Есть ли будущее у селенгинского омуля?
О новой книге и не только…
Юрий Неронов, г. Улан-Удэ
Недавно из печати вышла книга кандидатов биологических наук Андрея и Натальи БАЗОВЫХ “Селенгинская популяция байкальского омуля: прошлое, настоящее, будущее” (Издательство БНЦ СО РАН, 2016). Издание это сугубо научное, предназначено в первую очередь для узких специалистов, но будет полезна и для тех, кого интересует нелёгкая судьба байкальского эндемика. Книга необычная – подобных изданий об омуле ещё не было. Только потому, что здесь, впервые с такой полнотой, поднят огромный исторический пласт и представлена фотогалерея учёных и специалистов, которые внесли вклад в рыбохозяйственную науку Бурятии. Но не только этим интересна монография, она имеет большую научную и познавательную ценность.
Как известно, байкальский омуль как вид неоднороден и состоит, согласно традиционных подходов, из трёх морфоэкологических групп или популяций: пелагической (селенгинский), прибрежной (северобайкальский) и придонно-глубоководной (посольский, чивыркуйский). В скобках приведены народные названия, они отображают приуроченность популяций омуля к нерестовым рекам, а научные названия даны по основным местам обитания. Байкальский омуль относится к озёрно-речным проходным сиговым рыбам, нагуливается в озере, а на нерест заходит в притоки.
В чём уникальность реки Селенги? Вопервых, это самый крупный приток Байкала, и он является “родильным домом” селенгинского омуля. Во-вторых, – река испытывает сильнейшую антропогенную нагрузку. Третье, Селенга трансгранична, она протекает по территориям Монголии, России, и здесь возможны “подводные камни” в отношениях между государствами. И, четвёртое, самое главное, – на Селенге многими поколениями ихтиологов отработана методика учёта производителей, отложенной икры и ската личинок. То есть, много десятков лет проводится мониторинг всего комплекса вопросов, связанных с омулем. Селенга, таким образом, – единственное место в бассейне озера Байкал, где ситуация с омулем имеет вполне реальную картину. Надо ли доказывать, насколько это обстоятельство важно для понимания происходящего.
Если сказать просто, в книге показана во всём многообразии речная жизнь селенгинского омуля. На специальной части мы останавливаться не будем – она представляет интерес только для ихтиологов. Но если вы хотите углубиться в закономерности нерестовой миграции, условия инкубации икры и её выживаемости на нерестилищах, в особенности структуры стада и биологической характеристики производителей, оценить эффективность естественного и искусственного воспроизводства, узнать роль речного периода жизни “селенги” в формировании её запасов – то, пожалуйста, книга в вашем распоряжении. Все эти вопросы даны в монографии во всей полноте с огромным количеством графиков и таблиц. Этим авторы могли и ограничиться. Но, надо отдать должное, так не сделали, откровенно указав на ряд нерешённых проблем. Именно в этом видится основная практическая ценность книги. Вот на проблемы и обратим более пристальное внимание. Собственно, от их решения и будет зависеть будущее пелагического омуля.
Самой главной проблемой селенгинского омуля авторы считают его вылов во время нерестовой миграции. За период с 1970 по 2015 годы браконьерское изъятие производителей омуля в Селенге в среднем за один нерестовый сезон составило 60 %. Это очень много. Причём, в последние годы наблюдается шокирующая тенденция, в 2014 году этот показатель достиг 85 %, а в 2015-м (внимание!) – 98 %. Другими словами – эффективность охранных мероприятий при проведении операции “Путина” на реке Селенге в 2015 году приблизилась к нулю.
(В скобках отметим. В книге этих данных нет, но и в 2016 году ситуация с охраной омуля на Селенге нисколько не улучшилась. И всё это происходит на фоне низкой численности нерестовых косяков. Перед рыбоохраной и рыбоводами ежегодно должна стоять задача формирования в каждой нерестовой реке урожайных поколений омуля. О каком повышении запасов селенгинского омуля можно говорить, при почти полном расхищении нерестового стада и, отсюда, – ничтожном скате личинок.
Проблемы не только с естественным, но и с искусственным воспроизводством – омуль не доходит до Селенгинского рыбоводного завода. Так река может утратить генеративную функцию. А нет воспроизводства – нет и будущего у омуля. Для сравнения эффективности работы органов рыбоохраны приведу такие данные: на китайском озере Сайрам-нур, где мне приходилось работать, браконьерское изъятие рыбы составляет 5 % от официальной величины промысла. (Вот к чему нужно стремиться на Селенге и на Байкале.)
Другая проблема. Повышенный отход икры за время инкубации на нерестилищах, расположенных ниже Улан-Удэ в зоне воздействия недостаточно очищенных сточных вод. И хотя (после прекращения молевого сплава леса, спада промышленного производства, модернизации улан-удэнских очистных сооружений и внедрения на Селенгинском ЦКК замкнутого цикла водооборота) ситуация несколько улучшилась, но не в полной мере. Отход икры за инкубацию на нижних “грязных” нерестилищах продолжает оставаться в два раза выше по сравнению с верхними “чистыми”. Отрицательно сказывается на выживаемости икры добыча песчано-гравийных материалов и проведение дноуглубительных работ. Тут уже накладывается другое, если факторы антропогенного воздействия (загрязнение) теоретически устранимы, то изъятие нерестового субстрата – а он формировался тысячелетиями – может привести к полной потере нерестилищ.
Авторами установлена связь между уровнем воды в Байкале и формированием численности омуля. Правительством РФ определены границы регулирования уровня озера Байкал в пределах 456 – 457 метров по Тихоокеанской системе. Нижнюю отметку авторы считают вполне приемлемой, однако её не следует опускать ниже. Верхнее же значение ограничивать не совсем верно, так как повышение уровня положительно сказывается на воспроизводстве рыбных запасов. Общий же подход авторов к проблеме такой: “Регулирование внутригодового уровенного режима Байкала плотиной Иркутской ГЭС производить в пределах, близких к его естественной сезонной динамике”. (Между тем, эти нормы в дальнейшем были поставлены в зависимость от условий водности Байкала – нормальной, экстремально высокой и экстремально низкой). В случае нормальной водности остаются те же 456 – 457 метров, при большой воде – 457,85 и при низкой водности – 455,54 метра. В информационное пространство уже вброшена информация о необходимости снижения уровня Байкала в 2017 году до отметки-минимума 455,54 метра. Это вечное противостояние между гидроэнергетиками и рыбным хозяйством продолжается. А в проигрыше ВБР – водные биологические ресурсы, в том числе их главная составляющая на Байкале – омуль.
Как отмечалось, Селенга транснациональный водоток, и совершенно неожиданно возникли новые угрозы и для реки, и для Байкала, и для омуля. Имеются в виду планы Монголии по строительству – на основном русле и притоках Селенги – трёх гидроэлектростанций и канала в пустыню Гоби. Позиция авторов книги по монгольской проблематике категорична. Реализация планов Монголии по зарегулированию стока Селенги и развитию промышленности может “… даже привести к краху рыбной отрасли на Байкале”. Это может случиться после изменения условий воспроизводства селенгинского омуля. Плотины ГЭС будут находиться в непосредственной близости от самых лучших нерестилищ. Изменение гидрологических условий (а они неизбежны) в нижнем бьефе ГЭС приведёт к нарушению условий инкубации икры, снижению эффективности естественного воспроизводства и, в конечном счёте, – к деградации популяции омуля реки Селенги.
Не обходят авторы вниманием довольно сложный (и спорный) вопрос об эффективности работы Экспериментального Селенгинского рыбоводного завода. Эффективность искусственного воспроизводства селенгинского омуля они оценивают на уровне естественного, и единственный плюс завода видят в отлове производителей, которые не станут в дальнейшем добычей браконьеров. По мнению авторов, искусственное разведение в его нынешнем виде не следует считать панацеей и, более того, – “…этот процесс видится пустой тратой средств”. Выступают авторы и против применения электрорыбозаградительных устройств при отлове производителей для рыбоводных целей.
Как непосредственный участник событий, выскажу свою скромную точку зрения. Прежде всего, вопрос этот требует дополнительного тщательного анализа. Но то, что он поставлен, – уже большое дело. Истина важна для осмысления прошлого и понимания, как работать в будущем. Очевидно одно, при научном подходе, работа Селенгинского рыбоводного завода может и должна быть эффективной. А если есть проблемы – их нужно решать, для того и существует наука. Без сомнения, завод на Селенге необходим, учитывая огромное антропогенное воздействие на реку. Тем более, предприятие (единственное в бассейне Байкала) успешно занимается разведением “краснокнижного” байкальского осетра.
Главное же на сегодня – определиться со стратегией искусственного воспроизводства байкальского омуля в условиях уникальной экосистемы озера Байкал и такой сложной реки, как Селенга. И некоторые предложения по стратегическим вопросам авторами сделаны.
Руководство Росрыболовства признало ошибкой приватизацию байкальских рыбоводных заводов. Ошибочное решение исправлено – они стали государственными. Недавно восстановлен Главрыбвод – мощнейшая структура советских времен. Этим подчёркивается – государство намерено серьёзно заниматься воспроизводством рыбных запасов. И тут, как негативный момент, опять всплывает браконьерство. Если его не обуздать, государство, получается, будет работать на дядю-браконьера и на браконьерскую мафию.
Прогноз на будущее для омуля, по мнению авторов книги, весьма неутешителен, во всяком случае, каких-либо предпосылок для увеличения его численности не предугадывается. Несомненно, улучшению ситуации будет способствовать полный (а не половинчатый) запрет на вылов омуля на несколько лет, и лишь при условии его выполнения. Требует решения и комплекс вопросов, обозначенных авторами выше, в первую очередь, главнейший из них – браконьерство. Только тогда и появится будущее у селенгинского омуля.
ОБ АВТОРЕ: Ю.В. Неронов – рыбоводбиолог, экс-главный рыбовод Востсибрыбцентра. Общий стаж работы в системе рыбного хозяйства 38 лет, в том числе в Бурятии – 28 лет. Ветеран труда, пенсионер.
РЫБАЛКА КРУГЛЫЙ ГОД № 10(360), 2017 г.
