Две встречи с озером

Лесные озера своенравны, имеют характер, сродни человеческому, но больше похожи по зиме на угрюмого лешака-бирюка. Особенно это сходство проявляется в серые короткие дни падающего снега и тоскливых метелей. Лишь ненадолго просветлеет небо, а совсем уже близко - тяжелые сумерки с вековечно монотонным гудением соснового бора.

Но случается, как и мрачный человек, себе на уме, - улыбнется вдруг неожиданно Озеро, засветится чистыми красками, и этот серый тоскливый мир вдруг сделается цветным и свежим, пахнущим живицей, хвоей и сырыми багульниками. Свалится за горизонт тучевая пелена-рвань, и придет прозрачное утро с звонким морозцем и пылающей на востоке зарей. Выглянет из-за сосняка алый краешек, и вспыхнет над ним изумрудная акварель высокого бездонья. День начнется яркий и тихий, с греющим уже светилом и первым шорохом тающего снега.

Оттепель

Обычно мы приходим к Озеру в марте. Тогда случается, что кроме черных окунишек-"конголезцев" можно поймать на жерлицы одну, две, десять щук - в зависимости от настроения местного хозяина-чертяки или от каких других причин. Но среди февраля вдруг наступила неожиданная и ясная оттепель, словно очень ранняя-ранняя весна. И мы с сынишкой Димкой не выдержали. Захотели повидаться с Озером. А рыба? Рыбы можно будет потом и на Волге-водохранилище наловить, успеется, - решили мы и в нетерпении заспешили к озерной тишине и к нашей старой землянке, вырытой среди молчаливого соснового бора на песчаном бугре у Озера.

Снег на льду был по-зимнему нетронуто свеж и сух. Идти по нему на лыжах было бы одно удовольствие, но местами под снегом выступала коричневая вода, словно кофе с молоком, и тогда лыжи приходилось чистить от наледи. Не помогала и мазь.

В заливе у речки нет ни одного следа и лунок. Кругом снежная целина, лишь расчерченная заячьими и лисьими следами. Эта нетронутость и тишина и манят нас, пусть, случается, и скудна добыча.

- Ну, Димка, попьем чайку и рыбачить? - оглядываюсь на сынишку.

- А ты блинчики мамины взял? - кряхтит Димка, сбрасывая с плеч рюкзак.

- Блинчики-блинчики... Я тоже сам котлет навертел, специально для тебя, пальцы отъешь. Будешь?

- Буду, но сначала блинчики, - упрямо сопит сын и отирает пот с раскрасневшегося лица. Устал, но крепится, не подает вида. В зимней одежде он похож на смешного крепыша-медвежонка...

Наскоро завтракаем и бурим первые лунки. Вот и юркнула в темную торфяную воду маленькая мормышка, горящая начищенной латунью. Едва кивок прогнулся под ее тяжестью, как тут же затрепетал мелко-мелко. Подсечка! И сразу же из лунки вылетает ощетинившийся черномазый окунек и, снятый с крючка, начинает настойчиво-зло биться в глубоком следе, наполняющемся водой. Димка рядом тоже тянет кого-то. Но у него окунек уже больше ладони. И сын в восторге поднимает удильник с окунем.

- Пап, ты видишь какой?! Твоего больше намного. Видишь?!

- Давай-давай, лови, - вроде бы ворчу, но мне радостно вместе с сыном от его наивного, искреннего и азартного восторга.

Окуньки клевали беспрерывно, большей частью некрупные, но повадились и в полторы ладони. Один раз после подсечки я ощутил неожиданную тяжесть, несоразмерную со снастью. Не дыша, я водил, томил рыбину, гулявшую на леске-паутинке подо льдом. Но - казалось бы, крепкая - леска не выдержала. Тонко звякнув, зацепившись за край лунки, она обвисла и стала противно податлива. А я сидел и, все еще не веря, смотрел в черную воду. Сын сочувственно наблюдал со стороны, но молчал и еще старательнее тряс мормышкой.

В феврале мы здесь еще никогда не ловили щук, и поэтому жерлицы выставляю скорее по привычке, чтобы уж весь арсенал снастей использовать, ну и для проверки-эксперимента. Выставив десяток треног с витыми пружинками-флажками, возвращаюсь к сыну, азартно таскающему окунишек.

Но едва сел на стульчик, как словно пружиной подбросило! Глазам не верится. Сразу три флажка поднялись над треногами-жерлицами и затрепетали на ветерке, гордо и азартно-интригующе. Бросаюсь к жерлице, где во всю со свистом раскручивается катушка. Есть! Рука после подсечки ощущает упористую тяжесть. Рыба ходит на леске сильно и резко, что всегда отличало хищника этого озера.

Выбрасываю на лед щучку за килограмм и сразу же бросаюсь ко второй жерлице. Там лески на катушке уже нет, вся раскручена, пока я возился с первой щукой. Только видно, как елозит в снегу тренога, переваливаясь с бока на бок. "Сидит", - мелькает самоуверенное, и вслух: "Димка, еще одна! Сейчас возьму!" - кричу сыну. И тот уже вовсю несется ко мне в шлейфах снега, смешно закидывая неуклюжие в валенках и химчулках ноги. Но, как говорят, ангелы слышат мысли, а бесы слова, - после подсечки на леске что-то хрустнуло, и она пошла из лунки уже свободно...

В досаде бросив и эту жерлицу, бегу к последней, третьей. Там щука сидела надежно, самозасеком. Потом пришлось долго доставать тройник.

Этот удивительный щучий жор длился два дня, что мы пробыли на озере, а потом, приехав через неделю, мы застали Озеро снова уже спящим и унылым, в мглистом свете кружащихся снегов и воющих по-подлому метелей. Лишь кружил над белым пустым Озером одинокий ворон, теребили редко-редко окуньки с палец, а флажки жерлиц были угрюмо неподвижны все два дня, проведенные нами на Озере.

Неопознанный летающий...

Который уже раз зарекались мы не ездить на Озеро, поскучневшее и пустое по нынешнему времени. Видимо, и сюда добрались нелюди с электроудочками - перестала ловиться щука: на спиннинг летом и зимой на жерлицы, не стало и окуней за два килограмма, да хоть и на полкило-кило. Совсем недавно, еще в июльско-августовский жор, садились они надежно на двойники жерлиц-рогулек. Хватали своих же собратьев окунишек, распуская леску с рогулек до полной тугой натяжки.

Сейчас хозяевами озера стали окунишки с ладонь, редко - крупнее. Их, видимо, повыбивать труднее. Слишком много их, недомерков, таится под берегами и на песчаных отмелях посреди озера, в камышах.

Но вот приезжаем мы сюда, и все тут. Может быть, по старой памяти, когда Озеро щедро отдаривалось рыбой, ягодой и грибами. А может быть - просто переночевать в землянке в печном тепле, в бликах огня на сосновых бревнах стен и мерцании свечи у окна, посреди соснового бора. Та же водка вкуснее здесь и "теплей". Мягко кружит голову и горячит кровь, а потом с устатку спится здесь на сухом папоротнике, словно на царской перине в золоченом дворце. Нет, лучше несравненно!

Приехали и в этот раз. Грешны, выпили чуть-чуть за "приехали" перед лесной дорогой. Обычно этого не делаем в пути. А тут соскучились что ли по сосновому духу и тишине снежной. После гудения ветра на волжских раздольях здесь, словно в храме, свято и чисто. Выпили, похрустели лучком с салом - и в дорогу.

Пока резали лыжню в нетронутом снегу, день из серого стал ярким. Вышли на лед и опять немного перекусили - за Озеро. У старого камыша, впаянного в лед, перекусили еще раз за "боевые места", поскольку именно здесь, окрест этого самого камыша, и были пойманы в свое время самые крупные щуки и окуни.

Старый ворон - видимо, все тот же, которого я постоянно встречаю здесь (живут ведь долго), - покосился на нас, взглянул более внимательно, делая для себя какие-то выводы. Затем взмахнул черными крыльями и мягко приземлился около наших рюкзаков, где была разложена закуска. Наклонив седую мудрую башку, ворон блеснул лукаво глазом и взял клювом полбуханки хлеба, внимательно оценивая нашу реакцию. Мы молчали и не шевелились, дожевывая закусь.

- Забирай, бродяга, не жалко, - наконец проворчал Пашка, обращаясь к ворону. Тот расшаркался и мягко поднялся в воздух. На сосне ждала его подруга.

Вскоре над Озером кружили два ворона и падало с прозрачного неба далеко слышное: "крон-крун", словно льдинки стекляшки перекатывались в поднебесье.

Мы попили чаю и сели ловить живцов. Черные окунишки поклевывали весело и часто, нахально сдирая мотыля. Наловив с десятка два, мы расставляем жерлицы, заранее зная, что толку не будет. Скорее по привычке, выставляем снасти...

Но когда перевалило далеко за полдень, поднялся флажок жерлицы. Самострел?! Не должно быть, поскольку кругом полное безветрие. Окунек сбил, наверное, решаем, но бежим к жерлице не шутя. Есть! После подсечки выдергиваем из лунки небольшую щучку килограмма на полтора. Может быть, последняя на Озере?

Одновременно с радостью от поимки рыбины приходит тяжелая тоска и душит злость на недоумков, которые одним днем живут и даже своим детям ничего не оставят, выбивая током все живое в местах, где сами же и родились.

На закате собираемся к землянке: надо еще дров заготовить, прогреть жилье и приготовить чего-нибудь горячего. Пока вырубали во льду бассейн-кан для живцов и сматывали удочки, солнце ушло за край леса. Но - чудо! Вот оно опять поднялось там же, где и село. Поднялось довольно быстро. Затем, сделав зигзаг, ушло влево-вправо, вверх-вниз - словом, движения были хаотичными. Форма непонятного объекта круглая, а сам он по размеру и цвету не отличался от зашедшего солнца. Не было только вокруг венца-ореола. Все движения происходили беззвучно и нереально быстро.

Читатель, наверное, скажет: "Меньше надо пить!" Но к вечеру мы с Пашкой были уже свежи, как огурцы, да и видели происходящий "шабаш" НЛО одновременно. Чтоб белая горячка да в один момент сразу обоих приласкала?

В общем, объяснений тому, что мы видели, конечно же, нет, как, впрочем, нет объяснений и от серьезных уважаемых исследователей НЛО в научных кругах российских...

Александр Токарев, г. Йошкар-Ола

Фото автора