Философ от рыбалки
Вадим Назаров, Ивановская обл.
Тёплый ветер с левого берега плёса нёс запахи хвои и цветущего шиповника, перестук дятлов в сосняке и лай собак из ближней деревни. День был нежаркий, и, казалось, ничего не мешает нашей рыбалке. Но рыба не клевала. И отличных червей-“подлистничков” вяло теребили совсем крохотные “матросики”. А ведь мы ехали сюда в надежде половить подлещиков-“колосовичков”, которые здесь неплохо ловились прежде.
– Не хочет, не нравятся ему червяки наши. Видно, ему сегодня что-то другое нужно. Может на ручейника поклюёт?
Пошарь под берегом мотыльницей, – попросил я Олега.
– Ручейник сейчас весь у берега, в траве должен быть. Может хоть с десяток “домиков” попадется? Я бы наловил, да сам знаешь, ноги-то не гнутся. А на червя сегодня, похоже, бесполезно. В дождик бы – иное дело.
Олег отошел шагов на десять от наших удочек и вскоре действительно наловил с полбанки “домиков”, а вместе с ними вытащил и чьи-то старые очки в потемневшей старинной металлической оправе.
– Вот тебе ручейники, а заодно и очки чьи-то, чтобы лучше видел, как наживлять будешь! – посмеялся он. – Видать, тут тоже рыбачок, вроде тебя, сидел, да очки-то и потерял!
Я сполоснул очки, стёр с оправы ил, и вдруг узнал их – это были очки моего старого приятеля по рыбалке – Ивана Петровича Чернякова, вместе с которым мы рыбачили здесь много лет назад. И сразу вспомнился его внимательный взгляд и негромкий голос. А ведь прошло уже столько лет…
Ивана Петровича знакомые рыболовы не любили. Может быть оттого, что держался он обычно в сторонке от рыбацких компаний, и удить предпочитал в одиночку. А желающих поудить рядом не очень ласково просил отойти подальше и самому прикармливать рыбку. За глаза величали его кто “старой шляпой”, кто “занудой”, а кто – “профессором кислых щей”. Меня же в компаниях уважали, называли “мастер”, и откровенно завидовали постоянному “везению”. Не учитывая при этом то, что к каждому выходу на рыбалку готовился я очень серьёзно.
– Да чему тут дивиться? Он же у самого Мишки-чертозная учился. А Мишка, пока не утонул, никогда без улова не приходил, – рассуждали многие из моих знакомых.
А я к тому времени действительно неплохо овладел ловлей в проводку по быстринам и перекатам наших рек, и хорошо знал, на какую наживку и когда ловить. И часто мне хватало буквально трёх-четырёх часов от утреннего до обеденного автобуса из Шуи на Введеньё, чтобы вернуться с уловом из нескольких хороших язей, голавлей, а случалось, и почти исчезнувших в нашей Тезе жерехов. Многим моим приятелям – тоже рыболовом с многолетним стажем, “везение” такое казалось чем-то почти мистическим, настолько, что вполне серьёзно поговаривали, что, мол, когда-то, ещё в детстве, самый знаменитый рыболов Шуи, которого все звали “Миша глухонемой”, а за глаза “Чертознай”, передал мне слово особое, зная которое, в любое время любую рыбу поймаешь.
“Этот “Чертознай” окаянный и в дождевой луже рыбы наловит!” – с неприязнью ворчали ему вслед все шуйские рыболовы. А Мишка благодаря своей наблюдательности и упорству, действительно, был рыболовом, о каких и при жизни, и после смерти легенды рассказывают.
В то голодное послевоенное время он своими уловами кормил всю семью – больную мать и трёх младших сестрёнок. И не только рыбой. Часть улова он менял на хлеб, на сахар или на мыло, словом, на всё самой необходимое. Вот у него, да ещё у Августа Крайкина – первого в те годы “проводочника” на Тезе, и учился я рыбацкому мастерству. А с Иваном Петровичем мы были совершенно разные. И не только по способу рыбалки своей, но и по взглядам на рыбалку, и даже по характеру своему. В один из дождливых июльских дней мы встретились с Иваном Петровичем на остановке рейсового автобуса под старой березой в деревне Иваково. Я поздоровался первым, а он по-учительски строго посмотрел на меня из-под очков.
– А я ведь Вас знаю. И даже несколько раз наблюдал за Вами. В рыбной ловле Вы – мастер, тут ничего не скажешь.
Но только, где же рыбалка-то настоящая? Ведь Вы, наверное, ничего кругом и не видите? Меня тоже, наверное, не видели, когда я за Вами в бинокль смотрел? А я ведь совсем недалеко от Вас был. Техника ловли у Вас отлажена отлично. Но это не то, совсем не то! Это и не рыбалка вовсе, а какая-то добыча, охота, что ли! Даже за рыбу обидно!
Поймал, и в сумку! Даже не полюбовался ей! Это разве рыбалка? На рыбалку приходят душой отдохнуть, красотой мира полюбоваться. А у Вас сплошная проза получается. Неужели Вы смолоду такой прагматик? Ведь так зачерстветь можно! Душой зачерстветь!
Признаюсь, слова такие мне обидными показались.
– А Вам что за дело? – говорю. – Завидно, что ли? Мы с Вами и не знакомы вроде, а Вы мне мораль читать собрались?
– Ну-ну! Не надо обижаться. Я ведь, наверняка, вдвое постарше Вас, а Вы сразу в позу! Ей Богу, зря! Ну, Вы – мастер. Я не отрицаю. Да не о том я. Вы меня просто не поняли. Я вот смотрел, как Вы ловите. Вы же, как работу делаете. И не интереса у Вас к рыбе, ни жалости я не увидел. Как будто на рынке кусок мяса на суп купили. Положили в сумку и дальше пошли. Не полюбовались, не порадовались! Да как же так можно? Ведь они, рыбы-то наши, так красивы! Да что там говорить, это надо научиться видеть! Я вот каждого окунька, каждую плотвичку рассмотрю, полюбуюсь, прежде чем в садок-то отправить. В этом и есть прелесть рыбалки нашей. Мелкоту-то и вовсе в реку отпускаю. Пусть живет красота речная.
В словах этого старого чудака звучала такая убежденность и любовь, что резкий ответ просто замер у меня на губах.
А тут автобус подошел, и договорить нам не пришлось. – Мы с Вами еще увидимся и обязательно поговорим на эту тему! – махнул он мне рукой, расставаясь. – И Вы меня поймёте. Первое мое впечатление от знакомства с Иваном Петровичем было какое-то двоякое. Вроде бы и неплохой, умный человек, но с чего ради он меня учить берётся?
Через несколько дней мы вновь встретились в Ивакове на той же остановке автобуса. Он сидел под той же старой березой на раскладном стульчике и отмахивался от назойливых слепней. – А! Здравствуйте, мой друг! Знаете, я почему-то был уверен, что мы сегодня снова встретимся, – улыбнулся он. – Хорошо, что автобус запаздывает, а то Вы бы непременно опоздали. Ну, каковы Ваши успехи сегодня? Пять голавлей!? И хорошие? Ну что же, Вам можно и позавидовать. А у меня что-то плохо клевало. Вроде бы и червячки отличные, “подлистнички”, ни одного вонючего навозного, но, кроме ершишек, ничего. Впрочем, это понятно, жара-то какая стоит! Надо бы на “бабку” или “ручейничка” попробовать, но меня на солнышке-то и самого разморило. А Вы на какую “казарку” удили? На черную или зеленую? Сейчас всё больше черная вылезает. Из неё “коромысло” вылетает. Знаете, мне их откровенно жалко. Ведь три года жили на дне, и только-только на свет вылезли, крылышки на солнцепеке просушить не успели, а их пичуги разные склевывают! Жалко и обидно.
Это, как у людей бывает: выбился ты на свет Божий, только крылышки расправил, а тебя цап за ворот! Да мордой в землю! Куда, мол, лезешь со своим немытым рылом! Меня в жизни-то немало так тыкали. Да-а… А знаете, я в молодые-то годы ничего этого не понимал, главное было – рыбы наловить побольше. А с годами все мы становимся чуточку сентиментальными. Скорее даже не сентиментальными, а начинаем видеть и понимать окружающий нас мир. Ведь он огромен, и мы с вами лишь малая частичка его. Возьмите мир воды, например. Ведь воды на Земле гораздо больше, чем суши! И сколько там живёт всяких существ, многие из которых жили задолго до того, как на Земле появился первый человек. Так какие же мы хозяева? Скорее гости из другого, параллельного мира. А гостю полагается, если он, простите, не свинья, во всём знать умеренность и быть вежливым.
Уважать хозяев полагается. Не так ли? А уж если мы считаем себя высшими существами, то и тем более надо гуманистами быть, заботиться о тех, кто рядом живёт, о тех, кого мы себе в пищу или для удовлетворения иных потребностей определили.
Звучало это как-то очень непривычно и странно, и, в то же время было в его словах что-то, что заставило меня сначала задуматься, а после и зауважать этого немолодого человека, которого, как многие другие, считал чудаком и неудачником. И даже на уловы свои смотреть стал не так, как раньше. Не давая азарту рыбацкому над разумом возобладать.
Прошли годы. Я жил и работал в разных краях нашей Родины. Рыбачил на многих реках, озерах и даже на морях. Но везде помнил слова Ивана Петровича, которого по праву считаю истинным рыболовом-гуманистом, философом от рыбалки, который приходит на реку не столько за рыбой, сколько пообщаться с окружающим тебя огромным миром, душой отдохнуть. И должен признаться, что мне даже неприятно бывает видеть груды пойманной рыбы и гордого рыбака среди этого развала. Мне почему-то стало приятно отпускать пойманную рыбу. Полюбоваться, может быть, сфотографироваться, и отпустить. Но это уже мой личный взгляд, это память о настоящем гуманисте высокого класса, каким и был Иван Петрович Черняков.
РЫБАЛКА КРУГЛЫЙ ГОД № 21(395), 2018 г.
