День щукаря
На Ветлуге
У выбранных мною деревьев-коряжин народу немного. Все блеснят. Саша, едва сел на место, сразу зацепил окуня граммов на триста. У меня появляется искушение: мол, да ну их, эти жерлицы, возиться только, когда люди уже серьезную рыбу ловят!.. Но решаю все же поскорее выставить снасти, а там и за блесну взяться можно будет. Ванька, между тем, таскает неплохих окунишек на мормышку. Я пробуриваю первую дырку в прогалине, похожей на реку или протоку среди леска.
Больно уж заманчиво выглядит место, словно щучья дорога. Но глубина здесь не больше полутора метров. Решаю все же оставить здесь пяток жерлиц. Помнится, в одно время на Дубовой самые крупные щуки на пуд попадались именно на смешных глубинах до двух метров. На шестиметровых же яминах на крючки жерлиц "вешались" лишь "щипачи" до килограмма.
Остальные жерлицы выставляю за кромкой леса, на широком ледовом плато. Глубина здесь почти везде одинаковая - около трех метров.
Первый "подъем" случился почти сразу, в девять часов по Москве. Вскинулся флажок, и катушка, крутанувшись, замерла. Затем, сделав пару оборотов, закрутилась безостановочно. Подбегаю и выдергиваю щучку килограмма на два с половиной. Первая!
Вынимаю тройник с помощью зевника и экстрактора. Заглотала надежно. Видимо, брать будет в этот день. Не раз случалось, когда апатичная и вялая щука лишь стучала по живцу, а пойманная срывалась уже на льду, едва зацепленная тройником. И тогда падали с рыбины на лед зеленоватые сонные пиявки. В таких случаях и катушка, бывало, не вращалась. Только по натяжению лески и вялым толчкам чувствовалось, что рыбина мнет живца, щиплет. Сейчас же все указывало на то, что рыба двигается активно. После хватки сразу идет куда-то в свои коряжья-заповедья, на ходу заглатывая живца.
Сидящий по соседству Саша время от времени выдергивает на блесну окуньков, случается, и с рукавицу. Блесна у него сработана местным умельцем, что торгует на рынке. Хищно изогнутая, она оснащена не впаянным одинарным крючком, а крошечным тройничком с бусинками. Работает, бестия!.. У меня удачней получается на мормышку с цепочкой, что "кандалами" зовется. Она хоть и безнасадочная, но окуни почему-то об этом не знают и лучше хватают с подсадкой мотыля.
Отвести душу с удочкой не удается. Опять - подъем! И так же уверенно вращается катушка, а на леске упирается щучка за килограмм. Тот же почерк: чуть ли не в желудке рыбины оказывается тройник. Изголодались они тут, что ли?..
Сергей с Михаилом подошли к нам, когда я выволакивал из лунки очередную щуку.
- Брось обратно, хапуга! - слышу веселое с оттенком зависти. - Какая по счету?
- Третья... А у вас как?
- Весь коряжник издырявили. Пусто.
Друзья приметили Сашину возню с окунишками и расположились неподалеку. Заклевало время от времени и у них.
Серый вялый день с небольшим снежком вдруг стал цветным. Разорвало тучи, выглянуло солнце сквозь прогалы, заголубело небо. Но все эти изменения, казалось бы, к лучшему на самом деле принесли лишь мороз и ветер, приходящий бешеными порывами и несущий снежные заряды, которые сбивали нас с ног и облепляли снегом.
Едва начал я собирать жерлицы, как одна из них вдруг "выстрелила". Есть! Четвертая и последняя в этот день щука, хотя кто его знает, может быть, еще бы одна-другая зацепилась, не уезжать если...
У города
Выше плотины река скована довольно толстым льдом. Мы спускаемся на него и идем по утоптанной тропинке. Вскоре перед нами открывается копаное земснарядом водохранилище. У небольшого островка бурим лунки. Бросив в них по горсти панировочных сухарей, садимся на стульчики и сосредоточенно смотрим на кивки.
"Триньк-тук-тук!" - теребит неожиданно сильно и часто, а на леске упирается плотвичка-сорожка с ладонь. Потом заклевали уже рыбки помельче. Эта субординация и очередность соблюдается почти всегда со свежей лунки. Но нам нужна сейчас именно мелкая сорожка, как раз на живца. Поклевки чаще следуют на опускании мелкой вольфрамовой мормышки ко дну и большей частью приходятся на крючок-"заглотыш", подвязанный выше мормышки.
Крупной рыбы здесь ждать не приходится, и мы, наловив с десяток сорожек, расставляем на выходе с ямы жерлицы-треноги. По всей видимости, здесь проходит старое русло реки, и мы нащупываем отцепом этот перепад глубин. Жерлицы выставляем зигзагообразно, по предполагаемому берегу затопленного русла. Потом опять садимся у лунок и ловим некрупных сорожек. Изредка кивок, вместо ожидаемого плавного подъема или мелких толчков, вдруг резко сгибается, и на леске бьется окунишка. Тоже невелика добыча, но эта резкая поклевка заставляет замирать сердце: а вдруг - да и чудо-рыбина, здесь, на малой речке?.. Но окунишки тоже ровные, не больше ладони, светлые и вытянутые в теле.
В однообразии поклевок некрупной рыбешки мы заскучали. Пошел хлопьями снежок. Сквозь падающую неторопливую пелену проглядывало неяркое солнце. Было тихо. Лишь в стороне мерно шумел город. Неожиданно удочка, задрав рукоятку, качнулась и нырнула в лунку. Хватаю ее и чувствую в руке живую тяжесть, но леска тут же ослабла...Вынимаю из лунки лишь ее обрывок. Похоже на щучий выход.
И тут же вскидываются два флажка в веренице треног! Бежим туда. Катушки обеих жерлиц быстро вращаются. Делаю подсечку. Приятель возится у другой жерлицы. Я вываживаю упирающуюся рыбину, уже готовясь самоуверенно-небрежно выбросить ее без багорика на лед, но у самой лунки рыба сходит, сорвав живца. Приятелю везет больше. Он, быстро взмахивая руками, выдергивает из лунки килограммовую щучку. И она взяла неверно. Извернувшись на снегу у лунки, щука срывается с крючка. Из ее пасти выпадает придавленная измочаленная сорожка. Но приятель уже отбрасывает бьющуюся рыбину от лунки. Теперь не уйдет.
С озера на Волгу
Озеро в этот раз словно замерло и обезрыбело, что зимой для лесных глухих озер явление обычное. Решаем третий день встретить на Волге. Потемну, в тумане, выходим на шоссе, и, как по заказу, тормозит "Газель". Предприниматель катит на Волгу, на Ахмыловское, где, говорят, накануне берша "драли" на "силикон" и блесны.
До Гуляй-ноги, старого нашего деревенского приятеля, долетели быстро. Покурили, поговорили о погоде, как водится...
Пока шли по тропе, местного рыбака встретили. Я обычно не стесняюсь спросить насчет обстановки у иного местного "лешака", жженого ветрами и самогоном.
- Как оно, рыбалка? - интересуюсь.
- Плохо. В "косынки", бывает, лучше лезет.
- А у Жареного бугра? У Вороньего острова?..
- Городские, говорят, ловили. Но в сети плохо попадает.
- Щука-то идет на жерлицы? По Рутке в корягах или на второй протоке?..
- В протоке вообще рыбы не стало, а по Рутке ловят, бывает, но мелочь, с килограмм.
Та-а-к... А ведь на протоке и была поймана пудовая с гаком щука, там же плотно шли и трех-четырехкилограммовые "щуры".
Но попутчик неожиданно добавляет:
- Тут наш деревенский ставил недавно вон в заливе, у тропы. Совсем на мели, не больше метра. Туда она сейчас забилась, в заломины, на косы. Целый день он к жерлицам бегал. Взял штук восемь. А потом запил и жерлицы вмерзли в лед. Вон торчат.
Действительно. У острова в большом заливе, у перехода через остров на протоку, чернеют высокие палки. Кое-где и флажки подняты. Мучительно решаю: уйти в протоку, где в прошлый раз попал я на сорогу (там же я выловил и пару довольно крупных подлещиков - может, сейчас там лучше пошла?), или остаться у острова? День короток, и давно уже не полный день. Больше было бы шансов, привези мы с собой с озера живца, но оставили мы окуньков на ночь в рубленом во льду "аквариуме", а утром не нашли ни одного. Только кокетливый след цепочкой тянулся к лесу. Лиса-ворюга, видимо, подъела наших живцов.
- Ты как? - спрашиваю Гену.
- Тебе решать...
Уходим в сторону от жерлиц местного "щукаря", "замученного нарзаном", и забуриваемся недалеко от пенька, на мели. Нужен живец. Клюют окунишки и увесистые ерши с отвисшим брюхом - как раз на уху. Довольно крупны, черти!
Выставляю десяток жерлиц, но понимаю, что поздно. Время к двенадцати близится. Гена тоже исхитряется воткнуть пяток своих жерлиц, самолично сделанных. Что ни говори, заболел человек по-хорошему. Раз от раза видно его стремление приобрести снасти, смастерить их любовно. Значит, все получится.
Подъемы случились на моих жерлицах. Вначале один флажок "загорелся", через пару минут - другой. Одна из хваток пустая. Бросила, плюнула, "зубастая", не оскоромилась. На другой жерлице катушка медленно вращается, вяло так, лениво. Подхожу осторожно. Метр тридцать всего лишь здесь глубины, мелко, и, значит, хищник все слышит. Берусь за леску, чуть-чуть подтягиваю. Чувствую: мнет окунишку, легонько тянет. Нет, так, видимо, она и не решится пойти со свистом, смело, как и подобает хищнику. Весенняя щука не должна быть такой инфантильной. Наконец не выдерживаю щучьих сомнений и подсекаю. Пошла наверх. В лунке показывается щучья пасть. Еще немного - и вылетит, как пробка... Но, лукавая, срывается, и я вылавливаю ее рукой уже почти под кромкой льда. Есть! Но одна и некрупная...
Уязвленный этой жалкой подачкой от местного Водяного и замученный комплексом неполноценности, я приехал на это же место через пару дней. Жерлицы поставил шире, нащупав перепады и бровки на яму, и поймал четыре щуки, одна из которых потянула на пять кило.
Александр Токарев, г. Йошкар-Ола
Фото автора
