Два заката
Валерий Сикиржицкий, г. Минск
Мне кажется, что если бы Пушкин был рыболовом, то, проводя в Болдино самую значимую осень своей жизни, он написал бы еще больше гениальных произведений. Ведь, как никакой другой период в году, осень способна вдохновить на творчество. Еще больше такое воздействие усиливается на рыбалке, когда ты становишься непосредственным участником, ну, или хотя бы наблюдателем того переходного процесса, который превращает лето в зиму.
Способности осени вдохновлять на творчество проявляются во всем, в том числе и в рыбной ловле. Осенью меньше всего хочется угрюмо сидеть на одном месте на берегу водоема и ожидать от поплавка активных действий. Осень требует от рыболова творческого подхода и сама же его к этому подталкивает. Так происходит из года в год, и каждый новый период листопада сопровождается новыми поисками, эмоциями и впечатлениями.
Тоже самое, конечно, можно сказать и о весне, лете и зиме. Но все же осенью процесс познания таинств рыбной ловли происходит по-своему, по особенному. Хотя бы потому, что клев не такой уж и активный, и есть время отвлечься на такие важные мелочи, как созерцание природы.
А какие осенью закаты! Таких точно не бывает ни летом, ни зимой. Быть может, нечто подобное можно увидеть весной, но все же апрельским и майским закатам до осенних далеко. В октябре стоит задержаться на рыбалке подольше, пусть даже не клюет, чтобы посидеть в тишине и посмотреть на горизонт, который только-только спрятал солнце и начинает окрашиваться в такие цвета, которые не сможет воспроизвести даже самый искусный художник. В разные годы рыба может клевать по-разному, но осенние закаты бывают всегда.
Вообще, я пришел к выводу, что из всех времен года друг на друга больше всего похожи именно осени. Каждый год в них есть плывущие по воде желтые листья берез, падающие и трескающиеся на асфальте каштаны, летающие паутинки во время бабьего лета и многое-многое другое, сопровождающееся неимоверно будоражащим душу и сознание запахом. Пожалуй, это даже не запах, а нечто большее. Это как своеобразная атмосфера царствующего в природе времени года, присущая только ему одному.
Как никогда в этом году я ждал бабьего лета. И оно наступило. Бабье лето пришло, когда запах осени стал максимально насыщенным, когда в него вмешались нотки предзимья, оповещающие о предстоящем снеге, инее, морозе. Именно тогда неожиданное тепло, которое принесли на себе маленькие паучки-путешественники, пришлось как раз кстати.
Первый закат решаю посмотреть на канале. До вечера времени еще предостаточно, и есть возможность пройти с удочкой не один километр. Но сначала о водоеме. Канал соединяет две относительно крупные реки и является источником водоснабжения для большого города со всеми его промышленными предприятиями, жилищно-коммунальным фондом и другими потребителями воды.
Предназначение канала вовсе не в том, чтобы в нем разводилась рыба, поэтому последней здесь и не много. Между тем она есть и обычно проявляет непритязательный характер без лишних выпендрежей. Я даже подумал, что на канале можно обучать начинающих рыболовов ловить классическую рыбу. Например, уклейку. Ведь многие спортсмены не брезгуют каналом, чтобы наловить для вяления сотню-другую серебристых рыбок. Тем более что активно брать уклейка начинает здесь раньше, чем где. Пожалуй, заканчивается клев уклейки тоже здесь. Меня эта рыба не заинтересовала, так как на самом деле проявляла классический характер: держалась исключительно в верхних слоях, лучше клевала на то, на что и положено, - тесто и опарыш. В общем, особого творческого подхода не требовала.
Примерно так же непритязательно вел себя и классический канальный ерш. Но возиться с этим товарищем все-таки было поинтереснее. Он отличался настоящими королевскими размерами и стоял у дна, расстояние до которого от поверхности воды приближалось к 4 м. Нетрадиционность ловли ерша проявлялась в наличии довольно сильного течения. Рыбач я где-нибудь на озере или водохранилище, можно было преспокойно опустить наживку на дно и ждать, пока вечно голодный ерш поглубже проглотит приманку. На канале этот номер не проходил и, чтобы вытащить-таки колючего на поверхность, приходилось, что называется, бдеть.
Особо массовые скопления ерша располагались по бывшему руслу реки, и забрасывать снасть необходимо было именно туда. Поклевка проявлялась в резком исчезновении поплавка, а затем в таком же неожиданном его появлении. И поплыл он себе дальше как ни в чем не бывало. При этом половины червяка уже и нет. Ерш не отправлялся вдогонку за уплывающей наживкой, а возвращался на прежнее место дислокации. Умный, гад, - догадывался, что туда снова будет доставлена очередная порция червя. Чтобы перехитрить колючего, размер наживки приходилось уменьшать, дабы при нападении ерша на приманку крючок неизменно оказывался у него во рту. И тогда результативность очередного заброса зависела только от реакции рыболова.
Насладившись ловлей "стремительного" ерша и слегка подустав, прохожу еще с километр и располагаюсь на повороте, где берег кем-то уже основательно утрамбован. Наверняка здесь разворачивались нешуточные рыболовные баталии. Забрасываю снасть ближе к берегу, где потише, и ожидаю каких-либо событий. Ничего не происходит. Окуня здесь нет, а для плотвы требуется прикормка.
Последнее предложение требует пояснений. Начнем с окуня. Окунь на канале "блуждающий". В рельефе дна не наблюдается резких и значительных углублений, где бы окунь мог найти себе постоянное пристанище, поэтому он предпочитает находиться в разных местах. Вероятность найти такое место у каждого рыболова своя, и зависит она, прежде всего, от везения. Мне, по всей видимости, не повезло. Хотя позже, сместившись на десяток метров в сторону, окуня я обнаружил. Клевал он как везде и как всегда, поэтому этот эпизод пропустим.
Далее по плану у нас идет плотва. Безусловно, эта рыба требует прикормки. Можно ее поймать и без оной, но это, опять же, будет зависеть от личного везения рыболова, хотя в значительной степени и от знания водоема, так как плотва в канале мигрирует меньше. Бросать же прикормку в воду канала не разрешается - как-никак целый город из него "пьет". По этой причине ловлю наобум, надеясь все же поймать какую-либо рыбу из семейства карповых. Ею оказывается пескарь. Найдя себе подходящее место для стоянки, эта рыба покидает его неохотно, и потому не требуется значительных перемещений и от рыболова: сиди да лови, пока стая исхудает или вожак всерьез не задумается о происходящих изменениях в численном составе ее рядов. А тем временем солнышко уже клонится к горизонту. Пора и честь знать, а то можно самое интересное пропустить...
День второй. Не изменилось практически ничего: те же снасти, такие же наживки, погода один к одному. Поменялось только место ловли. На этот раз я шагаю по реке. Хотя по большому счету ее также можно назвать каналом - русло реки спрямлено, шлюзы на его протяжении располагаются чуть ли не через каждые пять километров. Между тем условия ловли, да и ее объекты, несколько другие.
В то время, когда шандоры шлюзов опущены, возле них наблюдается довольно приличная глубина, особенно выше гидротехнических сооружений. Это одна из причин, почему рыбы у шлюзов собирается много. Так бывает, начиная со второй половины весны, до октября, то есть сейчас все наоборот: шлюз открыт, и возле него, как слева, так и справа, обнаружилась отмель.
Искать здесь рыбу совершенно бесполезно, и я двигаюсь вниз по течению. Первой на пути моего следования попадается плотва. Довольно крупные экземпляры этой рыбы значительным скоплением курсируют у самой поверхности воды. Посылаю наживку прямо им под нос. Никакого движения. Уменьшаю спуск - то же самое. И только когда величина спуска достигла уклеечного двадцатисантиметрового значения, плотвицы, наконец, приступают к решительным действиям.
Да уж, непривычно. Может быть, исключительные условия - хорошая солнечная погода и последнее тепло - заставили эту отнюдь не поверхностную рыбу покинуть донные слои и подняться выше, но факт говорит сам за себя: плотва брала у самой кромки воды. Процесс поклевки можно было наблюдать воочию.
Я, конечно, спугнул в конце концов рыбу с облюбованного ей места, но зато перед этим насладился довольно любопытным зрелищем, как, опережая одна другую, плотвицы бросались на упавшую в воду наживку. Отдаленно это напоминало кормление уток, только те меньше боятся приближения человека. Подобных стоянок плотвы на трех километрах реки нашел всего две, но рыбы там было много и довольно крупной - последнему солнцу все возрасты рады.
После ловли плотвы в верхних слоях воды еще больше стал мучить вопрос: "Кто же тогда будет брать у дна?" До заката оставалось еще пару часов, и я решил провести их у глубокой, метров под пять, ямы. Настойчиво ожидал поклевки и дождался. Там, где первая, там и вторая, за ней - еще и еще. Клевал окунь, что и можно было предположить. Здесь он стоял все лето и осенью тоже не собирался никуда уходить. Вероятно, и зимой на этой яме полосатика предостаточно. Нужно будет попробовать.
А пока насаживаю очередного червячка и бросаю его туда, где поглубже. Берет окунь иногда, как и положено ему, весьма решительно, а порою - очень странно, вовсе не по-окуневому. Поплавок подолгу колеблется вверх-вниз, а затем вдруг приподнимается и медленно идет в сторону. Карась, да и только. Нет, снова полосатик. Небольшой, правда, но осенней рыбе "в зубы не смотри" - мал золотник, да дорог.
За изъятием из реки таких вот ротастых золотников меня и настигают быстрые октябрьские сумерки. Диск солнца моментально скрывается за зигзагом леса, и по горизонту растекается на редкость яркий розоватый пурпур. Вот и конец бабьего лета. Наверное, завтра похолодает. Еще долго заворожено смотрю на небо, туда, где оно переходит в горизонт, и пытаюсь дать точное определение его цвету. Не получается. Некоторые прелести природы до сих пор не подлежат определению.
Рыбалка круглый год № 18(104), 2006 г.
