День длиной в месяц

Виктор Маслов

Всякое приключение начинается неожиданно. Так, неожиданно осенью две тысячи десятого года меня занесло на интернет-сайт к парусным туристам. Там в ту пору, также совершенно случайно, один капитан искал себе команду для летней экспедиции будущего года. С бухты-барахты предложил свою кандидатуру и... паче чаяния получил положительный ответ.

Подготовка

Наш поход гордо именовался экспедицией, потому что сверх обычного энтузиазма нас "отягощало" задание от Боярского Петра Владимировича - заместителя директора Российского НИИ культурного и природного наследия имени Д.С. Лихачева. Целью был остров Вайгач, разделяющий (вместе с архипелагом Новая земля) Карское и Баренцевы моря. За зиму и весну предстояло разработать и согласовать с пограничниками маршрут. Понять, какое снаряжение потребуется, купить или изготовить недостающее, модернизировать имеющееся. Идейным вдохновителем мероприятия и главным действующим лицом подготовки был Андрей Литвинов. И, наконец, старпомом, а также главным научным сотрудником экспедиции стал Илья Статейкин, турист с большой буквы Т.

Цель была неблизкой, а дойти до нее надо было максимально быстро и с минимальными затратами. В качестве отправной и конечной точек рассматривались варианты от Архангельска на западе, Ямбурга на востоке и Печеры на юге. Однако окончательно остановились на варианте Нарьян­Мар - о. Вайгач - Бованенково. Туда самолетом, а обратно по ведомственной, недавно построенной железной дороге "Бованенково - Обская", что на полуострове Ямал. К слову, планам дойти до Ямала сбыться было не суждено.

Как мы ни экономили вес, набежало больше трехсот килограммов группового снаряжения: парусно­моторный катамаран, подвесной движок, генератор, инструмент, ремкомплект, аптечка... и прочие мелочи. Доставить груз в Нарьян­Мар летом можно или по воздуху, или по воде, дороги к нему прокладывают лишь зимой. Водный путь долог и не всегда надежен ввиду того, что река Печора летом мелеет, судоходство на ней прекращается до осенних дождей, а морские пути и вовсе неисповедимы. Поэтому груз полетел на одном самолете с нами. Дороговато, но зато весьма надежно.

Снаряжение

Главное - это, конечно, катамаран. Когда­то давно он был простым "Альбатросом", но с тех пор претерпел столь значительные изменения, что из "родного" осталась лишь продольная балка да элементы ограждения кокпита. Специально для этой экспедиции были изготовлены новые баллоны повышенного объема и улучшенной гидродинамики. С ними "кат" имел размеры шесть с половиной на два с половиной метра. Парусное вооружение: грот типа "стриж" и стаксель. Подвесной мотор был хитрый: с длинной "ногой" и генератором, что у четырехсильных моторовредкость. Носовая палатка укрывала от брызг и дождя самое ценное снаряжение, а также позволяла полноценно спать одному человеку: "на ходу" это был сменившийся с вахты, а "на земле" - капитан.

Не менее важным элементом снаряжения была одежда. Находиться круглыми сутками в условиях сырости, холода и ветра невозможно без правильной "шкурки". 100% влаго­ и ветронепроницаемость - главный критерий. Увы, на сегодняшний день такой одежды практически не выпускается. Либо армейский ОЗК, который нелегок и сковывает движения, либо суперэлитные яхтенные дышащие костюмы класса "океан". Все, что посередине, имеет тенденцию протекать через какое­то время, а это неприемлемо.

Единственным исключением являлись костюмы фирмы "Баск", которые были и легкими, и герметичными. Мембраны в них не было, но в условиях Арктики это непринципиально. Главной бедой было то, что они уже почти два года как сняты с производства. Илья год назад отыскал свой экземпляр где­то на Дальнем Востоке, мой нашелся на Западной Украине. Ну и, конечно, без теплого флиса и термобелья нам пришлось бы туго. Шерстяные свитеры и хлопчатобумажное белье в условиях, когда физическая нагрузка чередуется с неподвижностью, не годятся.

Не менее важной частью снаряжения оказались средства связи. На катамаране была установленастационарная радиостанция морского диапазона, а вторая, переносная, была в качестве резервной. Наличие спутниковой связи значительно повышало безопасность нашего мероприятия. Кроме возможности подать сигнал бедствия с любой точки маршрута мы регулярно принимали карты погоды, на основе которых планировали график движения. Ну и возможность позвонить домой, успокоить родственников, была отнюдь не лишней.

С приготовлением еды в высоких широтах тоже есть нюансы. В частности, там нет дров. Местами есть выброшенные морем стволы деревьев, но это ненадежный источник топлива. Бензин неплох на первый взгляд. Однако на нем нельзя готовить в палатке, да и надежность работы современных горелок на том бензине, что удастся купить на месте, вызывает ряд вопросов. Портативные туристические газовые горелки - отличный вариант, но баллончики к ним на месте не купишь, а везти в самолете нельзя. Переносные туристические плитки, питающиеся от "советских" газовых баллонов, не выдерживают никакой критики по скорости приготовления пищи и надежности. Сжиженный газ в Нарьян­Маре можно достать только в 50­литровых баллонах. Тащить такой на месяц для трех человек многовато.

В конечном итоге сделали переходник с "советских" газовых баллонов на современные туристические горелки и придумали способ, как провезти в самолете и заправить малый баллон на 12 литров от 50­литрового.

Маршрут

Из Питера самолетом прибыли в Нарьян-­Мар. Собрали катамаран, хотя правильней говорить "отстапелились". Закупили газ, бензин, продукты. Отметились в порту и у погранцов. И на ночь глядя отбыли вниз по Печере. "На ночь глядя" - это если по часам смотреть, на самом же деле солнечный диск первый раз чиркнул горизонт уже в самом конце пути.

Во время движения несли вахты: 2 часа на руле, 2 часа дрыхнешь в палатке и 2 часа на подвахте рядом с рулевым. Изредка останавливались сварить горячей еды, реже - поспать "на земле" или переждать непогоду. От еды до еды проходили километров по 50­60, если не считать перекусов на ходу. Шли в двух­трех километрах от берега, стараясь срезать углы береговой линии. Самым долгим был переход к острову Долгий - 150 километров...

Низовья Печеры не блещут красотой с точки зрения "среднеширотного" зрителя. Низкие берега, кустарник со следами от весеннего ледохода, мутная мелкая вода. В русле бывают глубины и по десять метров, там и течение есть, но его мы часто теряли. Знаков на реке мало, порою нет вовсе, если свернуть не в тот рукав - можно часами скрести рулем по дну, и это при ширине протоки  пяток с лишним километров. 

В самом устье берега становятся поинтересней, песок сменяется валунами и галькой. Мерзлотные обрывы нависают над ними, как брови Леонида Ильича. Между рекой Печерой и Баренцевым морем расположена Печерская губа - огромный мелководный морской залив, отделенный от моря грядой редких "островов­кошек". Их различают по номерам с запада на восток. Мы проходили мимо тринадцатой. Слышал два мнения о причинах такого странного названия. Во­первых, эти острова "гуляют сами по себе", а во­вторых их песчано­илистое строение таково, что вылетевший на них корабль становится намертво присосан. И, по слухам, редко кому удавалось вырваться из их "лап" без посторонней помощи. Но такую мелочь, как мы, "кошки", конечно, не трогали.

Максимальная глубина губы, виденная нами, пять с половиной метров. Вода в ней уже соленая, но еще мутная, волна уже более пологая, чем в реке, но еще и не морская. Короче, сплошное "межсезонье".

Настоящее море мы увидели только на пятый день. Тогда мы еще не знали, что "идем на рекорд", планировался рядовой переход до знаменитого, благодаря рекламе, поселка Варандей. Однако пологий песчаный пляж, значительное волнение и отсутствие точных координат устья одноименной речки сделали нашу парковку невозможной. Горестно вздохнув в пустой термос, мы взяли курс на южную оконечность острова Долгий.

Первая научная задача - описать останки старого поморского кладбища, расположенного на самом севере острова. В 40­х годах 18 века группа паломников из Сибири возвращалась с Соловецких островов домой. Застигнутые ранними льдами в Карском море, зазимовали на Долгом. До весны не дожил никто. В настоящее время сохранились лишь вертикальные элементы деревянных крестов, да кости, потревоженные морем, местами белеют.

Перед Вайгачем заскочили на пару часиков на остров Голец и опять­таки на ночь глядя взяли курс на большой Лямчин нос. Губа Лямчина - самый, пожалуй, крупный залив на Вайгаче -

образуется двумя полуостровами: большим и малым Лямчиными носами. Переход выдался тяжелый - 60 километров открытого моря. Во второй части пути, уже под утро, ветер усилился, и нас застигла большая волна. Одно облегчало жизнь - волна была попутная, однако впечатлений все равно хватило...

На подходе заметили торчащую из­за скал мачту - это значит, украинский "Борей" прибыл к месту свидания раньше нас. Предварительная договоренность о встрече с братьями­славянами была на Большой земле, 

но в самом походе связи с ними не было, и то, что мы совпали в одной точке в одно время, было большой удачей. Уже вместе перечалились в устье Юнояхи, подальше от волн и ветра.

Вторая часть научного задания была в глубине острова. Для этого пришлось пешком выйти к горе Вылкопарней. Однако даже следов древнего ненецкого святилища "по этому адресу" обнаружить не удалось. Географически Вайгач - это продолжение Уральского хребта. Только горы там невысокие, в среднем - сто метров над уровнем моря. Самая высокая точка - в полтора раза выше. Рельеф центральной части Вайгача интересный. Тундра лежит на скальном ложе, глобальных болот нет, зато есть огромное количество невысоких гряд, а между ними ручьи и озера. Пока мы со старпомом гуляли по тундре, капитан прощался с борейцами. Их поджимало время, а путь предстоял неблизкий, аж на Соловецкие острова...

Следующей точкой мы планировали губу Долгую, однако Баренцево море решило нас испытать всерьез, и на этом переходе встречный ветер усилился сверх прогнозируемого. Поднялась крутая встречная волна с обрушивающимися вершинами. Очень, очень захотелось на землю. Однако близкий берег был скалистым на протяжение более десяти километров: и вперед по курсу, и назад. Уже всерьез обсуждался план по аварийному выбрасыванию на скалы с потерей судна, когда волна чуть поутихла и позволила нам шмыгнуть до ближайшего укрытия. Смысл поговорки "Кто в море не ходил - тот Богу не молился" прочувствовали в полной мере.

Переждав непогоду, отправились, минуя губу Долгая, на полярную станцию "Болванский нос". Вошли в пролив Карские ворота, обогнули Вайгач с севера и напросились в гости к полярникам. После сорокавосьмичасового пребывания на станции и традиционной бани взяли курс на Юг. Высокие скалы Восточного побережья острова, изрезанные редкими устьями рек и ручьев, были укрыты от нашего взора туманом. Бухт практически нет. А те две единственные были непригодны для стоянки ввиду прогноза погоды.

Так неожиданно и быстро (благодаря попутным течениям скорость была до тринадцати километров в час) мы пролетели вдоль всего острова и вернулись к материку. Отдохнув от утомительного перехода, пришли в Амдерму. Тут решили и остаться, так как моральных сил на 400­километровый рывок к Ямалу уже не было.

Всех целей экспедиция достигла, задачи, поставленные перед нами Петром Владимировичем, выполнены. Но, пожалуй, главным аргументом стало нежелание рисковать, ибо предполагался переход по открытому морю почти 200 километров длиной. Как известно, лучше сидеть на берегу и хотеть в море, чем наоборот.

Оставшиеся до самолета дни посвятили осмотру города и радиальному выходу на озеро Тоена­то и реке Большой Ою. После чего на стареньком АН­24 переправились в Архангельск.

Рыбалка

Московская компания "Мир рыболова" и в этом году экипировала меня своими спиннингами Norstream. Для борьбы с неукротимыми лососями был выдан Norway ростом девять футов и тестом до тридцати грамов. А для всякой прочей рыбы предназначался Kando того же роста с тестом до унции. Памятуя прошлый год, троекратно расширил ассортимент приманок. Собственноручно свил надежные нержавеющие поводки с тройным вертлюгом. Взял филеровочный нож, грохотку для икры и тряпку для балыка. Изучил форумы, посвященные морской рыбалке. Короче, подготовился на сто и один процент. 

Летнее мероприятие две тысячи одиннадцатого года было богато для меня на эпитеты. И чаще всего эти эпитеты были связаны со словосочетанием "пролет по рыбе". Судите сами. Заняться троллингом на Печере мне не позволило воспитание. В Печерской губе и рыба стала проскакивать на эхолоте, и тушенка приелась. Начал "дорожить", однако с непривычки без результата. Главная надежда была на Баренцево море. Даже если рассказы капитана о тамошней треске поделить на пять, то выходило очень неинтересно: закинул­вынул.

Реальность оказалась более чем суровой. Рыба приманки игнорировала. Джиг, блесны, балансиры, пилькеры, "гирлянды"... Даже на новехонький японский троллинговый воблер, подаренный лично главным редактором нашего журнала, - ТИШИНА. Ладно, пес с ней, с треской. Впереди Вайгач - он покрыт сетью рек, и все они впадают в море, а значит... значит - голец, палия, мальма, кумжа, семга.

Рассказы о лососях Баренцева моря, даже деленные на 20, обещали рыболовное буйство. Однако в виду особенностей рельефа Вайгача все виденные нами реки имели очень небольшой расход воды, и часто между рекой и морем прилив намывал галечный "бар", сквозь который вода сочилась, а рыба - нет.

Рядом с берегом должна быть камбала, однако блесны камбала игнорировала, а джиги намертво садились на третьей­четвертой "ступеньке" в щели между многочисленными валунами. Просто так сдаваться я не собирался, ведь есть же бесчисленные сотни озер! На радиальный выход внутрь острова взял с собой Norway. Шутка ли - оторванный от цивилизации озерный рай... Местные гольцы так изголодались, представлялось мне, да так подросли, что... в общем, в фантазиях я был по­прежнему неудержим.

Однако рельеф острова опять сыграл злую шутку: большинство озер были весьма мелководны и, конечно, промерзали до дна. Были на нашем пути и крупные озера, которые ну никак не могли совсем промерзнуть, и в ручьях, в них впадающих, плавали мальки. Но отмелые берега уходили очень далеко в озеро. На самом выбросе самой дальнобойной блесны глубина не превышала метра. Воспользоваться забродными сапогами и дойти до глубоководной бровки неполучалось ввиду страшной вязкости берегов.

По возвращении из "радиалки" узнал, что в мое отсутствие приходил местный отшельник, живущий круглый год один в доме на берегу Губы. Он обмолвился о неком озере в шести километрах от нас, где был голец. Более того, украинцы туда сбегали и наловили. Точных координат наш капитан не знал. Однако вычислить это озеро по карте не составило труда.

Голец в озере действительно был, и квадратно­гнездовым методом он худо­бедно ловился, но размер оставлял желать лучшего. Пляжные полочки возле вертикальных скал имели размер от десяти до сорока метров, и с одного пляжика удавалось уговорить двух­трех красавцев. Дальше или сорок метров наверх или, балансируя на микроскопических уступчиках, вдоль вертикальных скал. До следующего каменистого пляжа и скальной полки... А там - как повезет.

Самый большой голец не потянул и на килограмм. Конечно, рекордно крупная рыба клевала, но сходила и в этот раз. Была парочка поклевок, которые сделали бы честь любому пудовому волжскому судаку, но вы понимаете...

Еще в местных водах обитает омуль, большая рыболовная наука учит нас, что его ловят на мелкую блесну возле берега во время прилива. Мне не попался ни один. Уже в Амдерме местные показывали место, где они сами ловят омуля. Размер, количество - все, как подобает. При мне не поймали ни хвоста.

Во время нашего незапланированного путешествия к озеру Тоена­то была возможность половить хариуса от души. Но очень хотелось трофейного гольца, и в голову засела дурная мысль: дойти до речки Большой Ою, в которой гарантированно был крупный (и очень крупный) голец, горбуша (ее в Баренцево море завезли с Дальнего Востока) и семга. И вот исключительно ради того, чтоб пополнить список водоемов, в которых не видел и поклевки, мы сходили одним днем шестнадцать километров туда и столько же обратно. По тундре. К вечеру у меня даже сил сердиться на свою глупость не было. Еще на Тоена­то есть целый залив, который называется налимий. А еще... Каюсь, не все местные рыболовные легенды испытал я на своей шкуре. 

Все эти неудачи углубили меня во мнении, что нужно не просто тщательно готовиться, а готовиться исчерпывающе и при этом не строить радужных планов. А удача, надеюсь, улыбнется в следующий раз.

Животный мир

Главный представитель местной фауны, конечно, белый медведь - почти весь наш маршрут проходил по ареалу его обитания. На суше мы круглосуточно несли "медвежьи вахты": 3 часа дежурства через 6 часов отдыха. Благо, был полярный день. Слава Богу, нос к носу с огромным зверем столкнуться не довелось.

Самой, наверное, экзотической встречей было обнаружение лежбища атлантического моржа. Те сто пятьдесят особей, что повстречались мне во время одной из многочисленных прогулок вдоль берега, являются, по словам экологов, одной десятой всей популяции этого зверя. Для маломерных судов морж представляет большую опасность в воде. На берегу же это совершенно миролюбивое создание. Мое появление даже глаза их не заставило открыть.

В проливе Карские ворота много нерпы. Штиль и прозрачная вода позволяли на ходу наслаждаться их грациозными передвижениями. С одной стороны, нерпа любопытна, но с другой - пуглива. Вот и плавали вокруг нас туда­сюда.

Отдельного описания достойны неисчислимые утино­гусиные стаи. Все то, что весной и летом пролетает мимо нас, гнездится в тех местах. Мы не охотились, там не стоит охотиться по разным причинам. Во­первых, там кругом сплошные заповедники. Во­вторых, птица настолько близко подпускает к себе, что рука не поднимается. А, в­третьих, летняя птица не вкусна, видимо, все силы уходят на перелет и гнездование. Одна кряква чудесным образом таки угодила к нам в суп, что позволило нам лично убедиться в ее гастрономической отвратительности.

Кроме уток и гусей есть чайки, крачки, бакланы и поморники. Последние довольно редки в общей массе, зато каждое их появление превращает птичий базар в поле воздушного боя. Описать те пируэты, которые выписывают птицы, гоняясь друг за другом, невозможно. Поморник, как правило, летает один, и далеко не всем птицам удается участвовать в погоне за ним. Чтоб не скучать, остальные начинают переругиваться с соседями по воздуху или даже задирать друг друга. Забавно, что в отсутствии внешней угрозы все спокойно - никаких истошных воплей и драк друг с другом практически нет. 

Жизнь на Севере

Остатки цивилизации по имени СССР все больше превращаются в останки. Военные объекты не исключение. Времена северной романтики, воспетой в песне про ребят с семидесятой широты, давно прошли. Полярные станции пустеют, некоторые закрываются вовсе. Полярники давно не герои в глазах общественного мнения. Все новое и красивое в тех местах, как правило, имеет шильдик "Лукойл" или "Газпром". К стыду своему узнал, что Европа, а не родное правительство спонсирует замену старых радиоизотопных маяков на современные, экологически безопасные.

Очень показателен поселок Амдерма. В восьмидесятые годы там проживало порядка десяти тысяч человек. Сейчас, по словам самих амдерминцев, нет и двухсот. На некогда стратегическом аэродроме нет нормального освещения. Самолеты летают сюда только полярным днем. Но люди, люди на Севере не перестают восхищать и удивлять. Оптимизм, жизнелюбие, взаимовыручка - эти качества просто бросаются в глаза приезжему человеку. Мне кажется, легко быть романтиком, когда о твоих подвигах читает в утренних газетах трехсотмиллионная супердержава, а сейчас там эпоха романтики тихой, истинной...

Эпилог

За окнами октябрь, страсти и эмоции улеглись, жизнь вошла в обычное русло. Но порой стоит закрыть глаза, как слышится грохот прибоя, птичий гомон, вкус соленых брызг на лице и запах моря. Север очищает, позволяет лучше понять суетную жизнь на средней широте. Чем отплатить за такое, я не знаю. Быть может, памятью и правильным отношением...