. Потом кто-то все-таки резко схватил опарышей, ударив кивком, как кнутом. Да это карп! Точнее, еще не карп в солидном его понимании, а младенец карпа, мягкий и скользкий, но до еды жадный. Стряхиваю его с крючка в лунку.

 – У вас клюет? – негромко спрашивает парень.

 – Клюет, – отвечаю, – семь голов уже.

 – А у меня только дергают, – жалуется он, – ловите на что?

 – Манка в лидерах, – не таюсь я.

Если своей нет, думаю, придет – попросит. Самому предложить не жалко, просто нечего – ее всего граммов пять в крохотном пакетике. Если б шприц нашел – на самый маленький только и хватило бы. А без шприца с болтушкой одна морока. Отщипываю комочек, а он за пальцами тянется, не отлипает. Никак на крючок не хочет. А взял-то только «на всякий случай». А он как раз и приключился.

Подъезжает еще два автомобиля одновременно. В каждом по паре рыболовов. Шумно переругиваются с острыми и солеными шутками, шумно обустраиваются, ставя палатки. Причем, в ближайшую ко мне сразу двое залезли.

Клюет. Почти все поклевки в завершающей фазе одинаковы. Сначала либо вниз кивок нагнет, либо вверх поднимет, потом обязательно начнется монотонное качание. Самый момент подсекать. Карасик, конечно, мелковат, не каждый даже до «ладошечного» размера дотягивает, отсюда и поклевка характерная – силенок маловато. Намного интересней ловить крупненького, чтобы леска звенела на грани обрыва, но местный пока не вырос. А вот зажаренный «под сухарик», именно такой размер и хорош. Ешь его целиком, хоть даже с головой! Чего не придумаешь в свое оправдание, но это – истинная правда.

Новоприбывшие соседи, периодически позвякивая стаканчиками, переговариваются:

 – Зря вчера отсюда в Лозоватое поехали. Тут бы карася по пакету набили, а там только пара окуньков с палец.

 – Да кто ж знал?

 – Теперь будем знать.

Судя по регулярным восклицаниям, кроме разговоров между возлияниями, и в рыбалке у них дела продвигаются вполне успешно. Клюет исправно у всех.

Поймав на опарыша еще пару «микрокарпов» и всего одного карася, данную наживку решительно исключил из сегодняшнего пользования. Заодно с удочкой, все равно, третья – лишняя. Мотыля, дискредитировавшего добрую репутацию лучшей зимней наживки, заменил такой востребованной сегодня манкой.

Подъехали мужики на «Ниве». Подошли к соседям, спросили о клеве. Те откинули полог: вот, мол, смотрите! Но услышали только насмешливое:

 – Такая мелочь!

 – Мы на живца ловим, – нашлись соседи, – а вы, если хотите крупного, езжайте в Лозоватое.

 – А там что?

 – Лески рвет! Вчера были, карасищи – во! – на голубом глазу выдают соседи, – лапти просто.

И правильно, нечего в чужой карман заглядывать да чужой улов обсуждать.

Пошел снежок, зашуршал убаюкивающе, касаясь стенок палатки. Где-то не очень далеко, загоняя зверя, потявкивали собаки, а после нескольких раскатистых выстрелов сорвались в негодующий заполошный лай. Видать, промазали, охотнички.

Клев, кажется, даже усилился к обеду. И между карасями неожиданно прицепилось что-то крупное, похоже, карп, настоящий, взрослый, кто ж еще-то? Чуть не утащил нахально удочку, а подсеченный, поворочался пару секунд на тоненькой леске и оборвал мормышку. Эх, елки!

У соседей уже дошло до прикармливания рыбы колбасой. Приводя натуралистические ассоциации, приятели искренне негодуют, что ливерная совершенно не тонет, упорно плавая в лунке, а более дорогая, как и положено, идет ко дну. Вот балаболы!

Оглядываю разбросанный по палатке улов. Полсотни хвостиков есть: и на жареху, и коту-обормоту хватит. Сматываю удочки и сворачиваю палатку. Остатки манки отдаю парню, с которым сегодня первыми вышли на лед, пусть ему немного поможет. А я свою «норму» выполнил.

Александр Тищенко, Воронежская обл.
Фото автора