Две горсти креветок
Анатолий Гоголев, Белгородская обл.
Рыбалка круглый год № 6(92), 2006 г.
Середина марта. Извечный период ветров на юге России. Но в этом году февральские "окна" баловали людей двадцатиградусными оттепелями, перемежались кратковременными дождями и незаметно сменились мартовским бархатным сезоном. Природа явно перепутала времена года - штиль, сухая и теплая почва, открытая вода во всех водоемах по-мартовски не "обжигает" руки. И в обводном канале, вырытом вокруг Лимана, вода прогрелась.
- А рыбалка так себе - пять поклевок в час. Нет рыбы в канале! - грустно восклицает Леонид Федорович.
- В Лимане мельче, и вода прогревается быстрее. Вся рыба ушла в Лиман! А мы, два дурня, как назло, лодки не взяли! Правду говорят: закон подлости никто не отменял!
- Федорович! Посмотри в сторону деда, послушай, он ежеминутно орет "иди сюда!", - сомневаюсь я, кивая головой в сторону деда, расположившегося от нас метрах в пятидесяти левее. Дед облюбовал место, наверно, затемно. Когда мы приехали на обводной канал, левее нас на сереющем фоне неба уже чернела его фигура.
- Глядя на деда, и меня сомнение ест поедом! - признался Федорович. - Смотри: подсек! О-го-о! Как удилище согнулось! И вода так бурунит, что волны к нам доходят! Сбегай на разведку!
Дед опускал в садок килограммового карася. Садок у него был самодельный, изготовленный из сетчатого мешка для лука. Учитывая размер ячеек, мелкой рыбы в нем не было. Садок раздулся, ходил ходуном между тремя колышками, вбитыми в дно, к которым был привязан отрезками капронового шнура. С правой стороны от деда лежала доска, на ней - нож; с левой - тряпочка синего цвета, на ней - белые горошины, так мне показалось. Дед нанизал по одной горошине на крючки нижнего и верхнего поводков, плавно, бесшумно забросил наживку в неподвижную воду канала.
- Сидай, мил человек! Передохни! Погутарим... И я передохну - рука устала. Клев не шуточный!.. Компанию составишь? По пятьдесят капель! Скукота одному-то! - выговаривался обрывками предложений дед, радуясь случайному собеседнику и возможному собутыльнику.
Начало было многообещающее. К выпивке я пристрастился в молодости, до службы в армии. В те времена это предложение, конечно, не могло прозвучать дважды! Сейчас же был я человеком малопьющим, по полгода не испытывающим потребности даже в пиве. Но домашние колбаски, сало с толстыми прожилками мяса, вареные яйца, жареные караси, толстые ломти ржаного хлеба, золотистые головки лука, дольки чеснока, выложенные дедом на газету, мое решение отказаться поколебали. Дед достал из сумки бутылку.
- Я, сынок, мало пью. И только свою! Из винограда. На рыбалку всегда беру - на всякий случай. Сегодня сгодилась! - гутарил дед.
- Отец! Я сейчас, - сказал я, расставляя на скатерти пластмассовые емкости, в которые наши жены что-то положили нам на обед. Емкости на ощупь были теплые, почти горячие...
Мы ездили на рыбалку, как любил говорить Федорович, даже когда камни с неба падают. Наши многоопытные жены голодать на рыбалках не позволяли нам, вдвоем собирая сумки. Опорожнив одну сумку, приступил к опорожнению другой, заполненной литровыми банками. В них я нашел: салат кубанский, соленые помидоры и огурцы, маринованные патиссоны с кабачками, икру из баклажан.
- Люблю рыбалку! - с чувством воскликнул Федорович. - Здесь я питаюсь в два раза лучше, чем дома!
- Мужики! Думаю, сегодня мы сьедим в три раза больше, чем может съесть человек! - ужаснулся дед. - Хотя... поесть и я любил в ваши годы. Наливай, мил человек!
- Я за рулем! - грустно воскликнул Федорович и махнул рукой.
Мы "обедали" часа два. Видок, наверно, еще тот, глядя со стороны! Сидят три мужика на берегу канала, обьедаются, оживленно жестикулируют, что-то рассказывая и доказывая друг другу, а вокруг них километров на двадцать нет ни одной живой души. Только вода и камыш, камыш и вода! Партизаны в приазовских плавнях! Знал бы глядящий со стороны, что на этой "партизанской" сходке открываются рыболовные секреты, которых за жизнь сам человек, может быть, подсмотрит у Природы-матери два-три.
К удочкам мы возвращались с двумя горстями креветок. Дед случайно открыл секрет сверхуловистой наживки лет пять-шесть назад. Секрет так берег, что рыбачил всегда в одиночестве, с людьми - никогда!
Живя в часе езды от черного и Азовского морей, мы бессчетное число раз рыбачили с Федоровичем на этих морях. И на креветку - тоже. Рыбалка в море на креветки была понятна нам, логична, но в пресной воде - противоестественна. Мозг эту наживку отвергал. Но не рыбий! Рыбий мозг толк в креветке знал!
У обычной креветки из магазинной коробки мы отламывали хвостики, очищали от панцирей, резали ножом на досочке белое крепкое мясо на кусочки, схожие с горошинами, нанизывали "горошины" на крючки и забрасывали наживки в темную неподвижную воду обводного канала. Удочки сгибались в дугу от чистых поклевок крупных окуней, плотвы, подлещиков, рыбцов, красноглазых полукилограммовых красноперок...
Две горсти креветок, подаренные дедом, не закончились, а солнце садилось. Первый весенний улов оказался на удивление весомым. Присутствие в нем двух десятков килограммовых карасей не удивляло. Удивляли полутора-двух-килограммовые шаранчики. Так на Кубани называют сазана. Поимка сазана в марте возможна, но редка, исключение из правил. Сегодня таких исключений было восемь!..
У подъезда стояла машина Николая Ивановича. Черви, которые им добывались в любое время года и суток в яблочном жоме, сваленном в углу территории винцеха, были всегда бесподобны. Длинные, толстые, красные, как кирпичом натертые, черви. Они выручали нас и в периоды бесклевья. Что-либо все равно ловилось! Николай Иванович работал главным инженером. Винцех был его "епархией". Конечно же, он являлся третьим членом нашей неразлучной троицы.
Сегодня нам было стыдно, что перед рыбалкой не позвонили ему, не пригласили. Николай Иванович удивленно разглядывал плащ-палатку, которую мы волоком поднимали по ступеням на второй этаж. Трудно было даже подумать, что в плащ палатке поднималась рыба. Не то время года для такого улова! Волочение плащ-палатки больше смахивало на возвращение Федоровича с охоты на дикого кабана.
- Кабана в плавнях завалил. А я им червей накопал, на рыбалку звать приперся! Тю-тю, видимо рыбалка? - вопросом с большим процентом надежды, выраженным интонацией, встретил нас Николай Иванович.
- Сегодня на разведку сбегали, поймали немного рыбки, а на настоящую рыбалку завтра едем! Сейчас думали тебе названивать: червей не меньше ведра потребуется! - оправдывался Леонид Федорович.
- Брехуны! Рыбки они чуть-чуть поймали! Браконьеры! Кабана убили? - ворчал Николай Иванович, но за край плащ-палатки, все же потянул. И ахнул!..
На следующий день он гнал машину, как на пожар. Мы еле поспевали за ним. На канал приехали затемно. Было сыро, зябко, если не сказать - холодно.
Решили завтракать - дед подсказал, что клев начинается после восьми часов. Спешить было некуда. Николай Иванович завтракать отказался, ушел в темноту. Он всегда рыбачил обособившись, прикормив место, обставившись веером удочек. Он решил проучить нас за рыбалку без него. Видя, что мы из машины не вышли, он, конечно, понял, что мы уснули. Но до восьми часов поймав с десяток крупных рыб, посчитал, что почти квиты - разбудил нас. К его удивлению, ожидаемой реакции не последовало. Еще больше его удивило, что никто не бежит к нему за червями. А червей он накопал ведро, как заказывали...
Над каналом метался непрерывающийся ор.
- Иди сюда! - орал Леонид Федорович, вытаскивая на согнутом в дугу удилище очередную рыбину.
- Иди сюда! - вторил я, с опаской глядя на согнутое в дугу тоненькое телескопическое удилище.
Сегодня мы орали с наслаждением, зная точно, что рыбы наловим много. Николай Иванович сильно нервничал, оборачивался на каждый крик. Наконец не выдержал - побежал к нам. В последующие полчаса над каналом метался крик Николая Ивановича: "Мерзавцы! Сволочи! Негодяи!" В лексиконе орущего эти слова были самые ласковые.
Были потому, что присутствовали и другие слова! Лишь иногда до нас доносилось: "А червей я зачем копал? Мер-зав-цы!" Мир был явно восстановлен. "Мерзавцы" у Николая Ивановича было словом почти ласкательным.
До сих пор лицо деда живет в памяти. Будь здоров, мил человек! Если живет... Твой секрет я не разглашал. Никогда! Никому! Сейчас наши года сравнялись. Почему-то ты открыл в эти годы свой секрет, и мне почему-то захотелось сделать то же. Почему? Не знаю. Хочется - и все!
Анатолий Гоголев, Белгородская обл.
Рыбалка круглый год № 6(92), 2006 г.
