Голубиная приманка
Николай Красильников, г. Москва
На Бухтарме дело было. В конце лета. Когда в садах уже налился кисло-сладким соком знаменитый казахстанский апорт, а в море вовсю пошёл круглобокий лещ.
– Пойдём да пойдём на рыбалку, – заканючил Алёшка, мой племянник, – а то каникулы скоро кончатся, и тогда…
И тогда на рассвете, накопав земляных и навозных червей, захватив другую приманку, мы отправились к водохранилищу.
Вдоль широкой песчаной косы уже сидели самые нетерпеливые удильщики. Мы пристроились неподалеку от мужичка в соломенной шляпе. Он, со свойственной нашему брату ревностью, покосился в сторону нежелательных пришельцев. И его можно было понять. Мужичок, видимо, обосновался тут со вчерашнего вечера, о чём свидетельствовали костерок, в котором дотлевали последние угли, и одноместная палатка… Понятно, место обжитое, прикормленное.
Мы развернули свои снасти, забросили. Ждём. Солнце поднималось прямо из пучин вод – яркое, умытое. Неумолимо текло время. Но поклёвок почему-то не было, – ни у нас, ни у домовитого соседа.
– Ну, где твои лещи? – подмигнул я Алёшке.
Уловив в моём голосе скрытый упрёк, племянничек жарко пообещал:
– Будут… Обязательно будут!
Между тем зорька вовсю разгоралась. А в садке сиротливо трепыхался одинокий чебачок, пойманный Алёшкой. И тогда я решительно скомандовал:
– Давай-ка, поищем другое место!
Мы собрали удочки, и мужичок в соломенной шляпе, как мне показалось, проводил нас довольным взглядом – будто это по нашей вине у него не клевало. Мы с Алёшкой сменили ещё несколько мест, но и они не принесли нам удачи. И я с досадой подумал, что, видимо, утро выдалось нынче какое-то «заколдованное»: ни одной серьёзной поклёвки…
Солнце уже карабкалось к зениту, когда я, поймав на себе будто виноватый взгляд Алёшки, успокаивающе сказал:
– Сегодня что-то не везёт. Собирайся домой. Лучше придём завтра.
И тут из-за валуна вдруг показался наш сосед Михеич. Сгорбленный под тяжестью рюкзака, он был похож на черепаху. Когда старик поравнялся с нами, мы увидели у него в руке огромный садок, набитый круглобокими лещами. Они, будто дразня нас, поблескивали серебристой чешуёй.
– О-го-го! – искренне удивился я. – Где это ты так обрыбился, Михеич?
Старик, не спеша, опустил садок и удочки под ноги, скинул с плеч рюкзак и, оглядевшись по сторонам, – не наблюдает ли кто чужой – махнул морщинистой рукой в сторону обрыва:
– Поспешайте туда, на камни… Ещё успеете. Там завсегда лещ водится. Только дай мне сигаретку.
Михеич добрый, он не обманет. Мы рысцой двинулись в указанном направлении. Обрыв оказался высоким, отвесным, весь испещрённый норками – гнёздами диких сизарей. Он нависал над самой водой. Камни, разбросанные вокруг, маленькие и большие, отполированные ветром, уходили прямо в море. С них было хорошо удить. Алёшка нетерпеливо размотал удочку, и, не прошло и двух минут, как я услышал:
– Дядя Коля! Смотри! Ух, какой лещ…
Я показал ему большой палец: мол, молодец! Поздравляю! И, устроившись поудобней, предупредил:
– Не шуми, а то спугнёшь стаю…
Ах, какая это была рыбалка! Лещи клевали, не переставая, будто очумелые – попеременно – то у меня, то у племянничка. И лицо его, испачканное в мелкой чешуе, вскоре стало напоминать солнце в брызгах. Столько в нём лучилось неподдельной радости, озорства и удали!
Клёв оборвался внезапно. Видимо, у лещей наступило время «перекура». Подняв садки, мы увидели, что они полны рыбы. Ну, теперь-то со спокойной совестью можно отправляться домой. Собрав вещи, Алёшка ещё раз оглянулся на камни и довольно произнёс:
– Надо бы запомнить это место…
Я тоже, как бы прощаясь, окинул взглядом обрыв, лобастые камни, сизоватую воду и вдруг остановился:
– Постой, постой! Что это за белые пятна на воде?
Алёшка запрокинул кудрявую головёнку и засмеялся:
– Это – от голубей!
Я посмотрел на норки-гнёзда и вдруг увидел, как из одного – плюх – что-то шлёпнулось в воду. Поплыли молочно-белые круги, и тут же возле них плеснула рыба. Одна, другая…
«Занятно, занятно», – рассеянно подумал я.
Когда мы проходили мимо несговорчивого мужичка в соломенной шляпе, он не выдержал и поинтересовался:
– Где это вы, мужики, настрогали столько лещей?
– На море, – туманно ответил я.
– Понимаю, что на море, – согласился мужичок. – А где именно, на что?
– Там, – показал Алёшка в сторону обрыва, – на червей…
Вечером я поинтересовался у Михеича, почему, мол, у нас и других рыболовов не клевало на открытом месте, а у обрыва такая удача?
– Угости-ка сигареткой, сосед, – попросил Михеич и, сладко затянувшись дымком, хитро подмигнул:
– Голубей видел?
– Ну, видел. Только причём тут голуби?
– Именно дело в них. Птицы дают приманку рыбе. Там она больше и водится.
Я вспомнил белые разводы на воде, всплески рыбин, круги…
– Смекаешь? – спросил Михеич.
– Кажется, да, – улыбнулся я наблюдательности старика.
– Тогда пригласи на уху, – сказал Михеич, – да не забудь купить эту штуку, – и он жестом изобразил ёмкость, без слов понятную каждому мужчине.
РЫБАЛКА КРУГЛЫЙ ГОД № 15(341), 2016 г.